Валерия Гай Германика: «Я могу без мата снимать кино»

1 июля в России вступает в силу закон о запрете на употребление нецензурной лексики в кино, театре и на телевидении, вызвавший в последнее время немало дискуссий. Что будет с новыми российскими фильмами, не успевшими выйти в прокат до июля, — вопрос, волнующий и режиссёров, и продюсеров, и критиков, и потенциальных зрителей. За нарушения штрафовать будут если не съёмочную группу, то кинотеатры, так что авторам остаётся либо оставить надежды на широкий прокат, либо переозвучивать и «запикивать» свои творения.

26 июня, за несколько дней до вступления закона в силу, на Московском кинофестивале состоялась премьера нового фильма «enfant terrible» отечественного кинематографа Валерии Гай Германики «Да и да», разделившего зрительскую аудиторию на два лагеря: одни посчитали картину шедевром, другие — проходной и неудачной. За историей о первой любви художника Антонина (Александр Горчилин) и школьной учительницы Саши (Агния Кузнецова) скрывается, по задумке создателей, метафизический рассказ о чудодейственной и одновременно губительной силе искусства. «Да и да» сумел выделиться на фоне откровенно слабой конкурсной программы и принес режиссёру награду ММКФ, но в контексте творчества самой Германики стал скорее разочарованием. Привычная «дрожащая» камера и съёмки с руки, известные российские художники в эпизодических ролях (арт-дуэт Дубосарский — Виноградов и Пахом), очередная невозможная любовь — привычный для Германики набор в данном случае «приправлен» поэтическими постановочными кадрами, которые, видимо, должны поставить «Да и да» в один ряд с фильмами фон Триера иДжармуша.

В случае с «Да и да» обилие откровенных сцен, количество выпитой в кадре водки и поток ругани, льющейся с экрана, как меньшее из зол, не вредит фильму в художественном смысле — зато может навредить прокату картины. Продюсер Фёдор Бондарчук за несколько часов до премьеры объявил, что прокатное удостоверение «Да и да» получил, однако когда и в каком виде картина выйдет на экраны, всё ещё неизвестно — в последние июньские дни фильм в оригинальной версии «крутили» на всех возможных площадках, хватаясь за ускользающую культурную свободу.

Корреспондент "АиФ" поговорил с Валерией Гай Германикой о её фильме, работе с актёрами и о том, как она относится к новым правилам в кино.

— Для вас самой этот фильм — главный в вашей фильмографии?

— Конечно! Самый новый фильм — самый главный всегда. Следующий фильм тоже будет самый главный. Я же редко снимаю кино и стараюсь в каждом фильме всё сконцентрировать.

— Актёры говорили на пресс-конференции, что на съёмках находились «как в космосе». А вам как с ними работалось? В частности, с Александром Горчилиным, театральным актёром, для которого это первая роль в кино.

— Прекрасно работалось. В нашем коллективе появилась какая-то свежая волна. Он такой был молочный, молодой, прекрасный, въезжал в наш тернистый космос, в нашу нервную, богемную атмосферку. Всё получилось, спасибо ему — это подарок, то, что он сделал. Для меня он герой.

— По поводу имени героя — Антонин — вы имели ввиду Арто (Антонин Арто, французский театральный режиссёр и теоретик искусства. — Прим. ред.)?

— Нет. Это написал сценарист так. Это у Сандрика (сценарист Александр Родионов. — Прим.ред.) надо спрашивать.

— За что ещё в фильме, кроме картин, отвечал Пахом (Сергей Пахомов. — Прим. ред.), который значится в титрах как художник-постановщик?

— Сценография вся его.

— Многие сцены в фильме сняты через цветные фильтры. Зачем?

— Мы смотрим на мир глазами художника, это субъективная камера. Он, художник, так видит этот мир.

— В одном из интервью вы говорили, что изначально идея фильма «Да и да» родилась у вас как идея клипа для «Агаты Кристи»…

— Нет, вообще не так!

— Как тогда? Песня группы звучит в фильме.

— Песня звучит, потому что там есть сон. И эта песня там должна быть, без неё ничего бы не было. Потому что в ней есть смысл, это последняя песня группы перед тем, как она распалась. Она называется «Эпилог», в ней всё сказано, поют два брата — это всё, что мне нужно. Эта песня нашла свой фильм, фильм нашёл свою песню.

— Вы упомянули на пресс-конференции о новом сериале, что есть какая-то задумка.

— Я уже сняла сериал, четырёхсерийный, выйдет попозже. А ещё я фильм буду снимать в сентябре, про Оле Лукойе — «Dream Garden» называется.

— Не могу не задать вопрос, который уже звучал на пресс-конференции…

— Опять про закон?

— Да, про закон о запрете мата — хотелось бы услышать ваше мнение как режиссёра.

— Я могу без мата снимать кино. Я снимала этот фильм без мата. Они (актёры) начали импровизировать, начали говорить матом в кадре. Я не знаю, почему. Правда! Было написано без мата. Сандрик говорит: «Надо написать без мата, в конце одну фразу дадим, и всё». И тут Горчилин как лёг и начал — ну, ему так удобно. Они создают свой мир, я не могу им сказать: «Не ругайтесь матом». Это как прийти и на балу гостя говном облить. Он в экстазе играет роль, а я ему скажу: «Слушай, всё круто, но только матом не ругайся». Так с художниками нельзя.

— А если придётся? Чтобы фильм вышел в прокат, придётся останавливать и говорить.

— Пусть в интернете показывают! Федя (Фёдор Бондарчук, продюсер фильма. — Прим. ред.) такой крутой, он вообще непробиваемый, ему ничего не скажешь, потому что он сам знает, что ему делать. Что я ему скажу — «Ой, Федя, а давайте не будем "запикивать"?». Посмотрите на него, он просто вообще космический чувак. Говорит: «Мы всё решим за вас, Валерия». Он уже даже не делает вид, что со мной советуется.

Наталия Григорьева