Нина и ее метания. Откровения первой советской олимпийской чемпионки

1952 год. Хельсинки. СССР впервые за 30 лет своего существования отправляется на Олимпийские игры. Первый день соревнований. Первый комплект наград. И первое «золото» - Нина Пономарева, лёгкая атлетика, метание диска - 51 м 42 см.

- Нет, ничего не надо. В магазин я, слава богу, ещё сама хожу. Просто так приходите. Хотя... Захватите что-нибудь сладенькое.

Небольшая квартира на окраине Москвы. Вымпелы, кубки, медали. И две палочки в углу - вот её спортивное наследство.

- Ой, да радикулит я заработала давно. Горячей воды не было. Мылись после тренировок ледяной - вот и результат. Вы погодите, сейчас телевизор выключу, а то мочи нет смотреть. Сплошной допинг, допинг, допинг. Ну страшное же дело творится… А хотите, честно вам скажу? Я тоже один раз пробовала. Врач из команды дала кое-чего. Мол, экс­перимент. Прошёл день, и чую: руки ходуном ходят, внутри всё бушует, спать не могу, с мыслями собраться - тоже. Тренер посмотрел на меня: «Так, Нина, всё! К чертям! Никого не слушай, ничего не пей». И больше я - никогда.

Да и не промышляло моё поколение этим делом. Это ж сразу по лицу видно - жрал человек чего или нет. Вся отрава на нём отражается. Вот немцы - да. Первые начали. Взгляды ошалелые, носились, как ненормальные. И мужчины (или вроде того) у них за женские команды точно выступали. Тогда никаких комиссий не было, под юбку не залезали. Вот и пользовались... Хотя и у нас в лёгкой атлетике была Шурка Чудина. Рост 2 метра, бас ещё тот. Ну какая из неё баба?! Она и карьеру закончила, перед тем как ввели тест (гендерный в 1966 г. - Ред.). Потом себе девицу одну нашла и жила с ней.

От Гулага до «золота»

В стенке за стеклом лежит её первое «золото». Нина Аполлоновна достаёт его, даёт подержать. Потускнело за 64 года. Лёгкое - граммов 50. К 2016-му вес такой медали вырос в 10 раз.

- Нам тогда никакого допинга и не надо было. Люди несгибаемые - жизнь так закалила. В Хельсинки наш борец вышел соревноваться, а у него на руке клеймо из концлагеря горит. Если уж в лагерях выжили, то чего там говорить.

Я сама в бараке в ГУЛАГе выросла. Отец - из семьи священника, мама - из кулаков. Освободились в 36-м и переехали в Ессентуки. Там я в школу и по­шла. Жили в доме, который и домом-то назвать нельзя. Бабушка всё боялась, что крыша обвалится, вот и спала в одежде, чтоб голяком на улицу не выскакивать... А потом война началась. Отец на фронт ушёл. А Ессентуки немцы оккупировали. Школа в казарму превратилась, в санаториях - их офицеры. Еды вообще не стало. Только семечки. Вот я их и продавала. А мама шила. Найдёт рубашонку старую, подлатает, и идём мы с ней 20 километров в деревню - тряпки на продукты менять. Трясёмся от страха - немцы. А что делать?

Дня такого тогда не было, чтобы радостный, чтобы с улыбкой. Даже День Победы. У нас пять улиц на одной площади сходились. И когда узнали, что война кончилась, люди по этим улицам на пятачок пошли. И все в слезах. Бабы рыдали, у всех мужья, отцы, сыновья на фронт ушли. Соседка баба Паша была казачка. У неё детей человек 15 было. 6 сыновей в армию забрали. Только Жорик выжил...

