Владимир Полупанов: «Угрозы от музыкантов и их продюсеров слышал не раз»

Продолжаем знакомить вас с журналистами, много лет работающими в нашем издании. Сегодня это Владимир Полупанов, рассказавший в интервью АиФ.ru, как стал музыкальным обозревателем без специального образования, с кем из артистов конфликтовал и почему, от кого получал угрозы, с кем из мировых знаменитостей играл в футбол и какую музыку слушает сам. 

Виктория Хесина: Как ты стал музыкальным обозревателем и попал в «АиФ»?

Владимир Полупанов: Я родился в рабочей семье на окраине СССР — в небольшом поселке Белые Воды на юге Казахстана (Чимкентская обл.). У меня с детства были две страсти — музыка и футбол. В футбол играл даже во время перемен, отчего на некоторых школьных фотографиях зафиксирован с мокрой головой. И музыку слушал всегда, даже когда мыл посуду и перекапывал бабушкин огород. Когда поступал на отделение футбола Ташкентского спорт-интерната, тренер, принимавший нормативы (жонглирование мячом, удары на точность и дальность, бег), посмотрев мой аттестат, где были одни пятерки, сказал: «Из тебя не получится футболист, ты слишком хорошо учишься».

Он был прав — профессиональным футболистом я в итоге не стал. Зато закончил учебу с одной четверкой по истории (остальные пятерки). Но в футбол продолжаю играть трижды в неделю, в том числе в ЛФЛ (любительской лиге) и время от времени в коман­де звезд эстрады ­«Старко».

В школьные годы я был диджеем, потом руководил дискотекой, танцевал брейк-данс, открыл студию, где сам же преподавал танцы, освоил гитару и стал сочинять песни. Но в итоге пос­тупил на журфак МГУ и уже на втором курсе пришел в «АиФ» (в 1993 г). Выбрал музыкальную тематику потому, что всегда хотел быть рядом с музыкой. Хотя музыкального образования у меня нет, как, кстати, и у многих музыкантов. Оправдываю себя фразой Валерия Сюткина: «Мои университеты — это прослушивание музыки и работа над собой на основе услышанного».

— Среди артистов есть те, кто хорошо играет в футбол?

— Таких много. Это Ростислав Хаит и Леонид Барац (оба из «Квартета И»), Алексей Агранович, Эдгард Запашный, Виктор Зинчук, Сергей Минаев, Роман Луговых (Ромарио), Гарик Богомазов, Валерий Ефремов (сын барабанщика «Машины времени») и много других.

В конце 90-х мне посчастливилось сыграть в футбол в «Лужниках» с легендарным английским музыкантом Родом Стюартом. Он приехал в Москву на гастроли и с утра решил размяться на футбольном поле. Срочно собрали команду, поделились поровну и стали играть. На поле Стюарт был так же хорош, как и вечером на сцене. Мы недолго решали, что подарить англичанину в память об этом матче, — конечно, русскую водку.

— Можешь вспомнить самую интересную командировку?

— Их было так много за эти годы. Недавно мы со съемочной группой проехали несколько городов в рамках проекта ­«Наука — дело молодых», брали интервью у молодых ученых. В очередной раз убедился, сколько у нас талант­ливых людей, живущих в разных уголках страны.

Никогда не забуду поездки в Японию и в Китай. В составе группы из 30 журналистов летом 2007-го я участвовал в авто­пробеге по 16 провинциям Поднебесной. Китай удивил тем, что разницы между столицей и глубинкой не чувствуется совсем — уровень жизни по всей стране довольно высокий.

— Какие интервью получаются интереснее — когда собеседник симпатичен, неприятен или когда к нему нейтральное отношение?

— Никакой закономерности нет. На журфаке МГУ курс «Введение в журналистику» у меня вел Владимир Владимирович Шахиджанян. Помню, как он нас заставлял бороться со своей застенчивостью при помощи нехитрых упражнений — мы залезали на стол и при всех громко повторяли местоимение «Я» и свои ФИО. Как ни странно, этот прием работал и помог мне в дальнейшем, когда я попал в ток-шоу «Акулы пера». По рекомендации Шахиджаняна я прочитал его же книгу «Мне интересны все люди». И вдруг осознал, что мне тоже интересны все люди. Какие-то больше, какие-то меньше.

