«Космический отец». Алексей Леонов - о конструкторе Сергее Королёве

12 января исполняется 110 лет со дня рождения учёного, кон­структора, создателя советской ракетно-космической техники Сергея Королёва. Человека, благодаря которому Советскому Союзу удалось отправить в космос первого космонавта, запустить первый искусственный спутник Земли. На его счету - множество свершений, открывших людям дорогу в космос. 

Королёв обладал необыкновенной твёрдостью характера и воли. В противном случае ему вряд ли удалось бы перенести все те испытания, а порой и издевательства, что выпали на его долю. 

О том, как всё было на самом деле, «АиФ» рассказал Алексей ЛЕОНОВ - лётчик-космонавт, который работал с Сергеем Королёвым и под его руководством первым в истории вышел в открытый космос. 

«Садитесь, орёлики!»

Владимир Кожемякин, «АиФ»: Алексей Архипович, Королёв говорил, что вы - человек, который заслуживает большого доверия. Когда вы с ним познакомились?

Алексей Леонов: Осенью 1960 г. в Институте авиационной и космической медицины. Мы были там вместе с Юрием Гагариным. Нас со­бралось человек 20 из отряда космонавтов, все в форме, сидели и ждали Главного. К крыльцу подъехал ЗИС-110, из которого не спеша вылез человек выше среднего роста, коренастый,  с жёсткими карими глазами, в пальто цвета маренго (сложный оттенок тёмно-серого с едва уловимым подтоном синего цвета. - Ред.) и шляпе, низко надвинутой на глаза. Он зашёл в комнату, мы встали. Королёв оглядел нас и кивнул: «Садитесь, орёлики». Мы сели, и только тогда стало видно, какие у него в уголках глаз лучики доброты. Чувствовалось, что мы ему по­нравились. Он взял лист со списком и стал выкликать фамилии. Дошло до Гагарина. Юра встал, и вдруг я вижу: Королёв сделал паузу и смотрит на него как-то необычно. Ну, говорит, расскажи о батюшке, о матушке… И начал с ним беседовать, позабыв, что здесь ещё есть люди. Юра бойко отвечал, а на лице у Королёва блуждала лёгкая улыбка. «Хорошо, старший лейтенант Гагарин, - сказал он. - Садитесь. Следующий!» Когда мы его проводили, я сказал Гагарину: «Юр, ты знаешь, а ведь выбор пал». - «Да ладно, - отмахнулся он, - тебе показалось…»

Человек-тайна. Почему Сергею Королёву не дали Нобелевскую премию?

Подробнее

- Почему вы решили, что выбор пал на Гагарина?

- Мне так показалось, потому что Королёв беседовал с ним не так, как со всеми. Не было той деловой сухости, а было, наоборот, внимательное изучение. На другой день состоялось совещание, на котором Сергей Павлович поделился впечатлениями: «Я встречался с орёликами. Как они мне все пришлись по душе! Энергичные, молодые. Настоящие лётчики-испытатели. А один ну просто... Он так и остался у меня в глазах, настоящий русский парень! Открытое лицо, голубые глаза, широкая улыбка, адекватен, на вопросы отвечает бойко, чётко, ясно». Потом он скажет знаменитые слова о Гагарине: «Умён, обаятелен. Он является олицетворением вечной молодости нашей планеты. Если Юрию Гагарину дать надёжное образование, то в ближайшее время мы услышим его имя среди имён выдающихся учёных нашей планеты». У них были удивительно трогательные отношения. Сидим на очередном совещании, Королёв говорит: «Юрий Алексеевич, а не могли бы вы объяснить вот это и это своим коллегам, чтобы все понимали?» Юрию Алексеевичу при этом 26 лет, а Королёву - 53.

За сапоги до Магадана

- Как на Королёве сказались репрессии и годы, проведённые в лагерях?

- Он никогда не рассказывал нам об этом. Только однажды, за два дня до своей смерти, вдруг открылся - мне и Гагарину. Мы с Юрой были приглашены к нему домой на последний, как оказалось, день рождения - 12 января 1966 г. Кроме нас там присутствовал весь совет главных конструкторов космических кораблей, все единомышленники Сергея Павловича. К полуночи гости разошлись. Королёв попросил нас остаться, ему хотелось выговориться. Мы сели в гостиной, он открыл армянский коньяк «Три звёздочки» за 4,12 руб. и неожиданно начал рассказывать всё, как было. 

