Токио — город для людей! Вокруг света вместе в "АиФ"

Сизая голубка прилетает по утрам,
Что-то сказать желает.
Надеюсь, весть будет доброй.

Каждое утро на балкон моего токийского жилища прилетала сизая голубка. Будто весточку хорошую приносила. Ворковала, важно прохаживалась по перилам, заглядывала в мою комнату сквозь прозрачные занавески и, казалось, хотела помочь мне понять сложную схему Токийского метрополитена, на которую я тупо смотрел уже полчаса, пытаясь разобраться в запутанных разноцветных рисунках.

Сначала показалось - что-то понять в транспортных лабиринтах линиях невозможно, но чуть позже стала ясно прослеживаться логика, и если заранее спланировать маршрут, то никаких проблем с передвижением по городу, я надеялся, не будет. Труднее запомнить названия станций, но и это неудобство исчезает, когда прислушаешься к музыке японского языка. 

На следующий день после прилёта я должен был встретиться со своим другом, который уже четыре года живёт в Токио и обещал показать мне этот замечательный город.  

Мы созвонились с ним и договорились встретиться утром на станции метро "Сибуя" у памятника Хатико. Выбор этого места был неслучаен: всему миру известна история собаки породы акито-ину, которая в течение девяти лет ждала своего погибшего хозяина.  Профессор одного из токийских университетов каждое утро уезжал на работу, а пёс провожал его до станции метро, чтобы вечером встретить. Однажды хозяин не вернулся. Но Хатико все равно ждал его и ежедневно приходил на площадь перед станцией.

Горожане жалели собаку, подкармливали её. Кто-то даже пытался забрать Хатико в себе домой, но пёс все равно каждый день возвращался туда, где простился со своим другом. В 1937 году жители города собрали пожертвования и установили на площади памятник самоотверженной любви и верности — собаке Хатико. 

Я жил недалёко от станции "Шиногава". Найти её было нетрудно. Посмотрел по схеме направление движения, купил единый билет и зашёл в метро.

На платформу, с которой я должен был сесть в свой поезд, вёл эскалатор. Людей в метро, несмотря на час пик, было немного. Я вспомнил рассказы о толпах пассажиров, которых специально обученные «толкачи» в буквальном смысле заталкивают в вагоны. Реальность же оказалась иной. Очень спокойно, очень вежливо, не толкая друг друга, люди поднимались по лестницам и эскалаторам, чтобы перейти на ту или иную станцию.

Передо мной ехал мужчина в инвалидной коляске. Он приблизился к поднимающейся лестнице, и я уже стал думать, чем помочь бедняге: коляска же не могла заехать на движущие ступеньки. Но мои опасения и на этот раз оказались напрасными. Мужчина нажал какую-то кнопку на эскалаторе. Тот остановился. Четыре ступеньки, которые должны были одна за одной подниматься вверх, выровнялись, создав таким образом площадку для инвалидной коляски. Мужчина заехал на неё, и эскалатор снова начал движение наверх. Я стоял сзади и смотрел, что же будет дальше. Наверху лестница снова остановилась, давая возможность инвалиду съехать, а потом продолжила движение в обычном для неё режиме. Вот тут-то я впервые и подумал, что Токио — это город для людей.

Ехать мне предстояло недолго, четыре остановки. На горящем табло в вагоне чётко прослеживался маршрут, и минут через 15 я приехал на станцию "Сибуя".

Мой друг меня уже ждал. Заметить его было нетрудно. В знакомой мне ярко-красной куртке он стоял неподалеку от бронзовой скульптурной группы ребятишек, катающихся на земном шаре, рядом с памятником Хатико, на фоне которого фотографировались многочисленные гости города. В тот момент я понял: для того чтобы воспитать у людей чувство верности и самопожертвования, необязательно возводить огромные бетонные обелиски. Необязательно подводить под них государственную идеологию, которая в любой момент может лопнуть, как мыльный пузырь. На примере обыкновенного пса японцы учат людей не терять надежду и проповедуют добро.

Мы стояли у входа в метро и рассматривали толпу. Мимо нас спешили токийцы: группа школьников или студентов в одинаковой униформе, борец-сумо в халате на голое тело, несмотря на прохладную погоду, стайка девчонок с выкрашенными в яркие цвета волосами и приклеенными ресницами, одинокий старик, на руках у которого сидели городские голуби и клевали что-то, несколько моряков Японского тихоокеанского флота в бескозырках, судя по довольным лицам, попавшие в увольнение на берег. 