Да, несколько раз мне давала большие интервью Алла Пугачёва. Но при этом помню, какой яркой получилась беседа с пенсионером Василием Ильиным из села Рышково (Курская обл.) в 2015-м. «По нашей деревне пройти — ни одного фонаря нет, — рассуждал обычный дед из глубинки. — Экономят. Трубопровод хоть и проложен, но кто в дом воду провел, у тех она есть. А колонки уличные все посымали. Идут иной раз ребятишки по улице: “Дед, дай воды попить”. Но лучше нашей Руси все равно нет. Родина — она и есть Родина. Пусть и хреновая, но своя. Я никогда ничего не принимал близко к сердцу. Жил прохладно — нет ни хрена, ну и ладно». С одной стороны, самый обычный пенсионер, каких много в нашей необъятной стране, с другой — очень необычный собеседник.

— То есть яркое интервью необязательно дают те, кто ярко проявляет себя в творчестве?

— Вовсе нет. Бывает, что малоизвестный артист рассуждает о жизни интереснее самой яркой звезды. Все зависит от уровня образования, начитанности, интеллекта, жизненного опыта. Никогда не забуду, теплую беседу в Киеве с украинским певцом Николаем Гнатюком.

Если говорить об известных широкой аудитории персонах, то интересные интервью всегда получаются с Киркоровым, Шевчуком, Гребенщиковым, Бутусовым, Шахриным, Сукачевым, Крутым. Хотя с последним у нас не очень складываются отношения. Два раза Игорь Яковлевич обещал расправиться со мной.

— За что?

— В первый раз в 90-е гг. за ряд критических статей о его творчестве, в котором были заимствования. Позже, когда мы с ним все-таки помирились, он мне признался, что своими статьями я отбил у него желание писать музыку. Думаю, это было некоторым преувеличением. Второй конфликт у нас случился в январе этого года. Поводом стал мой критический обзор «Песни года», к которой композитор имеет прямое отношение. Но подоплека в другом. В 2019 г. Игорь Крутой дал мне интервью, где нелицеприятно отозвался о семье и самом Владимире Киселёве (владельце холдинга РМГ, куда входит несколько музыкальных телеканалов и радиостанций, включая «Русское радио»). Он, по сути, первым развязал публичную войну с Киселёвым, который ответил открытым довольно жестким письмом, которое было опубликовано в ряде СМИ, а потом и в «АиФ» на правах рекламы, за деньги. Крутой посчитал это предательством с моей стороны и, в свою очередь, объявил войну мне, назвав «АиФ» «подстилкой». После публикации статьи о «Песне года» Крутой позвонил и в непечатных выражениях высказал всё, что думает обо мне. А в финале добавил, что принимает мои «правила игры», видимо, забыв, что эти правила установил он сам. Надеюсь, что это было сказано просто на эмоциях. Во всяком случае зла на композитора не держу. Хотя и считаю, что в этой ситуации он неправ.

— Часто ты конфликтуешь с деятелями шоу-бизнеса?

— Нечасто. Но за долгие годы работы угрозы от музыкантов, их продюсеров и директоров слышал не раз. Особенно часто в ­90-е, когда на языке криминальных авторитетов разговаривали почти все «творческие» люди. Доходило до абсурда. Продюсер Айзен­шпис при нашем знакомстве стал угрожать мне — как говорится, «для профилактики», если, не дай бог, вздумаю написать что-нибудь плохое про его подопечного (тогда он работал со Сташевским). В итоге про Сташевского я «на всякий случай» не написал ни строчки — ни плохо, ни хорошо. Но с Айзеншписом мы потом стали прекрасно общаться благодаря моему другу Отару Кушанашви­ли, который с ним дружил.

