Байкот и Лодырь. Как фамилии видных людей стали названиями явлений

140 лет назад, 11 ноября 1880 г., влиятельная английская газета Birmingham Daily Post впервые употребила слово, которое очень быстро покинуло пределы английского языка, став интернациональным и понятным всему миру. В том же году глагол «бойкотировать» подхватили на континенте: первыми были французы, потом подтянулись немцы.

Это вынудило одного человека, который прожил после той публикации ещё семнадцать лет, стесняться своей фамилии и при всяком удобном случае заменять её псевдонимом. Звали этого человека Чарльз Каннингем Бойкотт.

Ситуации, когда имя или фамилия становятся нарицательными, встречаются не то чтобы очень редко. Однако фокус в том, что иногда за самым привычным, обыденным словом может скрываться история, полная интриги, трагизма или сарказма.

Бойкот

Итак, Ирландия, 1880 год. В стране давно зреет недовольство. В центре кризиса — земельный вопрос. Фермеры, работающие на арендованных у крупных землевладельцев участках, добиваются снижения арендной платы, борются за право оставаться на земле, где работают, а также за право эту землю купить. Землевладельцы, соответственно, расставаться с привилегиями не хотят, а в качестве контрмеры угрожают всех выселить со своей земли к чёртовой бабушке.

Статья по теме

Сколько стоит сменить фамилию?

Делают они это, впрочем, не сами. Сами ирландские землевладельцы, как, например, и русские баре, предпочитают проводить время где-нибудь у тёплых морей. А на местах они расставили управляющих, которые по мере сил соблюдают хозяйские интересы.

Одним из самых активных управляющих как раз и был Чарльз Каннингем Бойкотт, работавший у лорда Эрна. Он попытался перейти от слов к делу и, столкнувшись с очередным протестом, обратился к судебным приставам, которые начали вручать фермерам уведомления о выселении.

Вообще-то, Бойкотт сильно рисковал. Спас его, как ни странно, ирландский радикальный политик Чарльз Парнелл. Парнелл задал разъярённым фермерам вопрос: «Что вы сделаете с человеком, который выселяет вас с земли?» Ответы разнообразием не отличались, поместившись в узкие рамки от «убить» до «застрелить как бешеного пса».

Парнелл же предложил другое: «Я хочу указать вам на истинно христианский путь, который, быть может, заставит заблудшего покаяться. Вы все должны избегать его. Избегать везде и всюду: на улицах города, в лавочке, на рыночной площади и даже в церкви, как если бы вернулись старые времена и он был прокажённым. Не продавать ему ничего и ничего у него не покупать, не оказывать никаких услуг ни за какие деньги. Вы должны показать ему отвращение к преступлению, которое он совершил».

Мера, которую тут же окрестили бойкотом, оказалась эффективной. Сам Чарльз Бойкотт скоро покинул Ирландию с позором, а в следующем году был принят новый Земельный кодекс.

История Виктора Кровопускова — фехтовальщика с говорящей фамилией Подробнее

Силуэт

Если Бойкотт получил, в общем, по заслугам, то шевалье Этьен де Силуэт стал жертвой снобизма аристократии и отчасти высшего духовенства. Он занимал должность контролёра финансов при французском короле Людовике XV. Занимал всего лишь восемь месяцев: с апреля по ноябрь 1759 года. Но этого оказалось достаточно, чтобы вписать своё имя чуть ли не во все языки мира.

Должность контролёра финансов заведомо проигрышная в плане паблисити. Людей, занимающихся финансами и налогообложением, не любит никто. Случай Силуэта, впрочем, был особенным. Как ни странно, простой народ его мерам сочувствовал и местами даже вздыхал: «Ну наконец-то и до богатеньких добрались».

Статья по теме

Связано ли название напитка «гоголь-моголь» с фамилией известного писателя?

А всего-то и надо было, во-первых, осознать глубину финансовой пропасти, в которую валилась Франция из-за Семилетней войны 1757-1763 гг. Во вторых — найти интересный выход. Кроме сокращения средств на содержание королевского двора Силуэт предложил обложить налогом дворянство и духовенство. Законным путём сделать это никак не получалось: два «высших сословия» были освобождены от налогов. Но дотошный шевалье находит лазейку: вводит налог на внешние признаки богатства. На вычурные окна, двери и ворота. На богатые экипажи и коней элитных пород. На прислугу, в конце концов. Словом, на роскошь как таковую.

Как раз в те времена в моду входит новая забава. Портреты, сделанные чёрной краской на белой бумаге. Никаких деталей, только контур и заливка. Сходство с оригиналом наблюдалось, но не более того. Что называется, дёшево и сердито. И, разумеется, совсем не роскошно: такое приличествует лишь презренным беднякам.

Высшая знать уцепилась за этот момент и принялась бешено фрондировать. Всё дешёвое, паршивое, низкокачественное и так уже называли сделанным a la Silhouette. А с чёрными портретиками фрондёры поняли, что угодили в точку. Сначала силуэтом называли просто технику таких изображений, а потом слово стало обозначать просто смутные или самые общие очертания какого-либо предмета.

Лодырь

Но в случае с Бойкоттом и Силуэтом хотя бы имелись достаточно веские причины для злословия. А вот русский немец Христиан Иванович Лодер влетел, что называется, на ровном месте. Никому и никогда не делал ничего плохого. Даже наоборот: своему новому Отечеству служил верой и правдой, от службы не бегал, а его устройство госпиталей и вообще медицинской помощи во время войны 1812 года заслужило похвалу Кутузова и было отмечено наградой — Орденом св. Анны II степени с бриллиантами.

Статья по теме

Сын Спартака. Помогла ли Майклу Дугласу знаменитая фамилия

Обосновавшись в Москве, Христиан Иванович задумал новое дело: основал заведение искусственных минеральных вод на Остоженке. Согласно воззрениям доктора Лодера, к собственно минеральной воде полагался ещё и трёхчасовой пеший променад, только тогда лечение будет эффективным.

Заведение быстро стало модным, и сад на Остоженке украсился многочисленными фигурами, слоняющимися без какой-либо очевидной для посторонних цели. Считается, что острые на язык москвичи моментально пригвоздили шатающихся гуляк: «Лодерем ходит». В реальности «лодыря» из Лодера сделал бытописатель Иван Пыляев, сконструировавший это словцо и запустивший его в народ.