Дети войны. История Великой Отечественной в письмах читателей «АиФ»

1944-й остался в памяти

Живых свидетелей войны остается все меньше, поэтому хочу рассказать свою историю. Страшный 1944-й остался в моей, на то время 9-летнего мальчишки, памяти на всю жизнь.

В один из дней мой отец Александр Федорович Язепчик взял меня с собой в деревню Карцевичи Несвижского района на мельницу. В это время в деревне Малая Быховщина за помощь партизанам арестовали его родных братьев Петра и Ивана, а также двоюродного брата Николая. Немцы и полицаи поехали за отцом на мельницу. Когда его тащили к машине, я бежал следом и кричал. Вечером фашисты забрали всех жен задержанных и мою мать. Мы с сестрой прятались в картошке, чтобы нас не нашли. Женщин потом отпустили, а всех мужчин вывезли за город и расстреляли: родные забрали тела и похоронили их на сельском кладбище в Малой Быховщине.

На этом ужасы не кончились. В ожидании авианалета все жители нашей деревни Огородники копали за околицей убежище, где потом укрывались. Когда начали бомбить, земля содрогалась, многие не выдерживали, выскакивали и бежали прятаться в рожь. Но их немцы расстреливали пулеметными очередями из самолетов – погибли 12 человек. На деревню сбросили зажигательные бомбы – она почти вся выгорела. На некоторых пепелищах остались печи: люди приходили и готовили в них еду. Наша семья зимовала в сарае, который чудом уцелел на огороде.

Постепенно деревня отстроилась, а Огородники стали частью Несвижа. В память о жертвах фашизма – жителях Огородников – в начале ул. С. Будного установлен памятник. Живых свидетелей трагедии войны осталось немного: я, моя сестра Нина Александровна, Ирина Григорьевна Шумейко, Надежда Царева. Мне 84 года, перенес инфаркт. Может, мое маленькое сердечко надорвалось от всего пережитого ужаса в июне 1944-го…

Аркадий Александрович Язепчик, Несвиж

Владимир Минин: «В голод о вкусе пищи мы размышляли в последнюю очередь» Подробнее

Люди, сохраните мир!

Мы – дети войны и живые свидетели страшной трагедии. Во время войны наша семья жила на оккупированной территории в деревне Затетерка Круглянского района Могилевской обл. В начале июля 1941 г. немцы уже были в нашей деревне. Их штаб расположился в школе: партизаны разгромили здание с нацистами внутри. Перестрелки были постоянно – во время них мы прятались в погребе. Кто-то погиб под пулями, кого-то потом угнали в Германию… Помню, как сильно мы болели – тифом, корью… Приходилось делать из золы щёлок и мыться им.

…Когда я бываю на малой родине, всегда прихожу к тому месту, где мы прятались в землянках, спасших нас во время страшного боя. В одной из них бойцы Красной Армии размещали раненых солдат. И оттуда мы наблюдали, как немцы, отступая, поджигали деревенские дома. Кто не смог выбраться, сгорел заживо. Потом нам сказали бежать к реке Друть. Бежали по трупам солдат, через горящую деревню. Спасались как могли, но повезло не всем. Мне тогда было 7 лет – слабенькая после тифа, но помогала нести младших детей. В итоге добрались мы до деревни Чигири – там все хаты целые, будто и не было войны. Но мы вернулись в свою деревню, где почти все сгорело.

Статья по теме

Фронт наших матерей. Выжить. Спасти. Вырастить

А потом началось мое послевоенное детство: жить негде, есть нечего, надеть нечего. Обитали в землянках, погребах. Находили солдатские каски – они служили нам кастрюлями: на костре готовили в них еду. Хлопцы из рогаток стреляли ворон: добывали мясо. Хлеб пекли из лебеды. Одежду перешивали из солдатских шинелей. До октября ходили босые (не было обуви). В школе за партами сидели по три человека. Из-за отсутствия бумаги писали в книгах и на газетах, вместо чернил – краска из оружия, что нашли на поле боя. Многие дети, мои ровесники, умерли, а гробов, чтобы их похоронить, не нашлось. Школу построили лишь в 1956 г. – тогда уже учились в приспособленном помещении.

Мой папочка попал в концлагерь «Заксенхаузен», прошел через все его ужасы, но, слава богу, вернулся живым. Мы построили хату без пола, жили в одном помещении с козами, курами. Весной собирали гнилую «бульбу».