Был у меня затяжной конф­ликт с Киркоровым. В 2008 г. Филипп дал мне интервью накануне «Евровидения», в котором заявил, что поедет на конкурс как продюсер и автор песни вместе с Димой Биланом. На следующий день огласили список претендентов на поездку, среди которых Билана не было. Я обратился за разъяснениями к Киркорову, а он меня грубо отфутболил. «Ах так», — подумал я и стал мстить. Филипп к тому же часто давал поводы. Спустя 10 лет на вечеринке премии «Виктория» мы с ним столкнулись нос к носу. Я успел произнести только: «Филипп…» И он за меня договорил: «Покаяние?» Проходящие мимо люди могли видеть такую картину — журналист и артист, конфликтовавшие 10 лет, стояли на ступенях Театра им. Немировича-Данченко, сжимая друг друга в объятиях.

— Какой у тебя был самый большой компромисс за время работы в «АиФ», о котором жалеешь, за который до сих пор стыдно, пусть и немного?

— Как любой человек, я иду на компромиссы, хоть и нечасто. Одна из таких историй датирована 2001-м годом, когда в «АиФ» произошел большой раскол. В начале 90-х журналисты издания стали собственниками газеты, поделив между собой акции. Я пришел позже и акций, соответственно, не имел. В 90-е «АиФ» был очень богатым изданием. На сотрудников проливался «золотой дождь» — от высоких зарплат и чуть ли не ежемесячных премий в размере оклада до «кучерявых» заграничных командировок. Но главное — мы писали что и как хотели, не завися от олигархов или власти. Период до 2001-го года в истории «АиФ» был самым счастливым, думаю, не только для меня.

Но случился раскол. Нашелся «отщепенец», решивший свою часть акций продать. Началась череда акционерных собраний за закрытыми дверями. О нас, неакционерах, в этот период никто не думал, нам даже не объясняли, что происходит. Я могу ошибаться, но, как я слышал, сотрудники, имевшие даже по 1 акции, получили чуть ли не полмиллиона долларов США. Шли разговоры о том, что коллектив разгонят, что новым хозяевам — банкирам братьям Ананьевым — журналисты «АиФ» не очень-то и нужны. В итоге новые владельцы решили, что низший состав они не трогают. А бывшие владельцы крупных пакетов акций должны себе искать новую работу. В их числе оказался и Старков. Но, чтобы его выдавить из коллектива, нужны были веские основания. Так родилось письмо против Старкова. Перед этим нас сильно накрутили: в частности, было сказано, что главред на собрании акционеров заявил, что все подчиненные для него не более чем козявки, которых он ни во что не ставит. Не знаю, говорил ли такие слова Старков, но это сработало. Письмо против него я тоже подписал.

Весной 2003 года мы со Старковым, который в тот период вел жизнь богатого пенсионера, случайно встретились у стойки регистрации в Шереметьево — летели одним рейсом в Ниццу. Во время полета разговорились. Владислав Андреевич был, как было у него заведено в поездках, со свитой. Он и мне предложил прокатиться с его компанией на арендованной машине. Сначала мы заехали за границу с Италией (Старков хотел продемонстрировать условность границ между странами), затем развернулись и отправились в Монте-Карло — в ресторан, в котором пел Шаляпин. Тогда я у своего бывшего начальника и попросил прощения за то, что подписал то письмо. Он меня простил и даже сходил в какой-то местный киоск и вручил мне подарок — поло с надписью «Монте-Карло». Оно было на два размера больше, чем нужно. Но это неважно. Видно, что он сделал это от души. А через два года он умер. И мне до сих пор стыдно, письмо можно было и не подписывать. Владислав Андреевич был не только моим первым работодателем, но и главным учителем в журналистике. В прошлом году я выпустил книжку «Артисты тяжелого поведения» и посвятил ее основателю «АиФ» в качестве еще одного извинения.

— Честен ли ты по отношению к своим читателям? Всегда ли пишешь то, о чем думаешь и чем сам живешь (если есть лукавство, расскажи почему?)

