Список Хабарова. Он спасал пленных от немцев, но вместо ордена получил срок

Её дневник из оккупированного Крыма вошёл в «Детскую книгу войны», которую издал «АиФ» к 70-летию Великой Победы. В нём 15-летняя Зоя описывала бомбёжки Ялты, повседневную жизнь при оккупантах, своих родителей - то, что её отец связан с партизанским движением, она тогда даже не подозревала. О том, что случилось с ней и её семьёй «за страницами» дневника, Зоя Александровна рассказала «АиФ».

Вместо ордена арест

- Я тогда на самом деле не знала, что папа, Александр Матвеевич Хабаров, спасал людей. А он и не маскировался особо, даже когда из Ялты мы перебрались в Симферополь и жили в одном доме с немецкими генералами. У отца был стоматологический кабинет. И в Ялте, и в Симферополе к нему ходили лечиться румыны, хорваты, что воевали на стороне фашистов. А кроме того, к нему из лагеря приводили военнопленных. Прямо в кресле он переодевал их в обычную одежду, а в робе и с перевязкой на лице в лагерь отправлялись комиссары, которые готовили там восстание. Таким образом папа спас 8 человек. Трое из них остались работать в Крыму - от них я и узнала про папу, но к тому времени его уже арестовали. Отец спас не только этих людей. Когда в 1941 г. наши отступали из Ялты, они хотели взорвать военный санаторий вместе с ранеными бойцами. Отец вывел оттуда 60 человек.

У папы была сложная судьба. Он очень любил Россию. Всю оккупацию носил морской китель. До революции он окончил Ревельское (нынешний Таллин) училище и был военным лекарем. Потом служил у Врангеля, вместе с его войсками попал в Крым и остался там. Выбросил документы, вступил в Красную армию. Потом уехал в Ленинград, в военно-медицинской академии переквалифицировался на зубного врача, его отправили на Сахалин. Вернулся в Крым, а там начались репрессии - сажали бывших белых офицеров. Один следователь посоветовал отцу уйти из армии, хотя ему оставалось всего 5 месяцев до 25 лет выслуги. Он написал рапорт, и больше его никто не трогал.

Посадили его в 44-м году, когда в Крым пришли наши. Маму, Евгению Георгиевну, посадили чуть раньше папы. Она работала в санатории «Аэрофлота» бухгалтером. Когда наши в 41-м отступали, её начальник дал приказ раздать сотрудникам провизию, простыни, одеяла. Когда понадобилось забрать нашу квартиру для одного прокурора - а мы жили в Симферополе в престижном доме, - её обвинили в разграблении имущества и по 58-й статье дали 5 лет. Потом к прокурору вызвали отца и предложили переехать в какую-то развалюху. Он отказался. Его приговорили к трём годам, хотя по 58-й меньше 10 лет не давали. Отца судили в каком-то дворе, я была на том суде, на терраске сидели три человека. Ко мне подошёл председатель этого суда и сказал: «Мы должны ему орден дать, а мы его судим».

Я очень плохо жила, когда родителей посадили. Потому что тогда же посадили деда с бабушкой. Дед был болгарин, мои предки по его линии жили в Крыму с 1793 г. Бабушка - русская, дворянка. Деда как болгарина отправили в лагеря, а бабушка за ним поехала сама (там дедушка и умер, ему было 84 года). Я пошла работать в госпиталь, полы мыла. Потом те самые люди, которых спас папа, помогли мне поступить в мединститут - как дочери репрессированного вход мне туда был заказан. Но за мной «присматривали» и другие люди. Одна следовательница, которая принимала участие в папином деле - видно, на душе у неё кошки скребли, - через 2,5 года пришла ко мне и сказала: «Я тебе записку дам, поезжай в Москву, есть очень знаменитый адвокат, Фальке, отдашь бумагу ему». Там было написано: «Помоги, пожалуйста, этой девочке, это самая большая ошибка моей жизни». Я приехала в столицу, отдала записку адвокату, и маму с папой освободили на 1,5 и 2 года раньше срока.

Оккупированная

Почему я в те годы вела дневник? Глупость ужасная! Моя подружка, в отличие от нашей семьи, эвакуировалась из Крыма перед приходом фашистов. И я решила, что без неё буду записывать всё, что здесь случилось, а когда она вернётся, покажу ей те записи. Когда после войны мы встретились с подругой, я принесла ей дневник, говорю: «Вот, посмотри, я для тебя писала». А она с таким презрением кинула мне: «Ты в оккупации была, мне с тобой не по дороге». Нас ведь как прокажённых сторонились, оккупированными презрительно называли свои же. Считали, что мы должны были все сразу застрелиться, а не жить, не работать при немцах. Хотя в оккупации побывали 80 млн человек!

Так что я никому и не рассказывала, что пережила оккупацию. Так получается, что вся жизнь и моя, и моей семьи была засекречена. Мама скрывала своё дворянское происхождение, я сама узнала об этом от неё перед её смертью. Папа скрывал, что служил в царской армии, потом, когда его освободили из сталинских лагерей и запретили возвращаться в Крым, скрывал и это своё прошлое. В 2000-х гг. я поехала в прокуратуру Крыма (он был тогда украинский), мне была нужна справка, что я и моя семья пострадали от политических репрессий. Там мне честно сказали: «Если признаем постра­давшей, должны вернуть квартиру, вещи и за то, что родители отсидели, денежную компенсацию. Но денег нет». Родителей так и не реабилитировали.

По этой же причине я развелась со своим первым мужем. Он тогда работал у Королёва, работа засекреченная, требовались спецдопуски. Однажды мы с ним для этого попали на приём к Берии: я честно сказала, что мои родители сидели. Но тот только махнул рукой и сказал мужу: «Работай». А муж мне потом заявил, что этот факт моей биографии мешает его карьере. Я обиделась и ушла от него - молодая была, глупая. Карьера у него сложилась - стал учёным, был проректором Бауманки. А я вышла замуж, родила двоих сыновей. Они про историю семьи всё знают, хотя я до сих пор, когда обо всём этом говорю, думаю: «А можно ли?» Глубоко это во мне засело. Но 9 Мая для меня празд­ник. Родина есть родина, даже если были репрессии, лагеря. А когда Крым в прошлом году стал снова нашим, для меня это была большая радость!

В свободном доступе «Детскую книгу войны» можно прочитать в Интернете по адресу https://children1941-1945.aif.ru/