Королёв сказал: «Мне известно, кто меня заложил, но тот человек не знает об этом…» Сегодня есть копия заключительного обвинительного листа, где чёрным по белому написано, кто свидетельствовал против Королёва. Там стоят три фамилии: Лангемак, Клеймёнов и Глушко (Г. Лангемак - советский учёный, создатель ракетной техники; И. Клеймёнов - один из организаторов и руководителей разработок ракетной техники; В. Глушко - инженер и учёный, разработчик ракетно-космической техники. Г. Лангемак и И. Клеймёнов были арестованы в ноябре 1937 г., за несколько месяцев до ареста С. Королёва. - Ред.). Сергей Павлович помолчал и продолжил: «Когда меня забрали, я отрицал всякую вину - что я, дескать, троцкист, портил станки, вредительствовал. Запомнился один случай. Когда я попросил воды и потянулся к стакану, один из следователей схватил графин со стола и со всей силы шарахнул меня по голове. А рядом на стуле сидел и смотрел на это какой-то комсомолец со значком «КИМ» («Коммунистический интернационал молодёжи») на лацкане…»

«Когда я очухался после удара, - вспоминал Королёв дальше, - следователь произнёс: «У тебя красивая молодая жена. Так вот, мы одну буквочку опустим, и она будет не Королёва, а Королёв, и мы бросим её к зэкам на неделю, пока разберёмся с тобой. Дочка у тебя, ей 3 годика - тоже найдём, куда её деть. И ты знать не будешь, где они». И я подписал протокол…  А на суде было так. За мной в камеру пришли конвоиры: «Королёв, на выход!» Я иду по длинному коридору и вижу - впереди открываются двойные двери, а за ними сидят три остолопа с окаменевшими лицами. И говорят: «Давай свой обвинительный лист!» Я не понял и переспросил: «Какой лист?» Они разозлились: «Что, обалдел, что ли?» Кто-то сунул мне в ладонь этот лист, свёрнутый в трубочку, я его подал. Судьи спросили: «Признаёшь вину?» - «Ни в чём я не виноват». - «Все вы, сволочи, не виноваты… Десять лет каторги. Уходи!» Меня вывели из зала и вскоре отправили на Колыму».

А потом вдруг из Москвы в Магадан пришла бумага: немедленно вернуть Королёва на Большую землю. Сталин поручил Глушко собрать всех авиаконструкторов, которых он знает, в Москву, в том числе и репрессированных. Глушко включил в этот список и Сергея Павловича. Королёв рассказывал, как он выходил из лагеря: «Дали мне ребята фуфайку поновее, сапоги. Ворота раскрылись, я вышел, иду, а навстречу - яркое солнце. Это стало для меня добрым знаком на всю жизнь… Оборачиваюсь на прощанье и вижу: стоят наши заключённые у колючей проволоки, провожают меня взглядами. Остановил на дороге полуторку, попросил довезти. Водитель согласился: «За сапоги довезу до Магадана». Содрал с меня сапоги, отдал свои, рваные.

В Магадане я зашёл в один барак, казарму, но меня оттуда прогнали - мол, здесь и без тебя места нет. В другой - опять выгнали. Возвращаюсь по тропинке, светит яркая луна, сугробы метра полтора высотой, и мороз -40. И вдруг вижу - Господи, на снегу лежит буханка хлеба, ещё тёплая, от неё даже пар идёт! Видно, несли в простыне хлеб с кухни, и она выпала. А я уже два дня голодный - и вот беру эту буханку онемевшими на холоде пальцами и жадно ем. Давлюсь, заедаю снегом и думаю: вот оно, провидение!

