Ночь в Париже. «Вокруг света вместе с «АиФ»

Доехав на автобусе до одной из площадей великого города, можно было бы  нырнуть в городское метро и через полчаса быть на Лионском вокзале, откуда уходят поезда в сторону Прованса. Но до отправления  моего поезда было еще много времени, и поскольку я несколько лет не был в Париже, то  решил немного пройти пешком, хотя бы пока светло. Да к тому же я всегда считал, что в Париже даже дождь особый, парижский.

Людей на улицах было немного, и те, кто не успел спрятаться от дождя, мелкими перебежками перемещались от одного торгового навеса к другому. На ближайшей площади продавали цветы.

Пока я соображал,  в какую сторону идти, ко мне подошел улыбающийся человек и сказал:

— Париж - очень красивый город!

От неожиданности я даже слегка оторопел. Тоже мне — новость! Я внимательнее рассмотрел собеседника: возраст неопределенный, лицо широкоскулое, узкий разрез глаз, рост меньше 170 см, улыбается,  определенно откуда-то из Юго-Восточной Азии, возможно, из Камбоджи или Вьетнама.

— Ты откуда такой умный взялся, красавчик? — спросил я его.

— Я из Вьетнама, помогаю хозяину продавать цветы. Может быть, ты хочешь купить для любимой букетик? Париж – очень красивый город!

— Спасибо тебе, дорогой. Но нет у меня любимой в этом красивом городе Париже, — ответил я ему. А про себя добавил:  «Во всяком случае, пока».

Мы попрощались. Я накинул капюшон и пошел в сторону площади Звезды. Я знаю, что сейчас она носит имя Шарля де Голля, но старое название мне нравится больше.

Дождь то ненадолго замолкал, то снова заводил свою грустную песню.

Быстро смеркалось. Я дошел до Триумфальной арки — великолепного памятника французской армии, победившей в битве под Аустерлицем. Темное небо уже практически не пропускало свет  заходящего солнца, но я еще успел рассмотреть знакомые барельефы на порталах арки.

К подземному переходу, ведущему к основанию мемориала, подошел пожилой парижанин и, даже не оглядываясь по сторонам и не обращая внимания ни на подъехавший туристический автобус, ни на стоящий невдалеке полицейский автомобиль, начал справлять малую нужду. Из автобуса  высыпали дружные разноцветные  китайцы и стали фотографироваться на фоне дождливого Парижа, великолепной  арки и счастливого парижанина. Видимо, и им непогода не стала помехой для знакомства с этим удивительным городом.

Помня, что недалеко от арки находится незыблемый символ Парижа — Эйфелева башня, я пошел к ней. Мокрая булыжная мостовая отражала сигналы светофоров и рекламных огней, и казалось, что кто-то пролил на нее яркие краски. Невостребованные  велосипеды на прокатных парковках еще больше подчеркивали одиночество мокрых улиц.

Я подошел к творению Эйфеля, когда уже стемнело и на башне зажглись фонари. Два ярких пятна в этом  месте Парижа всегда радуют глаз: башня и круглосуточно работающая карусель неподалеку от нее.

Звучала знаменитая парижская песенка «Французский аккордеон», белые и черные лошадки в яркой упряжи под музыку двигались по кругу. Дождь не прекращался. Подъехал  автомобиль, украшенный цветами: свадьба. Из машины вышел жених, открыл зонт и, укрывая невесту от дождя, помог  ей добежать под крышу карусели.  Невеста кружилась на белой лошадке, жених стоял рядом с ней, а мы с карусельщиком пили пиво за счастье и здоровье молодых.

Я вышел к набережной. Приближалась ночь. Мокрые мостовые отражали свет фар все реже проезжающих машин. Холодным плеском напоминала о себе откуда-то снизу Сена.  Город засыпал.

Я дошел до метро и спустился в тоннель. Зашел в вагон поезда, сел у окна. Ноги приятно гудели от усталости. Проезжая мимо станций, я видел, как люди прямо на платформах  устраиваются на ночлег. Были и те, кто уже спал. Причем некоторые - на матрасах и укрывшись грязными одеялами.  В вагон ввалилась группа молодых людей, они сели невдалеке от меня и закурили, пуская сигарету по кругу. Тем временем электропоезд прибыл на Лионский вокзал. Мне пора было выходить.