— По отношению к своим читателям я всегда честен. Наверно, поэтому мои статьи читают и обсуждают. Не всегда люди согласны с моим мнением, например, с оценкой творчества Игоря Талькова или свежего альбома «АББА», выпущенного спустя 40 лет. Но это именно потому, что пишу так, как думаю. Иначе какой смысл? Пишу не о политике, а преимущественно о музыке и музыкантах и могу себе позволить роскошь быть искренним.

— Кого ты считаешь «героем нашего времени» — 90-х, нулевых и далее годов? Каков этот собирательный образ в музыке и просто в искусстве и литературе?

— Герои нашего времени без всяких кавычек — это врачи, работающие в «красных зонах», ученые, двигающие науку вперед, спортсмены, отстаивающие честь страны на международной арене, военные, космонавты и т.д. Для меня герой нашего времени — это и нобелевский лауреат этого года Дмитрий Муратов, который вместе со своей командой много лет занимается честной журналистикой. В сегодняшних условиях это требует героизма. Джулиан Ассанж, Стив Джобс, Илон Маск — тоже герои.

В музыке же сегодня героев нет от слова «совсем». Это не героическая профессия. Не надо путать героев и ньюсмейкеров. Моргенштерн и Ольга Бузова - как раз ньюсмейкеры, которые создают шум вокруг себя, а потом этот шум хорошо монетизируют. К музыке это имеет отдаленное отношение. Они справедливо называют то, что выпускают не песнями, а треками. Так и есть — у Пахмутовой — песни, у Моргенштерна — «треки».

А в искусстве собирательный образ героя 90-х — это бандит, в нулевые и последующие — человек с "бабками", сегодня главные герои — это люди со сверхспособностями, условно говоря, персонажи вселенной «Марвел». Наверно, это неслучайно. Не за горами время, когда при помощи различных технологий будут созданы суперлюди.  

— Диплом журфака — достаточное основание для того, чтобы давать оценки другим людям, их поступкам, да еще используя такой мощный рупор, как мегаСМИ?

— Для того, чтобы давать оценки другим людям и их поступкам, иногда даже не нужно никакого диплома. Если наработан профессионализм, знания, опыт, у тебя есть право давать оценки. В жюри КВН сидят люди, в том числе и никогда не игравшие в КВН, например, известные спортсмены. Их заслуги и профессионализм дают право оценивать номера кавээнщиков, качество юмора. Так и в журналистике. Я называю себя не критиком, потому что никого не критикую, а обозревателем. Я «обозреваю».

— Случалось ли тебе быть неким «буфером» между артистами, которые недолюбливали друг друга? Получилось ли кого-нибудь помирить благодаря твоим человеческим качествам?

— Несколько лет назад мне позвонил Валера Меладзе и сказал, что они с Григорием Лепсом обижены на Кушанашвили из-за его публикаций с упоминанием их имен, поэтому хотят вызвать Отара на «мужской разговор». Валера обратился ко мне с просьбой организовать встречу, решив, что если позвонит Отару напрямую, тот уклонится от общения. Отар — мой друг, все это знают. Когда я ему сообщал о желании Лепса и Меладзе поговорить с ним, прибег к маленькой хитрости — я сказал, что Валера и Гриша хотят с ним «поговорить по поводу пиара». Отар долго не мог найти «Ритм-блюз-кафе», где была назначена встреча, сильно опаздывал. За время, пока мы его ждали, мы успели о многом поговорить. Мне удалось снизить «градус кипения» страстей. И, когда Отар все-таки добрался, единственная грубость, которую Лепс позволил в его адрес, звучала так: «Ну, что ты, рожа грузинская?» Мы выпили кофе и расстались, в общем-то, друзьями.

— Есть ли артисты, интервью у которых ты никогда не согласился бы взять, даже под угрозой увольнения?

— Таких артистов нет. Мне часто приходится брать интервью у артистов, чью музыку я слушаю не ради удовольствия, а чтобы быть в теме.

— Представь, что все твои мечты сбылись, что будешь делать дальше?

— Наслаждаться жизнью человека, у которого сбылись все мечты.