Будь проклята эта война! Люди, сохраните мир, чтобы больше никто и никогда не испытал тех ужасов, через которые довелось пройти нам, детям войны!

Нина Стефановна Мацкевич, п. Октябрьский, Минская область

«Винтовку опусти...». История войны глазами мальчишки Подробнее

Жизненный путь

Родился я 10 марта 1936 г. в деревне Набушево Слуцкого района в крестьянской семье. Отец Болеслав Петрович Ковальский участвовал в войне с Финляндией, после ранения вернулся домой и был избран председателем колхоза. Потом началась война. Как-то утром в августе 1941 г. фашисты окружили нашу деревню, ворвались в дом: отца под дулом автомата вывели на улицу, вытолкали из дома маму. Она схватила детей – меня и братишку 1940 года рождения. Нацисты подожгли дом и хозпостройки. В тот же день были сожжены и дома папиных братьев – родного и двоюродного. Оба мужчины были убиты на наших глазах при попытке к бегству. Отца и еще троих жителей деревни увезли и расстреляли на кладбище в деревне Волошево, где они похоронены в братской могиле. На памятнике написано: «Расстреляны за организацию партизанского движения и связь с партизанами».

Маму и меня с братом, а также семьи расстрелянных папиных братьев через два дня забрали партизаны и отвезли в деревню Застаричи, где мы недолго жили в доме местных. Позже нас поселили в землянке при партизанском отряде им. Кирова. Мама и другие женщины работали в хозвзводе отряда.

Статья по теме

«Иногда они мне снятся». Узник концлагеря - о детях-донорах, зверствах фашистов и метках войны

В июне 1944 г. гитлеровцы, отступая, блокировали зону партизанского влияния и устроили бойню в деревне Поликарповка: согнали жителей в гумно и сожгли заживо, в том числе родителей мамы и сестру с детьми. А потом погибла мама. Младший 4-летний братик находился в лесу рядом с ней три дня, пока его не нашли жители местной деревни – вымазанного в крови, чуть живого. Мама похоронена на партизанском кладбище в лесу около деревни Жилин Брод Слуцкого района.

Через десять дней пришли наши войска… Меня и брата забрала тетя: мы жили в деревне Набушево в ее маленьком доме вместе с ее детьми, престарелым отцом и матерью мужа, погибшего под Харьковом. Спали на полу. После войны, в 1945-46 гг., был страшный голод. Весной мы собирали гнилой картофель и бураки на колхозном поле, а потом варили суп без соли. Сложно вспоминать те страшные, тяжелые годы… Обращаться к кому-то за помощью было бесполезно. Тетя взяла меня, и мы пошли в сельсовет, но председатель сказал: «Вас таких много, ничем помочь не могу». Когда мы возвращались домой, тетя всю дорогу плакала. Моего брата потом определили в детдом, где он пробыл до 1957 г. Я с 1 мая по 30 сентября пас колхозных телят, а в школу ходил с 1 октября по 1 мая. После окончания 7 класса в 1951 г. поступил в школу при обувной фабрике Кагановича, т. к. там учащихся кормили и одевали. После ее окончания работал механиком-наладчиком обувных машин. В 1954 г. уехал по комсомольской путевке на освоение целинных земель в Казахстан. Потом отслужил в армии и вернулся в Минск. Я отработал в системе пассажирского автотранспорта 40 лет. На пенсии с 2001 г., за свою 50-летнюю трудовую деятельность имею награды. Вот такой мой жизненный путь, который я самостоятельно прошел с подросткового возраста, как и многие другие сироты – дети войны.

Станислав Болеславович Ковальский, Минск

Детство не понарошку. Будни детей времен войны - в воспоминаниях читателей «АиФ» Подробнее

А деревню сожгли…

Я родился в 1937 г. в семье милиционера в Минске. Родители жили где-то около Комаровки: там был поселок из двухэтажных домов. Помню, мама брала меня с собой, когда шла к отцу на работу. …Когда началась война, отец сразу уехал, а мы с мамой пытались выбраться из города, но дошли только до Логойского района, где жили ее родные. А потом вернулся отец, Петр Павлович, и мы поехали в деревню, которую оккупанты позже сожгли…

Антон Петрович Юргелевич, Барановичи