Первый на орбите. Как Сергей Королёв обеспечил СССР лидерство в космосе

Подробнее

 

Вернулся в ту же казарму, откуда меня выгнали. На этот раз там сказали: «Вон, ложись под нары». Лёг, утром проснулся - чувствую, примёрз к земле. Пришёл в комендатуру, отдал письмо с распоряжением на отправку в Москву. А мне говорят: «Таких, как вы, здесь много, корабль переполнен, ждите следующей навигации». Стоя на берегу, я почти не сдерживал слёз: ведь пароход-то ушёл без меня!» А через 4 дня этот пароход - грузовое судно «Индигирка», следовавшее курсом во Владивосток, - напоролся на скалы у острова Хоккайдо и затонул вместе со всеми заключёнными на борту». 

До следующей навигации Сергей Павлович работал истопником, сапожником и разнорабочим. В Находке у него началась цинга. Его, уже больного, посадили на поезд, но в Хабаровске высадили из вагона - мол, чего везти дальше, парень всё равно помрёт. «И вот там, - рассказывал Королёв, - ко мне подошёл какой-то старичок, посадил в тележку и увёз в сопки. И помню, сижу я, греет солнце, летают жёлтые бабочки. А старик нарвал какой-то травы, помял её и начал натирать ею мои дёсны. Кровь хлещет, больно, а он повторяет: «Терпи, сынок, терпи!» Режет эту траву, размягчает, я её глотаю, и это продолжается долго. Через три дня кровь остановилась и зубы перестали шататься. Та чудодейственная трава оказалась черемшой». Через неделю Королёв отправился дальше и до­ехал-таки до Москвы. 

- В 1953 г. он вступил в компартию. Почему Королёв, уже прошедший сквозь жернова репрессий, на это пошёл?

- Он объяснил это нам так: «Я должен был отбросить всё, что мне мешало и не давало двигаться вперёд. Передо мной стояла огромная задача, а за мной, руководителем, - гигантский коллектив. Я понял, что если буду жить по-другому, то ничего не добьюсь. Пускай внутри всё кипит, но главное - цель, которой надо добиваться».

«Космический отец»

- Люди, знавшие Королёва, говорят, что после лагерей он стал пессимистом и циником, мрачно смотрел на мир. А его любимыми фразами были «хлопнут без некролога» и «мы все исчезнем без следа». Это правда?

- Нет, в злобного человека он не превратился. После лагерей в нём не осталось ненависти. Как бы тяжело ему ни приходилось, он никогда не жаловался на жизнь, никого не проклинал и не говорил, что ему сломали судьбу. Ему просто было не до этого. Он хорошо понимал, что внутренняя злоба, желание отомстить не прибавляют творческих сил, а, наоборот, отнимают их, гасят порыв к созиданию. 

- При жизни имя Сергея Королёва было засекречено и не упоминалось в новостях даже в связи с запуском первого спутника и полётом Гагарина. Как он относился к этому? 

- В общении с ним это не сквозило, и со стороны могло показаться, что такая полная закрытость его не трогает. Впервые о нём открыто заявил Никита Хрущёв 3 ноября 1963 г. на свадьбе у космонавтов Валентины Терешковой и Андрияна Николаева. Праздновали в Доме приёмов в Москве. Среди высоких гостей - дипкорпус и весь отряд космонавтов. Мероприятие вёл сам Никита Сергеевич. После второго или третьего тоста он встал из-за стола и сказал, обращаясь к космонавтам: «Ну ладно, а отец-то ваш здесь?» В зале все притихли. «Королёв, - позвал  Никита Сергеевич, - иди сюда». Сергей Павлович, смутившись, подошёл к нему. Хрущёв снова поднял рюмку: «Вот, давайте мы за нашего космического отца, за Сергея Павловича Королёва, за главного конструктора звёздных кораблей поднимем этот тост!»

В конструкторском бюро Королёва называли просто Главный. А в 1961-м ему «открыли» две буквы имени и отчества: «СП». В разговорах шло: «Как сказал СП», «СП подписал», «СП приказал» и т. д.

В 1965 г. я взял фотографию Королёва в возрасте 19 лет и изобразил в скафандре Гагарина на суперобложке своей книги «Особенности психологической подготовки космонавтов». И ничего, прокатило, книга вышла в таком виде.