— Если бы не журналистом, то кем бы ты видел сейчас себя?

— Наверно, тренером по футболу. Детским. 

— Приходилось ли брать интервью в странных условиях?

— Пару раз записывал интервью с Юрием Шевчуком в туалете. В первый раз на вечере, посвященном Окуджаве в Театре Школа современной пьесы. Гримерка, выделенная Шевчуку, была забита разными людьми, которые выпивали, громко общались и все время дергали Юру. Нам пришлось запереться в туалете, чтобы нам никто не мешал. Во второй раз была похожая ситуация, но это уже был туалет лофта-мастерской, где раньше снимался «Квартирник у Маргулиса». После съемок программы мы не нашли более спокойного места, чем туалет.   

— Ты многие годы прослужил в «АиФ». Не было желания уйти куда-то и попробовать другое?

— Чтобы «попробовать другое», необязательно уходить из «АиФ». Я и на радио вел программы, работая в «АиФ», и портал TOPPOP редактировал, не увольняясь с прежнего места. Желание пробовать новое, слава богу, не пропадает. Если появится что-то такое, что увлечёт меня с головой, да ещё если за это будут хорошо платить, наверно, уйду. Но перед этим хорошенько подумаю. Я люблю «АиФ», мне нравится коллектив, у нас комфортная атмосфера. Да и ко мне, как мне кажется, очень хорошо относятся коллеги. Я этим очень дорожу. И стараюсь платить той же монетой.  

— У тебя одна запись в трудовой книжке?

— Не одна. Моя первая должность — «техник-конструктор ГСКБ “Овцемаш”» в г. Чимкенте (Казахстан). В конструкторском бюро разрабатывали разные устройства для сельского хозяйства, в частности, КШК (копатель шахтных колодцев). Я по чертежам делал макеты, чтобы разработчики видели, как примерно выглядит их изобретение, прежде чем будет запущено в производство. Следующая запись в трудовой — «руководитель дискотеки». Но из СМИ — «АиФ» у меня первое и пока единственное уже 28 лет.

— Хотелось бы узнать твое мнение о музыкальной журналистике в стране — она окончательно умерла или что-то еще может появиться?

— «Должна появиться весть, а потом уже вестник», — сказал мне как-то БГ, отвечая на другой вопрос. Если будет музыка, о которой захочется писать, найдутся и люди. Музыкальная журналистика не умерла, она «затаилась», хотя сугубо музыкальных изданий, по-моему, уже и не осталось. Или просто я о них ничего не знаю. Мало кому сегодня интересны рецензии на новые альбомы. А ведь когда-то был целый журнал Play, состоящий из одних рецензий. По-настоящему новой музыки нет. В музыке современных звёзд The Weeknd и Билли Айлиш хорошо слышны отголоски 80-х. Как сказал клавишник Duran Duran Ник Роудс в интервью моему коллеге Боре Барабабанову («КоммерсантЪ»), музыка сделала полный круг.

— Как ты относишься к музыкантам, которые лезут в политику?

— Если человек себя чувствует органично — ради бога. Алла Пугачёва глубоко в политику не лезла, но занималась социальными вопросами в Общественной палате. Разве ей это как-то навредило? Нет. Или Иосиф Кобзон. Он ведь был депутатом не одного созыва. Решал важные вопросы, многим реально помогал. Один его поход в Театральный центр на Дубровке во время захвата заложников сколько жизней помог спасти. Александр Розенбаум тоже депутатствовал, Раймонд Паулс был министром культуры. Разве их песни от этого стали хуже звучать?

— Ощущаешь ли ты себя в душе музыкантом?

— Раньше, когда играл на гитаре и пел, ощущал. Сейчас нет.

— У кого бы хотел взять интервью, но уже не сможешь?

— У Христа. У меня к нему много вопросов.   

— Веришь ли ты, что народ может петь песни на стихи Гуцериева? Удивительный феномен бизнесмена на эстраде. Танича, Дербенева, Рождественского, даже Пеленягре слова шли в народ, а Гуцериев остается один на один с исполнителем?

— Наш народ всеядный и может петь песни на стихи кого угодно. Мне, например, кажется, что более пошлую песню, чем «Белый лебедь на пруду качает павшую звезду», сложно придумать. Однако она очень популярна в народе. Этот текст написан талантливым автором Михаилом Таничем. Как-то мы с ним оказались вместе на съемках одной музыкальной программы, которую вел на ТВЦ Саша Пряников. Я сказал под камеру, что думаю об этой песне. Танич, конечно, обиделся на меня. Но я сказал ему в лицо то, что думаю. «Оставайтесь всегда таким же принципиальным», — сказал мне Михаил Исаевич. Стараюсь следовать этому совету, хотя и не всегда получается.

Да, есть профессиональные текстовики, каким был Танич или Дербенёв. Рождественский — это вообще большой ПОЭТ. А есть любители, как Гуцериев. Чем его тексты хуже текстов того же Моргенштерна? Но ведь тексты и того, и другого слушают и поют. Гуцериев тратит на продвижение песен, написанных на собственные стихи, непростительно много денег. Но «гуляет» ведь на свои, а не из бюджета берет. Какие к нему вопросы? Переживут ли песни автора? Не уверен. В конце концов, не нравится — не слушай. Несколько раз натыкался на подборку поэтических «ляпов» Михаила Сафарбековича. Я бы на его месте (с его-то возможностями) соединил бы все эти ляпы в одну песню, типа «Белой стрекозы любви», и заставил спеть сводный хор артистов, которые кормятся с его руки. Вот это был бы крутой «хайп».

— Нравишься ли ты себе на экране? Если нет, зачем ходишь сниматься?

— Хожу не для того, что потом смотреть на себя на экране и думать: «Ах, какой же я красавчик». Никогда не нравился себе и не нравлюсь. Программы со своим участием вообще стараюсь не смотреть. Какой смысл их смотреть, если ты в них  участвовал и хорошо знаешь, кто что сказал? Хожу на съемки тогда, когда приглашают. Сам не напрашиваюсь. Иногда за это еще и неплохо платят.

— Есть ли материалы, за которые тебе стыдно?

— Есть более удачные, есть менее. Стараюсь любые тексты делать хорошо, даже «пиаровские» — про артистов, которые у нас выступали на корпоративных праздниках. Могу себе позволить роскошь не писать тексты, за которые мне было бы стыдно.

— На кого из героев своих материалов хотел бы быть похожим?

— Ни на кого. Как в песне у Гребенщикова: «Мне кажется, нет никаких оснований гордиться своей судьбой, но если б я мог выбирать себя, я снова бы стал собой».

— Как у тебя обычно начинается рабочий день?

— Банально. Пью кофе и просматриваю новости, а потом участвую через зум в планерке онлайн-редакции. 

— Приходилось ли тебе сталкиваться с откровенной завистью?

— Нет, а чего мне завидовать? Вершителем чужих судеб я не являюсь, денег больших не зарабатываю, чужое место не занимаю.    

— Это простой вопрос, но ответить на него непросто. Ты относишься к аргументам как к фактам или к фактам как продукту аргументов?

— Не хочу умничать, это не мой конек. Отвечу коротко: отношусь к фактам как к продукту аргументов. Неслучайно в названии нашего издания слово «аргументы» стоит первым. 

— Стандартные вопросы, которые журналисты адресуют артистам, становятся любопытными, если их задать журналисту. Вот, например: «Ваши творческие планы в непростой ковидный период»?

— У меня нет больших планов. Я как та маленькая лошадка из песни Найка Борзова — несу свою ношу, хотя мне тоже бывает трудно. Ну а кому сейчас легко? Всем несладко. В планах максимально честно продолжать делать то, что делаю в «АиФ». Мечтаю сделать своё шоу на YouТube. У меня есть несколько идей, в том числе и для большого телевидения. Нужна команда и деньги, чтобы все реализовать.

— Сегодня в основном на слуху представители шоу-бизнеса и прочие медийные личности, кто сам себя называет звездой. Они готовы рассуждать обо всем и давать людям «нужные» советы. Нужно ли это как-то корректировать в инфополе или и так все нормально? А если надо, то как?

— Любая «корректировка» приводит к цензуре. Я против нее. Ее и так сегодня очень много в медиа. По поводу советов медийных личностей. Да, благодаря смартфонам с функцией видео сегодня у всех равные возможности прославиться. Кто-то годами тренируется, потом завоевывает золото на Олимпиаде и становится медийной личностью. А кто-то, как милиционер на пенсии Виктор Гончаренко, выуживает «здоровенного язя», радуется как ребенок «рыбе своей мечты» и получает свои минуты славы. Света из Иваново стала медийной личностью не от большого ума и таланта. Хотя умение говорить глупости («Мы стали более лучше одеваться») — тоже талант. Закомплексованный паренек сочинил идиотскую песню «Белая стрекоза любви» и тоже «хайпанул». Но где все эти люди сегодня? Они не использовали свою медийность для того, чтобы пробиться в «высшую лигу». Они могут давать какие угодно советы, но это не более, чем элемент шоу. К этому и надо так относиться, но следовать советам мудрых людей.

— О чем сожалеешь больше всего?

— О том, что редко вижу маму. Я по ней очень скучаю. Но моя постоянная занятость, работа, не позволяют нам видеться часто, хотя она и живет не так далеко от Москвы — в Калужской области. В остальном живу с полным ощущением гармонии и любви.

— У тебя большая семья?

— Семья в широком смысле слова у меня большая — мама, есть две сестры, дядя, который живет в США, масса племянников и племянниц. С моей женой Яной мы вместе с 1994 г. Она работает учителем русского языка в одной из московских школ. У нас два сына: Никита (23 года) — студент 4-го курса Финансового университета при правительстве РФ и Максим (12 лет) — он пока учится в 6-м классе столичной школы «Эврика-Огонёк». Могу похвастаться тем, что у меня огромное количество друзей из разных сфер.

— Как в этой офигеннно классной творческой журналистской профессии с твоим параллельным полетом в богемном мире звезд вам с Яной удалось сохранить вашу семейную пару?

— Это полностью заслуга Яны. Она у меня волшебная. Мне повезло. Самое главное, что мы с ней любим друг друга. А когда любишь, прощаешь друг другу все.  

— Вопрос о твоих музыкальных предпочтениях. Какие хиты двух десятилетий XXI века должна войти в твой личный сборник? В идеале, один хит от одного года.   

— Сразу оговорюсь, что это не best of the best. Эти песни не обязательно были в хит-парадах. Это мой личный сборник, составленный из песен, которые вспомнил и которые до сих пор в моем актуальном плейлисте.  

• 1. NSYNC - «Pop» (2001)
• 2.  Peter Gabriel – Growing Up (2002)
• 3. Аквариум – «Человек из Кемерово» (2003)
• 4. Feist – One Evening (2004)
• 5. The Rolling Stones – Rain Fall Down (2005)
• 6. David Sylvian & Robert Fripp – God’s Monkey (2006)
• 7. Roisin Murphy – Overpowered (2007)
• 8. Morcheeba – Enjoy the Ride (2008)
• 9. Yello – Till Tomorrow (2009)
• 10. Lostboy! AKA Jim Kerr – Red Letter Day (2010)
• 11. Red Hot Chili Peppers – Dark Necessities (2011)
• 12. Imagine Dragons – Whatever It Takes 2012
• 13. Laid Back – F*ck (2013)
• 14. Malia & Boris Blank – I Feel It Like You (2014)
• 15. Little Boots –No Pressure (2015)
• 16. Аквариум – «Пыль» (2016 )
• 17. Parcels – Gamesofluck (2017)
• 18. Аквариум – «Время N»  (2018)
• 19. Peter Gabriel – Big Time (Extended version) (2019)
• 20. Kate NV – Plans (2020)
• 21. ДДТ – «Муха» (2021)

   

(часть вопросов, озвученных в интервью, была задана на личной страничке журналиста в соцсети Facebook).