Я посмотрел на часы: полночь. Проще всего было бы,  конечно, снять недорогой номер в отеле рядом с вокзалом и без приключений  отдохнуть до утра, но… я же так давно не был в Париже!

Недалеко от вокзала, во всяком случае, в пределах видимости, работало кафе. Я зашел в него, заказал пинту пива Affligent.

— Мсье американец или англичанин? — спросил меня бармен.

Я знал, почему он  спрашивает это. Во-первых, европейцы, как правило, не пьют пиво пинтами, а во-вторых, американская и английская пинты различаются по объему.

— Мсье из Беларуси. Налей, пожалуйста, пол-литра пива.

В кафе, несмотря на отсутствие посетителей, было накурено, а это не комильфо. Я взял бокал и вышел на улицу, сел за летний столик, отпил глоток и огляделся по сторонам. Дождь наконец закончился. Людей на улицах было немного, так — одинокие запоздалые прохожие, спешащие домой или по делам. Лионский вокзал стоит на холме, и его шестидесятиметровая башня с  часами видна издалека. Рядом с вокзалом прямо на асфальте сидела группа одинаково черных людей, спорящих о чем-то и оживленно размахивающих руками. Мое появление в зоне их видимости, судя по всему, не прошло незамеченным.

Не успел я выпить и половину бокала, как увидел, что от компании отделилась фигура и нетвердой, но решительной походкой направилась в мою сторону.

Ко мне подошло создание, похожее на недоношенного таракана, который родился по той причине, что его мамаша объелась отравы. Маленького росточка, желтокожий, с  мелкими бегающими глазами и жиденькими усиками над тонкими кривыми губами. Создание сказало:

— Дай мне пару сигарет.

Я в упор посмотрел на него, выдержав паузу, чтобы оно поняло, что я не боюсь.

— Ты уже двадцать минут сканируешь меня. Разве ты видел, чтобы я курил?  — спросил я.

— Тогда дай денег, — не унимался таракан.

— А может быть, тебе еще и ключи от квартиры, где они лежат? — вспомнил я Остапа Бендера.

Это таракану показалось слишком сложным для понимания, и он, пытаясь сконструировать свирепое лицо, выдал еще одно гениальное предложение:

— Если нет наличных, пойдем к банкомату, снимешь с карточки.

Разговор был мне неприятен, и я громко и отчетливо сказал, почти крикнул:

— Нет!

Таракан ехидно ухмыльнулся, его маленькая голова нервно дернулась, он пожал дохлыми плечами (мол, смотри не пожалей) и отошел к своей компании. Там это насекомое начало истерически визжать и жестами показывать друзьям, что бы он со мной сделал, если бы я встретился ему в другом месте. Но он мне уже был неинтересен, поскольку за мой столик подсела приятная девушка лет 25, не более того. Джинсы, кожаная куртка-косуха, какие носили у нас в конце прошлого столетия, слегка растрепанные длинные русые волосы. В общем, неплохая девушка, симпатичная. Я уже представил, как она сейчас попросит у меня закурить, и я непременно для нее куплю пачку сигарет. Она расскажет мне грустную историю об одиночестве и разбитом сердце. Моя фантазия могла бы пойти и дальше,  но не успела.

Девушка коротко спросила:

— Ты хочешь купить у меня гашиш?

–—Нет, — ответил я.

— Почему? Ты не куришь гашиш? — удивилась она.

— Нет, — так же коротко ответил я.

— А что же ты тогда куришь? — девушка не унималась.

— Ничего.

И тут она задала мне вопрос, ответ на который  я не нашел до сих пор:

— Как же ты тогда живешь?

Она больше ничего не сказала, молча встала и ушла куда-то в дождь, оставив меня с мечтою выслушать историю про одиночество и разбитое сердце от кого-нибудь другого.

Я попросил принести мне еще пива. Вечер приема по личным вопросам на этом не закончился. Не прошло и пяти минут, как передо мной нарисовался  высокий и худой, в длинном сером пальто, мятый человек. Почему-то на  чистом польском языке он сказал:

— Пшепрашам, мне бракуе двадешьти евроцентув на пачку папирос.

