Владимир Васильев: «У нашего поколения было меньше соблазнов»

Статья по теме

Юрий Соломин: что такое «по-новому сыграть любовь»? Это невозможно!

- Казалось бы, прошло очень много времени с первой постановки, эстетика поменялась, пришло огромное количество других спектаклей, а интерес к «Анюте», как ни странно, наоборот, укрепляется, - говорит Владимир Викторович.

- Публика отметила, что балет смотрится как драматический спектакль. В наше время, когда стараются больше внимания уделять трюкам, а не содержанию, такое прочтение - редкость.

- Все зависит от вкуса, знаний, эрудиции людей, которые ставят спектакли и, собственно, влияют на воспитание публики и занятых в их постановках артистов. Можно поставить абстрактный спектакль, на котором  публика будет восторгаться высотой прыжка, устойчивостью балерины на пуантах, но это будет восприниматься как отдельные элементы. Конечно же, все зависит и от школы: если педагоги будут увлекаться только упражнениями и воспитывать своих учеников лишь на преодолении физических сложностей - грош цена таким артистам. Наши педагоги говорили о тесной связи, взаимодействии  школы и театра. Мы, конечно, начинали с подражания, но потом сами старались искать краски.

…Режиссеры и актеры должны быть философами, художниками - я говорю о больших, настоящих актерах. Я все время повторяю, что главный наш текст - музыка, и наша задача - сделать эту музыку зримой. Не подлаживаться под ритм, а дышать, чувствовать, мыслить в унисон с музыкой. Когда я был занят в спектаклях,  музыка во мне звучала все время. Сегодня, когда я придумываю тексты для танцовщиков, для меня важно, чтобы жест имел совершенно точный, понятный характер.

«У вас талант»

- Мне повезло: еще в школе судьба подарила встречу с великими хореографами. Я репетировал с Василием Ивановичем Вайноненом, который поставил «Щелкунчика». В выпускном классе я встретился с Касьяном Ярославовичем Голейзовским, который ставил на нас какие-то миниатюры.

Именно Касьян Ярославович первым сказал мне о том, что я должен заниматься созданием хореографии. Когда он ставил, я всегда предлагал какие-то экспромты, импровизации, а ему это нравилось. Потому что есть хореографы, у которых все расписано «от» и «до» - на какое слово повернуться, как надо здесь пройти по сцене, и делать только так и не иначе. Касьян Ярославович был совсем другим, чем был близок мне, а я ему. Он относился к материалу как к чему-то живому, умел вытащить из любого танцовщика и танцовщицы самое лучшее, что в них заложено. И на этом сыграть, иногда сделать их неповторимыми даже за счет их недостатков.

И вот как-то Касьян Ярославович заболел и попросил меня: «Завтра вы репетируете, я не приду - попробуй ты что-нибудь придумать». И я стал пробовать, и в один прекрасный момент он мне сказал: «Володя, тебе обязательно надо ставить, у тебя талант».

- Какой первый спектакль вы поставили?

- Когда я только-только пришел в Большой театр, меня пригласили поставить танец в спектакле «Принцесса и Дровосек» в театре «Современник». Там играла замечательная Нина Дорошина, Олег Даль, с которым я, кстати, мучился - он мне казался странным, неуклюжим, была в нем какая-то дисорганика. Потом я понял, что именно она и была его отличительной чертой, именно этим он был не похож на других. Актеры все были молодые, мы работали ночами, когда приходили после своих репетиций, спектаклей…

Я любил драматический театр, но, в отличие от своей жены Кати (народная артистка России Екатерина Максимова - Ред.), которая обожала драматических артистов и спектакли, мне редко нравилось что-то полностью, от начала и до конца. Но прошли годы, и однажды меня пригласили в «Ленком» сделать не просто танец, а пластический спектакль, и я тогда очень увлекся театром, мне очень понравилось работать с актерами. Среди них был Коля Караченцов, которого я знал еще совсем маленьким. С тех пор прошло более 25 лет, а спектакль до сих пор в репертуаре, не сходит со сцены.

Мастерство актера

- Первое и основное для любого артиста - литература, необходимо много читать. Сейчас жизнь так устроена, что молодые артисты часто размениваются. У нас было меньше соблазнов. Конечно, нельзя обвинять их, что они не относятся к театру, как к священнодействию, где они должны ощущать себя жрецами. У них первоочередная задача - выбиться на первые роли, получать как можно больше денег, купить квартиру, машину, и на творчество остается мало времени. Сегодня вхождение в главную роль за неделю - не проблема, главное - выучить текст.

- Многие танцовщики вашего поколения уехали за границу, а вы остались и даже не стремились покинуть родину…

- Я не уехал, потому что и так свободно выезжал за границу. В действительности уехало не так уж много людей - Нуриев, Макарова, Барышников, Годунов, Панов, по пальцам можно пересчитать. Но они были первые звезды и, конечно, оказали колоссальное влияние на эстетику западной школы танца. А мы не уехали, потому что чего уезжать, если тебя не прижимают к стенке и не ставят перед тобой выбор - либо вы здесь, либо вы там? Конечно, я не знаю, как бы поступил, если бы нам сказали: выбирайте… Были и другие, чисто человеческие причины - у нас дома было очень много друзей. А там вообще никого. То есть были поклонники, было огромное количество людей, которые нами восхищались, восторгались, более того, ездили за нами из одной страны в другую, но это не друзья. А здесь были люди, которых мы любили.