Но как-то потихонечку жизнь стала возвращаться. Отца дождались и брата. Оба с ранениями. В школу пришёл военрук - тоже фронтовик. С ним я гранату-то и метала. Ой, далеко-далеко метала. И понеслось - Спартакиада, соревнования. Хотя вру. Сначала в магазине селёдкой поторговала. Оттуда меня и вытянул инструктор по спорту, уговорил ехать на первенство края. Причём с диском у меня не всё и не сразу сложилось (смеётся). Чуть судью им не пришибла, хорошо, тот с реакцией оказался.

И откуда только силы брались? Вечно ж голодная. Мама из дома провожала, в марлю две картошки с собой заворачивала. Но, видать, природа такая у меня. Короче, на чемпионате СССР в 49-м заняла я 3-е место. Первое у Нины Думбадзе, рекордсменки мира.

Нина Аполлоновна достаёт альбомы в бархате и ищет ту самую Думбадзе, которая, по легенде, была одной из трёх моделей для скульптуры «Родина-мать».

- Вот она. А вот ещё! Я смотрела на неё, открыв рот, ходила по пятам, пыталась копировать. Красавица, знаменитость. Я чёрт знает во что одета, а она - как с иголочки, наглаженная. Разминалась в одних трусах, соревновалась в других. Похоже, то, что Нина была любовницей Берии, - правда. Может, поэтому на многое, что касалось её, глаза закрывали. Вообще, Ниной многие интересовались, а она им отвечала. Я потом в ней разочаровалась сильно. Но чего теперь вспоминать? Нины уже нет... Так вот на Олимпиаде я эту красавицу обошла (у Думбадзе - «бронза», «серебро» взяла Е. Багрянцева. - Ред.).

Тапочки от «Адидас»

Тогда в Хельсинки только и разговоров было, что об американцах. Нас особо всерьёз не воспринимали. Ну, приехали какие-то дикие люди из СССР... Хорошо, хоть под Игры приодели - выдали костюмы. Выглядели мы поприличней венгров, румынов - те вообще нищета.

И вот, впервые приехав на Олимпиаду, мы заняли весь пьедестал. Представляете, что это такое! Отношение поменялось - иностранцы стали смотреть с уважением. Вот только родное правительство не особо оценило. Ну, победил там кто-то и победил (СССР завоевал 71 медаль, из которых 22 золотые; США - 76, в т. ч. 40 золотых. - Ред.). Так ещё ведь и футболисты наши тогда проиграли Югославии, с которой у СССР были плохие отношения... В общем, за Хельсинки нам не дали ни копейки, насколько я помню. Хотя память уже шалит. А что вы хотите? Годы! Я древняя настолько, что мне сам Ади Дасслер (основавший в 20-х фирму «Адидас». - Ред.) мерку с ноги снимал в Хельсинки, чтобы сделать обувь. Видимо, сильно мои резиновые тапочки не по­нравились (смеётся).

Так что давать нам тогда не давали, а только брали. Результат - вынь да положь. Едешь за границу. Иностранцы по ресторанам сидят. А мы у себя в номере кашеварим, кумекаем, как бы что-то ненужное выменять на нужное. Короче, крутились как-то. Потом уже получше стало. За Рим дали премию - холодильник купила... А чего мы чай-то не пьём?! Вы же торт принесли.

Стелет скатерть. Суетится на кухне со своими палочками. Помогать не даёт - гордая. Потому и спина такая прямая-прямая.

- Сколько они получают сейчас, я не знаю. Не интересуюсь этим. Интересоваться - значит, завидовать. А я не завидую.

А вообще... мы, спортсмены, - несчастные люди. Вот разве ж я могла этот кусок торта раньше взять и слопать? Нет! Ходила б только слюни пускала. Ведь всё время - вес, вес, вес. Летом соревнуешься, зимой тренируешься - глядь, и год прошёл, потом другой. Болячки лезут, а ведь ещё и родить как-то надо. Сколько женщин у нас с этим намучились. И интриги, и козни. Как вот с этим допингом сейчас. А что, только наши жрут? Все ж, наверное! Но зацепились, как обычно, только за наших.

А слава? Ну что слава! Если бы вы только знали, как она достаётся...