- На Западе конструктор такого ранга, как у Королёва, мог бы ездить на роллс-ройсе и открывать ногой двери в любые кабинеты. Богато ли жил Сергей Королёв после того, как его реабилитировали в 1957 г.?

- В молодости он жил в Подлипках (сегодня - район г. Королёва в Московской обл. - Ред.), в общем доме. После запуска первого спутника ему построили дом на ВДНХ. По тем понятиям, конечно, это был богатый дом, уютный, с огороженным участком, большим садом и ­охраной. Рабочий кабинет метров 25, маленький кинозал. Но всё равно не по заслугам мал. Уже в то время в Жуковке и Рублёвке жили совсем в других хоромах... 

Однажды мы решили подарить Сергею Павловичу на день рождения бронзовую копию скульптуры Григория Постникова «К звёздам» с выгравированными на ней росписями всех космонавтов. Она весила, наверно, килограммов 50. Я тащил её на себе и от натуги даже сломал погон на шинели. Вошёл в прихожую, поставил подарок на пол и огляделся. В тот день я оказался в гостях у Королёва впервые, его дом показался мне громадным. А на самом деле это было не так.

На Байконуре Сергей Павлович находился порой безвыездно чуть ли не по году. Он жил там в стандартном финском щитовом домике за 1500 рублей, без кондиционера, с ванной, стоящей на кирпичах, и ржавым бачком в туалете. И не перечесть ночей, когда он по необходимости ночевал в спартанских условиях - скупой гостиничный быт, железная кровать или диван с валиками.

- Были ли у него чудачества и суеверия? Рассказывают, например, что Королёв всегда носил с собой двухкопеечную монету как оберег и амулет.

 

- Я не знаю об этом. Но был забавный случай с трубачом. Когда запускали первый спутник, Сергей Павлович обратился к начальнику стартовой команды: «У вас трубач есть?» - «Зачем трубач?» - удивился тот. «Я спрашиваю, есть или нет?» - «Есть». - «Пригласи его к нам». Привели трубача. И вот за полчаса до старта Королёв сказал ему: «Становись сюда, на площадку, и дай сигнал: «Всем, всем, всем!» И трубач заиграл, полилась песня...

- Королёв не дожил до воплощения многих своих космических проектов. О чём он мечтал сильнее всего?

- О полёте на Марс я от него не слышал. А о Луне - да. К сожалению, преждевременная смерть не дала ему покорить спутник нашей планеты (Сергей Королёв скончался возрасте 59 лет в январе 1966 г. во время операции. - Ред.). Но если бы Сергей Павлович был жив, то мы бы точно облетели Луну раньше, чем американцы. А кроме того, у него была идея использования солнечного ветра как двигателя для космических кораблей.

Идеальная «семёрка». Как детище конструктора Королёва сменило профессию

Подробнее

 

- Что вас удивляло в нём больше всего?

- Многое. В том числе и то, как он смог сохранить себя и сделать для страны, для своего народа и всего мира то, что всё-таки сделал, после таких испытаний. А он устоял, добился своего, победил и был человеком величайшего духа, как скиф из стихотворения Блока. Не каждый такое выдержал. А он выжил, не сдался и остался на родине. 

Поэт Уолт Уитмен сказал: «Война - это страшно, но страшнее войны предательство». Предательство - когда человек страдает напрасно. Королёв это пережил. И нигде не ныл, не винил окружающих, среду, судьбу-злодейку. Многие о его судьбе даже не знали - руководитель и руководитель. А он молча делал своё дело…

Вот сейчас я закрываю глаза и вижу, как он говорит мне: «Всё понятно, хватит. А теперь, Алёша, давай попробуем так…» Однажды на орбите я вопреки инструкции сбросил давление в скафандре, не доложив об этом на Землю. Вернувшись, приготовился к разбору полётов на ковре у Королёва. И когда он меня вызвал, начал объяснять, почему я поступил так, а не иначе. Он слушал-слушал, а потом вдруг говорит присутствующим: «А Алёша-то ведь прав…» И я утвердился в своём мнении, что иногда надо ослушаться, если ты уверен. Сергей Павлович тоже это понял и поменял жестокую расправу надо мной на милость. 

Владимир Кожемякин