Остаться в живых. «То, что пережил, ворошить тяжело»

Поговорить о здоровье, детях-внуках, даче… «А часто ли вы вспоминаете о военном детстве? О том, что пришлось пережить?» - на этот вопрос подтянутый и улыбчивый мужчина, которому дашь от силы чуть больше семидесяти, отвечает не сразу. «Знаете… А ведь все это ворошить очень тяжело… - вздыхает Андрей Иванович. - Бывает, нахлынут воспоминания, но я тогда стараюсь свое душевное состояние привести в равновесие. Как? Да как хотите это называйте - аутотренингом…»

Андрей Иванович снова замолкает. Собравшись с мыслями, продолжает: «Я даже своим родным не рассказывал подробностей о том, как был узником Бухенвальда. Они не просили, да я и сам не хотел, честно говоря… Зачем их расстраивать…»

Андрей Иванович - вдовец. Любимая жена Клавдия Михайловна умерла двенадцать лет назад. Старший сын ушел после болезни в возрасте 56 лет. «А младшему сейчас 56, - говорит мой собеседник. - Есть внучки, правнучки и правнук, но видимся мы нечасто. Из пятерых братьев и сестер остались только я (старший ребенок в семье) и младший брат, который родился в 1941 году, - он живет в Киеве. Мы недавно похоронили нашего среднего брата с Донбасса. Всех своих я нашел после войны».

Детство босоногое

Андрей Иванович Моисеенко родился в день Первомая в 1926 году в Черниговской области Украины. «О деревенском детстве вспомнить практически нечего: жили бедно - ни радио, ни телевизора, ни телефона… Когда началась война, отца забрали на фронт, где он и погиб. Очень скоро и мама погибла во время бомбежки, и мы, дети, остались одни. Младших надо было кормить, и я целыми днями колесил по округе: добрые люди подкидывали кто картошки, кто свеклы, кто очисток, ведь самим было нечего есть. А в один из дней, когда я шел по дороге, меня остановили немцы, которые везли на обозах молодежь на вокзал, и забрали с собой. На вокзале нас загнали в вагоны и отправили в Германию. Сначала я работал на военном заводе в Лейпциге, а потом попал в Бухенвальд, где пробыл с конца 1943 года по 14 апреля 1945-го, когда концлагерь освободили войска союзников».

Два года неволи

Вспоминая о двух самых страшных годах своей жизни, Андрей Иванович старается не концентрироваться на личных переживаниях. Он обстоятельно описывает действие механизма зла: «Лагерь смерти запрограммирован на уничтожение, поэтому крематорий не должен был останавливать свою работу ни на минуту, и черный дым из труб шел постоянно. В концлагере людей старались как можно быстрее довести трудом до изнурения, чтобы сжечь. Иногда, когда люди уже спали, в бараки приходили гитлеровцы и выводили по 6-7 человек. Тогда мы думали, что их куда-то переводят, а уже потом я узнал, что их забирали как «топливо» для крематория. Была и такая категория узников, на робе которых был пришит знак мишени: их могли в любой момент застрелить, если надзирателям вдруг что-то не понравилось.

Внутри лагеря была организована отдельная охраняемая территория: там за колючей проволокой держали военнопленных, которых в общий лагерь не выпускали. К советским военнопленным относились с особой жестокостью. Представителям других стран - Чехии, Франции - по линии Красного Креста присылали посылки, и иногда они нас, детей и подростков, которых в Бухенвальде было очень мало, подкармливали хлебом».