Перекрёсток, на котором мы стояли, считают самым сумасшедшим в мире. Зелёный свет для пешеходов здесь загорается сразу со всех четырёх сторон, и ожидающая разрешительного сигнала толпа заполоняет все дороги. Но через минуту-другую зелёный цвет сменяется красным, и люди терпеливо ждут, когда проедут машины.

Мы собирались поехать к телевышке и японским храмам. Но мой друг зачем-то потянул меня в сторону:

— Пойдём со мной. Я покажу тебе, как живут токийские бомжи. Я знаю, что тебе это интересно.

Мы отошли не более сотни метров от станции и оказались под мостом. Там вдоль пешеходного тротуара стояли какие-то коробки с грязными пледами и одеялами. Внутри некоторых коробок спали люди, в других лежала посуда, старые термосы и даже книги. Многие коробки пустовали, но, аккуратно прикрытые пледами, указывали на то, что их хозяева просто на какое-то время отлучились, но непременно вернутся. 

Я подошёл к одному из обитателей это приюта, который, видимо, собирался вздремнуть, но пока ещё копошился в своей коробке. Я дал ему немного денег и спросил, как ему живётся в таких условиях. Тот посмотрел на деньги, пересчитал их, аккуратно сложил в маленький кошелёк и, накрывшись с головой грязным одеялом, дал мне понять, что разговора не получится. Или не понял мой японский, или денег я ему мало дал, или сказать было нечего.

Мой товарищ, глядя на мои старания разговорить незнакомца, подошел ко мне:

— Все непросто. Он не говорит с тобой не потому, что не хочет, и не потому, что ты ему не понравился. Ты просто очень близко подошел к его жилищу. Японцы никого и никогда не приглашают в свой дом – таков обычай. Будь этот человек посостоятельнее, он позвал бы тебя в кафе, накормил бы тебя, напоил, рассказал бы все о себе. И, более того, оплатил бы счет. Но в свой дом японцы никого не пускают. Дом только для членов семьи: таков закон. А для этого бедолаги коробка и есть его дом.

Потом мой друг рассказал мне, что токийская мэрия признает бомжей как социальный класс, немного помогает им, оказывает элементарную медицинскую помощь и бесплатно кормит в специальных приютах. И добавил, что почти у всех бомжей есть социальные мобильные телефоны.

— Послушай, — продолжал он. — Давай по городу погуляем завтра, а сегодня, пока еще есть время, поедем к океану. Дует сильный ветер — сегодня океан особенно красив. К тому же там скорее всего уже началась весна.

Надо знать, какое доверие у меня к моему другу, поэтому я, конечно, согласился.

Мы сели в его машину, которая была припаркована неподалеку, и поехали по улицам города. Немного необычно чувствовать себя в автомобиле с правым рулем, но и к этому быстро привыкаешь.

— Дашь мне поездить на своей машине? — спросил я.

— Нет, прости, не могу. У тебя нет водительских прав.

— Как это нет? А это что? — я достал и показал ему международные права.

— Эти не годятся. Нужно получать новые, которые действительны только здесь. В Японии все по-другому, не так, как там, на материке. Ты не можешь даже купить гостевую сим-карту в свой телефон, как во всем мире. Тут просто их нет.

Мы ехали по центральным широким улицам одного из крупнейших мегаполисов мира. Удивительно, но пробок на дорогах не было — настолько грамотно спроектированы развязки и путепроводы. Все для людей.

В Токио, как, похоже, и во всей Японии, все очень просто и лаконично: и великолепная архитектура, лишенная вычурности, такой, как, например, в Сингапуре, и грамотно спланированное движение транспорта, позволяющее избегать дорожных пробок, что напрочь отсутствует в Нью-Йорке, и удобное расположение городских достопримечательностей, до чего Сиднею, например, расти и расти. 

В Большом Токио (так называют агломерацию примкнувших к столице японских городов) живут почти 36 миллионов человек. В любую часть мегаполиса можно добраться либо на метро, либо на монорельсе, либо еще какими-то фантастическими поездами, которые ежедневно перевозят людей из одних районов в другие. Несложно передвигаться и на автомобиле. Водители вежливы, а множество камер фотофиксации приучили автомобилистов не нарушать правила дорожного движения.

Я ждал, что мы скоро выедем за город. Там, как я полагал, будут поля, леса и маленькие японские деревни.

Но когда я спросил у своего товарища, когда же закончится Токио, он улыбнулся и ответил, что мы уже минут пятнадцать едем по Йокогаме. То есть никаких границ между городами не существует. Так мы и ехали часа два по улицам разных городов, пока впереди не появился Его Величество Тихий океан. А там, как обещал мой друг, уже начиналась весна.

Токио – Минск