«Я скажу ей «жевузем». Эту фразу русский солдат берёг для любимой 70 лет

О том, что Жанна найдена, жива, Васенину сообщили осторожно: возраст, сердце… Он к своим 93 годам по-французски помнил только: «хлеб», «ложка», «большой» - партизанский лексикон. И ещё: «Жевузем» («Я вас люблю»). Эту фразу он берёг для неё 70 лет...

Они ни разу не сказали друг другу слов любви: «Всё было и так ясно. Горело в душе. Друг без друга - никуда». И невысказанное тлело, ждало своего часа - всю долгую жизнь, в которой были каторга и жена Зина, трое детей, возраст, болезни, больницы. Всю долгую жизнь, которая не перечеркнула тех дней, что прошли во французском Сан-Сорле, среди виноградников и партизан, с Жанной, когда им обоим было едва за 20 и он был советским солдатом, а она капитанской дочкой.

Я боялась не успеть. Николай Максимович Васенин, участник французского Сопротивления, кавалер ордена Почётного легиона, единственный русский ветеран Великой войны, удостоенный Францией этой награды, уже лежал в больнице, ему грозила ампутация. С его дочерью Татьяной мы пол-лета планировали мою командировку на Урал. И вот я в палате городской больницы Березовского. Николай Максимович - на больничной койке, его голос еле слышен, мне приходится кричать ему в ухо, переспрашивать у Татьяны даты и детали, которые он уже путает. Но главное - я всё-таки слышу, слышу то, за чем летела на Урал: историю Коли и Жанны, разлучённых войной, лагерями, судьбой и капитаном Моно.

Отряд Николя

Он начинал войну ещё в 1939 г. судовым механиком из мурман­ского училища. Первый раз ранило в Финляндии. «Добило - под Минском. Открываю глаза: на лице немецкий сапог». В лагеря отправили во Францию, «горбатую страну, где одни собаки и виноградники, лозы в колючих проволоках, сложно бежать». Но он бежал. Спрашиваю: как? Отвечает: ногами. Шутит, смотрит лукаво, сидя на больничной койке. Я льну к нему, чтобы лучше слышать, в длинные паузы додумываю то, что не сказал… «Война - прополка людей», - шепчет. Всполохами - воспоминания о лагере: бараки, кормёжка, как для скота. Копал траншеи для прокладки телеграфной линии Берлин - Париж, соединяли ставку Гитлера. После побега примкнул к партизанам, не говоря ни слова по-французски: «Кулаки были, слова не нужны». Движение Сопротивления совсем не походило на наших, советских партизан: французские крестьяне жили по домам, днём работали, а ночью совершали диверсии, шли в атаки. Васенин: «Как-как, Вазелин? Странная фамилия, - говорили французы. - Будешь ты лучше Вуатье - Глухо­немой». Жил в горах у крестьянина в доме, днём пахал на него, а по ночам спускался в деревушку Сан-Сорле и боролся с режимом. В первый бой - без оружия: проверяли… «В три часа собака колли родила 8 щенков», - передавали по радио, и те, кому надо, понимали: в три часа сбросят 8 парашютистов. Вскоре Глухонемой стал командиром отряда (его так и называли - «отряд Николя») в 50 человек: «А что, на пальцах всё объяснял да и язык чуть-чуть подучил». Главным в тех местах был капитан Моно: и когда Николя в очередной раз ранило, тот взял его в дом. С бинтами и перекисью водорода вошла в комнату прекрасная Жанна…

Её фотография лежит дома у Николая Максимовича в г. Березовском Свердловской обл. Этот снимок под запретом: родственники Жанны, передавшие его, просили не предавать карточку огласке. Ведь это скандал!.. 70 лет прошло! Есть муж и сын! И тут какой-то Николя… И поэтому я спрашиваю у него, какой она была. «Тёмные вьющиеся волосы, - говорит он, - цвет глаз - не помню…» «Да на Зину она очень похожа!» - тоже шепча, подсказывает дочь Татьяна.  

«Она поливала мою рану перекисью, та пенилась, закипала - и так же закипала наша любовь… Она лила-лила, а потом целовала, потом снова лила…»

Они скрывали эту любовь ото всех: «Подумайте сами: оборванец, единственное, что было, - винтовка да рваные штаны, сшитые из одеяла, и дочь самого капитана Моно! Люди бы просто подняли на смех! Так мы скрывались в её комнатке, она играла на пианино Шопена, я читал ей наизусть всего «Евгения Онегина».

Летом 2014 г., когда Васенин приехал в Сан-Сорле, пианино стояло на месте.

Розы плакали

К концу войны Васенина перевели в Париж - начальствовать в воинском учёте дипмиссии Союза и заведовать отправкой советских солдат на родину. Он и отправлял: счастливых, что едут домой. Попадавших вместо дома сразу в теплушки - и на Севера. Он свято верил, что делает нужное дело. Он ведь и сам однажды отправился в этот путь… А пока Жанна преодолевала полтысячи километров из Сан-Сорле в Париж, и они гуляли по Елисейским Полям, жевали багет, кормили голубей и целовались… В один из дней Васенин отправился к капитану Моно просить Жанниной руки. Капитан отказал. Побоялся, что тот увезёт дочь в СССР. «Первым же транспортом я отбыл в Россию». Как отрезал. Знал ли разум, что навсегда? Чувствовало ли правду сердце?..  

Ехал героем, с орденами - их первыми сорвал с груди совет­ский офицер: «Лучше бы ты проститутку привёз». Враг народа, предатель, кто тебя знает, что ты делал во Франции: вот тебе 15 лет лагерей. Угольные копи, оловянные рудники. «Всё время оборванный, голодный, урвать бы кусок покушать - хоть у собаки…» Там же враг народа встретил Зину - члена партии. Она была геологом; когда конвои­ровали партию бежавших и пойманных зэков, плюнула им вслед: «Там им, ублюдкам, и надо!» «Девушка, вы слишком юны, чтобы так судить», - по­правил её зэк Васенин. А про себя подумал: «Я тебя накажу: женюсь». Волосы тёмненькие, витые…

Вышел срок, и они переехали в Березовский, уже с тремя детьми.

«Чулочки и ножки, у женщины всегда должны быть чулочки и ножки», - всегда говорил папа, - подсказывает Татьяна, - и маму всю жизнь одевал сам, сам ходил по дамским магазинам…»  

В 2007 г. Зина умерла, Васенин поставил на себе крест, стал отказываться от лекарств, угасать… По ночам являлись погибшие друзья по Сопротивлению, вились тёмные волосы - то ли Зины, то ли Жанны… Тогда, после смерти жены, он впервые рассказал о своей первой любви: «До этого берёг чувства Зины». Друг Васенина Валерий Лобанов, владелец турфирмы, вытряс из него эту историю: «Договоримся так: я нахожу тебе Жанну, а ты начинаешь лечиться». Они договорились. Писали в «Жди меня», Шарлю Азнавуру, дважды кавалеру ордена Почётного легиона, спевшему «Вечную любовь», писали в сотни мест. Лобанов дошёл до свердловского губернатора, тот вышел на французского журналиста и историка Брайяра. Брайяр по­ехал в Сан-Сорле и нашёл Жанну Моно.

После войны она родила сына от партизана Брюне, погибшего, когда она была беременна, и завещавшего брату Роберту жениться на своей любимой. Жанна вышла замуж за Роберта, всю жизнь прожила в Сан-Сорле, помогая отцу в их семейной лавочке и играя на пианино Шопена.

В 2013 г. она лежала в доме престарелых с «альцгеймером» и не узнавала даже сына Пьера.

Какой там Николя…  

Брайяру не поверили. Но карточку Жанны в Березовский передали. На ней ей было едва-едва за 20.

А Николай Максимович стал собираться во Францию. К тому моменту он уже был уральской звездой, о нём снимали фильм - для съёмок требовалось привезти героя на места сражений и любви. И его повезли. Он одолел этот путь и прошёл по улицам Сан-Сорле, и видел пианино, у которого закипала его любовь… Только не увидел он Жанны. Она его не дождалась. Последние недели она провела в коме, Пьер находился при матери неотлучно… В январе этого года она умерла. Васенину сказали об этом после 9 Мая. Он зарыдал на плече у Татьяны…

Во Франции его встречали с военным оркестром. Победитель, освободитель, герой.

Он купил букет бордовых роз и пошёл на могилу Жанны Моно. Увидеть в последний раз, поклониться, сказать наконец «жевузем».

Розы были в капельках росы.  «Они плакали».

Полина Иванушкина