Освобождение

В бараках стояли 4-этажные нары, на которых умещались по 10 человек на каждом уровне. Посередине - столы. Но в начале зимы 1945 года в Бухенвальд стали свозить узников из других концлагерей, поэтому столы убрали и все заставили нарами. Буквально каждое утро эсэсовцы формировали отряды из 800-1000 узников, выводили их за территорию лагеря, расстреливали в карьере, засыпали тела землей и ровняли ее бульдозером. «14 апреля 1945 года я оказался в таком «Марше смерти»: нас тоже вывели на расстрел, но не довели до карьера полтора километра, потому что танки союзников прорвали фронт, - голос Андрея Ивановича задрожал. - Эсэсовцы стали разбегаться, а узники - кто смеется, кто плачет, кто танцует! Невозможно словами описать то, что тогда творилось! Освободившие нас американцы агитировали ехать за границу - в США, Австралию, и кое-кто из советских ребят воспользовался этим предложением, но я хотел только домой».

Домой!

Препон освобожденному узнику Бухенвальда советские власти не чинили: Андрей Иванович стал служить в армии и со своей частью был переброшен из Германии в Бобруйск, позже - в Минск. Демобилизовался в 1950 году. «Мне дали свободный билет, и я стал искать работу, - вспоминает Андрей Иванович. - Пока не знали, что я был в концлагере, говорили: «Отлично, берем вас, завтра выходите!» Потом читали в биографии, что я - бывший узник, и - от ворот поворот. В конце концов мне с еще одним товарищем по несчастью удалось попасть на прием к председателю Верховного совета, который сначала пытался нас выпроводить, но не устоял под натиском отчаявшихся людей: так я попал на тонкосуконный комбинат».

Андрей Иванович получил комнату, окончил вечернюю школу, потом поступил в институт, отучился на инженера-конструктора и проработал на одном предприятии (ныне «Амкодор») до пенсии. «Все как у всех», - говорит. «А как встретили свою любовь?» - «Клава жила в съемной квартире в том же доме, что и я. Я так в нее «втрескался», что чуть не завалил экзамены за 10-й класс. Меня преподаватели спрашивают: «Вы же на «5» учитесь, а сейчас ни на один вопрос ответить не можете, как же так?» А я не мог ни о чем думать - только о ней…»

«Их лица забыть невозможно»

Несмотря на возраст, Андрей Иванович - очень активный пенсионер. «Люблю дачу: практически все время там живу, даже зимой, - признается собеседник. - Работа всегда найдется - дров наколоть, снег убрать, а летом - что-то посадить, прополоть, полить… Читать люблю, учу немецкий язык в проекте «Мост поколений». Интересуюсь народной медициной: лекарства, выписанные врачом, не помогают, и я сам сделал мазь, настоянную на грецком орехе, которую втираю в поясницу, и полгода горя не знаю. После приема лекарства для снижения давления мне тоже было очень плохо, еле ходил. Перестал принимать - стало лучше. Главное, конечно, образ жизни вести правильный: курить я бросил еще в армии, спиртное - только по торжественным случаям, обязательно - физическая активность, зарядка. (Вздыхает). Я не знаю, как  дожил до 90 лет... В начале 2000-х в Беларуси были 480 узников Бухенвальда, сейчас - около 40 человек, да и неизвестно, все ли из них живы. Узники - это люди, у которых нет живого места, все органы работают на пределе. Ну не виноваты мы, что нас годами мучили! А закон об упорядочении льгот многих выбросил за борт: теперь на лекарства, которых в пожилом возрасте нужно принимать немало, денег просто нет, не говоря о том, что нужно еду покупать, за квартиру платить… Я писал письма в разные инстанции, просил разъяснить, почему внесли изменения, но получал только отписки. Нас и так мало осталось: хочется дожить достойно…»

Наш разговор прервал телефонный звонок: Андрея Ивановича пригласили приехать в Бухенвальд на встречу бывших узников в честь Дня освобождения концлагерей. «Иногда мне кажется, что сознание специально создало заслон, чтобы воспоминания из прошлого не тревожили меня, - сказал на прощание Андрей Иванович. - Некоторые детали я уже, наверное, не вспомню никогда. Но мне отчетливо врезалось в память, как многие узники плакали, мечтая только об одном: умереть на родине. Эти слезы и лица забыть невозможно».