Вдова Булата Окуджавы: «Ему всё давалось легко!»

12 июня 1997 года легендарного барда Булата Окуджавы не стало. Воспоминаниями о Булате Шалвовиче с «АиФ» поделилась вдова поэта — Ольга Владимировна ОКУДЖАВА.

Статья по теме

Душа Арбата. Окуджава не любил советскую власть, она отвечала взаимностью

Неформат

Сергей Грачёв, «АиФ»: Ольга Владимировна, в одном из интервью вы говорили, что Булат Шалвович не в чести у нашей власти. Не в чести он был и у власти советской. Может быть, это прозвучит наивно, но многие действительно не понимают, за что его власть недолюбливала. Как может человек, ставший классиком при жизни, быть не в чести?

Ольга Окуджава: Ну, знаете, трудно размышлять о причинах чужой любви или нелюбви, тем более, такого размытого существа, как «власть». Что такое власть, какая власть, кто власть… Но вот на официальном государственном телевидении Булат не присутствует. Совсем. Кроме, конечно, канала «Культура», который раз в году снимает концерт в Переделкино, приуроченный ко Дню Победы и дню рождения Булата. Если бы не День Победы, про день Булата и не вспомнили бы. Песни, правда, редко, но проскальзывают. В исполнении известных певцов. А сам Булат… Уже более десяти лет, как они его стыдливо похоронили. Забыли. Изъяли. Называется — «неформат». Может быть, считают недостойным их высокого культурного уровня.

И указ президента от 1997 года так и не выполнен — ни таблички на доме, ни площади или улицы в его честь, ни стипендии в Литературном музее, ни именной премии. Премия, впрочем, была. И шесть лет подряд в Кремле её вручал сам президент. Меня, правда, туда не приглашали, но говорят, что было очень торжественно. Лауреатами этой премии в разные годы стали Дмитрий Сухарев, Юлий Ким, Александр Дольский, Александр Городницкий. Последний раз её вручили Белле Ахмадулиной. А потом почему-то премия необъяснимо и безвозвратно исчезла.

Я уж не говорю о катастрофическом положении арбатского проекта «Дом Булата Окуджавы» и чудовищно равнодушном отношении к маленькому, беззащитному, но такому востребованному очаровательному музею в Переделкино. И так далее, и так далее…

– Из тех песен, что стали народными, какая из них далась Булату Шалвовичу особенно трудно или, может быть, особенно легко?

– Отвечу весьма поверхностно. У меня осталось впечатление, что всё в поэтическом сочинительстве давалось ему легко. Легко и радостно. «Муки творчества», может быть, являлись только с прозой. Так что и «историй создания» — счастливых, смешных, трогательных — их много.

С молотком по жизни

– Из интервью, воспоминаний, выступлений складывается впечатление, что Булат Шалвович был человеком необычайно тонким, интеллигентным, несколько угрюмым и задумчивым. Насколько это верно?

– Он был до неприличия натуральным. Естественным. Всегда, во всём и со всеми, что в наше маскарадное время большая редкость. Это очень подкупало, а некоторых обижало и коробило. И никаким «угрюмым и задумчивым» я его просто не знаю. Может быть, в последние годы, когда жизнь его была «отравлена без меры». Знаете — «человек без кожи». Страдающий за других. Явление редкое, необъяснимое.

– Принято почему-то считать, что творческие люди, как правило, не очень приспособлены к быту — ни молоток в руках держать не умеют, ни ужин приготовить, ни дров наколоть. Применим ли был подобный стереотип к Булату Шалвовичу?

– Это трогательная и где-то даже смешная тема. Булат Шалвович молоток в руках держать, конечно, не очень умел, но безумно и вожделенно неумело за него хватался. Для него не было занятия притягательнее, чем пилить, строгать или забивать гвозди. И делалось это, как правило, с большой любовью. Правда, почти всегда, чтобы создать очередной плотницкий шедевр, надо было что-то разрушить, распилить, разломать что-нибудь не всегда ненужное. Но раж создателя с этим не смирялся и легко переступал через сомнения и протесты окружающих. Я, конечно, имею в виду домашних. Сегодня плоды его рукодельного творчества — милые, кустарно-сработанные — в музее, куда я всех приглашаю.

Сергей Грачев