Я решил, что хоть кому-то в эту ночь я не должен отказать, отсчитал недостающие ему 20 центов, расплатился за пиво и пошел на вокзал.

Там было тоже немноголюдно. Ночью поезда с Лионского вокзала никуда не уходят.

Я расположился в зале ожидания, нашел розетку для того, чтобы подзарядить телефон. Даже обнаружил беспарольный Wi-Fi. Но только я подумал о том, как же тут все хорошо продумано для отдыха людей, ожидающих поезда, как появилась жандармерия и попросила всех немедленно освободить вокзал. Все мои доводы о том, что я ничего не понимаю по-французски и что у меня есть билет на утренний поезд, абсолютно никак не подействовали на служивых.

Делать нечего. Два часа ночи. Я хотел было поехать на эти несколько часов в центр Парижа, но снова начался дождь, да и метро к тому же закрылось. Вокруг вокзала собиралась пестрая публика. Несколько людей бомжеватого вида устраивались на ночлег под лампами дневного света у окон вокзала: там, видимо, было теплее. Темные фигуры, пересекающие привокзальную площадь, словно тени отца Гамлета, навевали невеселые мысли о предстоящей ночи.

Тут меня окликнули. Я обернулся. Передо мной стоял тот самый поляк, которому я недавно дал 20 центов на сигареты.

— Пойдем со мной, я покажу тебе «VIP-зону», там ты дождешься открытия вокзала, — сказал он мне и, не оборачиваясь, куда-то пошел.

Я, поразмыслив немного, покорно пошел за ним.

Мы обошли вокзал. В самой дальней его части был тупик. Он не продувался ветром, над входом  в здание — широкий козырек как защита от дождя.  Здесь же был вход в закрытое метро.  Это и была «VIP-зона».

Мой провожатый оставил меня, заверив, что тут безопасно. Перед уходом он, правда, выклянчил у меня еще 20 центов, но мне было не жаль — просил по-хорошему. Я огляделся. Всего здесь было человек 10–12. Кто-то спал на асфальте, кто-то в полудреме сидел на своих вещах, старик-инвалид с красным чемоданчиком пристроился у колонны, группа тинейджеров танцевала под музыку из телефона. Я присел на свой рюкзак, открыл книгу и стал читать, не забывая при этом посматривать по сторонам.

Через какое-то время я увидел вдалеке  чернокожего человека, несущего нечто желтое и прямоугольное, издалека напоминающее мольберт. Какому-то художнику не спится, подумал я. Человек приближался. Он нес свернутые картонные коробки. Зачем, я не знал. Он подходил все ближе. Его с виду свирепое лицо выражало усталость. На нем был длинный кожаный плащ до пят, из-под которого виднелись джинсы и стоптанные кроссовки. На голове некогда белая бейсболка, за спиной рюкзак. Он грозным взглядом оглядывал собравшихся в «VIP-зоне». А потом стал всем раздавать принесенный картон, чтобы можно было подложить его и сесть на не холодный, но все же асфальт. Старика-инвалида он пристроил на ступеньки, ведущие в метро, предварительно постелив картонную коробку так, чтобы ему было удобно. Он предложил картонку и мне, но я отказался. Вспомнив, что у меня в рюкзаке осталась одна бутылка пива, я достал ее и протянул неожиданному волонтеру.

— Что это? — резко спросил он.

— Это пиво. Для тебя, — как можно спокойнее сказал я.

— Для меня? — он не верил.

В этот момент на его лице, до этого сердитом и суровом, расплылась улыбка. От того, что человек улыбнулся, он, казалось, даже помолодел. Его глаза посветлели, он повторял:

— Мне пиво… Просто так…

Именно в тот момент я не пожалел о том, что не пошел в теплый и сухой гостиничный номер, а остался на вокзале. Остаток темного времени суток прошел спокойно. Я дочитал наконец-то свою книгу, когда в четыре часа пятнадцать минут двери открылись и испытание ночью у Лионского вокзала Парижа закончилось.

Париж – Минск

Страны и континенты Сергея Милюхина: