От Палыча. Как Антон Чехов превратился в «главного писателя» планеты Земля

120 лет назад, в ночь  на 15 июля 1904 года, в отеле «Зоммер» курортного городка Баденвайлер один постоялец дважды – по-немецки и по-русски – произнёс фразу: «Я умираю». Затем выпил бокал шампанского, лёг на левый бок и действительно умер.

На следующий день почти во всех газетах Российской империи вышли некрологи, написанные возвышенным слогом. Так, московское издание «Русский листок» заявляло: «На литературном небосклоне померкла звезда первой величины. Стало темнее, стало сиротливее. Духовный сын Тургенева и внук Пушкина по красоте и блеску языка, Чехов и по силе своего чисто художественного дарования занимал в рядах русских писателей 80-х и 90-х годов первое место…»

«Через 7 лет меня забудут»

Как мог бы отреагировать на такие слова сам Антон Павлович, можно только гадать. Скорее всего, с язвительно­стью и ехидством. Дело в том, что, по свидетельству Ивана Бунина, дружившего с Чеховым, те же самые издания при жизни никогда не отводили ему первого места: «Однажды, читая газеты, он поднял лицо и не спеша, без интонаций сказал: «Всё время так: Короленко и Чехов, Потапенко и Чехов, Горький и Чехов…» Строкой ниже Бунин добавляет: «Теперь он выделен. Но, думается, и до сих пор не понят как следует».

Никудышное пророчество. Чехов считал, что его книги забудут через 7 лет Подробнее

Бунин писал свои воспоминания к десятой годовщине смерти Чехова, когда всем уже стало ясно, что покойный, заявивший за год до смерти: «Меня будут читать ещё лет семь… Ну, семь с половиной. А потом забудут»,  капитально ошибся. Именно в те годы, когда, по мнению Чехова, его имя и произведения должны были забываться, происходит качест­венный скачок. Извест­ность, которой Антон Павлович обладал при жизни, перерастает в славу мирового масштаба.

Хотя сам он в пантеоне отечественного искусства отводил себе скромную роль: «Если говорить о рангах, то Чайковский теперь занимает второе место после Льва Толстого, который давно уже сидит на первом. Третье место отдаю Репину, а себе беру девяносто восьмое». О мировом пантеоне он вообще не думал. И тем не менее во многих странах планеты Земля он воспринимается как русский писатель № 1. А иногда и просто писатель № 1 – независимо от национальной принадлежности.

Первой сдалась Велико­британия – страна, по праву гордящаяся своей богатой литературной традицией и точно знающая, кто занимает место «главного литератора всех времён и народов», – конечно, Шекспир. Но вот на англий­ский переводят Чехова. И выясняется, что этот русский может властно подвинуть даже Шекспира. Во всяком случае, Бернард Шоу, по мнению англичан, второй после Шекспира литератор, ознакомившись с произведениями Чехова, признавал: «Вот это драматург! Рядом с ним я чувствую себя новичком».

Следом пришёл черёд Франции. В 1925-м критик Эдмон Жалу писал: «Открытый 20 лет назад, Чехов у нас не имел никакого успеха, но сейчас мы вычитываем в его произведениях нечто такое, чего не замечали его современники». В Германии обожание Чехова проявилось оригинально – немцы, издавая полное собрание его сочинений, включили в него даже тетради с рецептами для больных…

«Праведный доктор». Антона Чехова оплакивала вся страна Подробнее

«Более живой, чем всегда»

То, что началось потом и продолжается до сих пор, поражает воображение. Помните реплику врача Астрова из пьесы Чехова «Дядя Ваня», когда он подходит к карте Африки и смотрит на неё? «А, должно быть, в этой самой Африке теперь жарища – страшное дело!» В 2005 году в «Литературном наследстве» вышла статья «Произведения Чехова в тропической и Южной Африке», где утверждалось: «Во многих африканских странах фамилия великого русского писателя может оказаться знакомой даже неграмотному крестьянину, и в этом заслуга самодеятельных театральных трупп, во множестве возникающих в африканских странах уже в первые годы независимости». Это факт: с середины XX века Чехов считается самым по­пулярным драматургом Африки, его пьесы переведены на языки суахили и луганда, хауса и амхарский… А эфиопский прозаик Таддэсэ Либэн неоднократно заявлял, что именно Чехов стал вдохновителем современной литературы Эфиопии.

Европа, Азия, Африка, Северная и Южная Америка – страны этих частей света открывали для себя Чехова в разное время. Сейчас кое-где этот процесс приостановлен, а те государства, что не позорят себя «отменой русской культуры», продолжают открывать Чехова заново. Вот как говорит об этом Родригу Алвес ду Насименту, профессор Университета Сан-Паулу: «Он может больше сказать о сегодняшнем мире, чем другие драматурги. Бразильские зрители готовы к новым интерпретациям этого писателя, более живого, чем всегда».

Не тот Чехов? Критики «Анну на шее» ругали, а зрители обожали Подробнее

Реально и задушевно

В чём секрет такого успеха? Пролить свет поможет опрос среди бойцов РККА, данные которого были опубликованы в 1925-м. Отвечая на вопрос «Какие писатели вам больше всего нравятся?»,  красноармейцы поместили Чехова на шестое место среди литераторов в целом и на четвёртое среди прозаиков. Отчасти этот скромный результат – следст­вие кампании тех лет, проходящей под лозунгом «Нужен ли пролетарскому государству Чехов?». Почему им нравится Чехов, бойцы объясняли так: «Весёлые и понятные рассказы», «Реальность и задушевность слога», «Он описывает, как тяжело было жить простому русскому народу», «Проникновение в душу самого обыкновенного человека», «Он нравится за мягкое, немного грустное изображение жизни, а главное, за его добрую веру в то, что всё-таки будет когда-нибудь красивая, светлая жизнь».

Тут нужно добавить уточнение, сделанное Львом Толстым: «Несравненный художник жизни. И достоинство его творчества в том, что оно понятно и сродно не только всякому русскому, но и всякому человеку вообще».

Скромный классик. «Белорусские страницы» Антона Чехова Подробнее

Стал своим даже для японцев 

Чехов – квинтэссенция русской культуры. Он универсален. Почему сенегальский крестьянин в восторге от пьесы-шутки «Предложение»? Да потому, что спор главных героев о Воловьих Лужках, чуть было не расстроивший их помолвку, ему понятен – в Африке тоже возникают дрязги из-за урочищ, расположенных между деревнями. Почему в Найроби, столице Кении, в восторге от «Вишнёвого сада»? Да потому, что в этой пьесе увидели наступление страшной и холодной «новой реальности XXI века» на традиционную патриархальную Африку. Почему в Японии, известной своим пренебрежением к чужестранцам, Чехова считают своим? Извольте: «У Чехова нет громких событий, он умело изображает быт, он критикует и умеет прощать человека – всё это похоже на хайку». Почему в Китае Чехов на протяжении последнего столетия – один из самых популярных авторов? Ответ даёт его переводчик на китайский Чжоу Цзожэнь: «В рассказе «В ссылке» Семён – несчаст­ный человек – избавляется от отчаяния и становится выше страданий…»

А для нас Чехов дорог вдвойне, поскольку стал неотделим от обиходной речи. «Лошадиная фамилия», «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда», «на деревню дедушке», «В Греции всё есть», «небо в алмазах» – это и многое другое слетает с нашего языка ежедневно. И мы даже не задумываемся, что автор этих выражений – Антон Чехов, умерший в 44 года и успевший сделать так много.