Александр Сокуров: «Режиссер должен уметь все»

Статья по теме

Георгий Данелия: «Остается надеяться, что человек когда-нибудь поумнеет сам»

Александр Сокуров - один из немногих современных режиссеров, кто никогда не наступал на горло собственной песне и никогда ни под кого не подстраивался. Но такое позволительно только убежденным и цельным людям, которые выстрадали и отстояли свою точку зрения. Бесхребетным, беспринципным и малообразованным созданиям этого не добиться никогда.

Александр Сокуров был вынужден досрочно закончить ВГИК, после того как его курсовую работу «Одинокий голос человека» признали антисоветской, нарушающей все идеологические нормы, и бежать из вуза: «Но не потому, что было страшно. Было невозможно учиться в той атмосфере».

- Одной из первых киностудий, куда я приехал в поисках работы, - был «Беларусьфильм», - рассказал мастер на встрече со студентами минской киношколы. - Посмотрев мой фильм, мне сказали: «На студии много способных, талантливых людей, и режиссеры с такими средними способностями здесь не нужны». Я рассказал эту историю не для красного словца, а чтобы вы поняли, о каком времени идет речь: в те годы выросло новое поколение, у которого уже не было ничего общего со своими предшественниками. Столкновения мыслящей по-новому молодежи с педагогами, воспитателями, которые жили в условиях тоталитарного государства, носили достаточно жесткий характер. Непримиримый. И мне в действительности отступать было некуда.

- Как вы думаете, если бы советская власть не закончилась, сложилась бы ваша творческая биография?

- Я был уверен, что Брежнев меня переживет. Я жил в Ленинграде, в коммунальной квартире, недалеко от места, где был установлен огромный портрет генсека, написанный маслом. Времена тогда были тяжелые: закрывались художественные картины, те, кто откровенно демонстрировали свое несогласие с существующей установкой власти, сразу попадали под жесточайший пресс принуждения и давления: я тоже прошел через это. И вот я иногда выходил ночью на проспект рядом с домом и наблюдал, как художники в окружении милиции дорисовывали на груди Брежнева очередную награду.

Человеку, который не жил в условиях тоталитарного режима, сложно понять, почему могло возникнуть ощущение, что государство - это колосс, а человек, противопоставивший себя режиму, всем этим обстоятельствам, - неизбежно должен погибнуть. Я, как и многие мои соотечественники, понимал, что можно погибнуть под давлением этого колосса. А спрятаться можно было только в самом себе, и помощь можно было искать только в себе. В мужестве, терпении, а может быть, и в глупости своей…

Признание Тарковского

- Тарковский, посмотрев вашу работу «Одинокий голос человека», сказал: «Я не могу многое для себя объяснить, но это сделано лучше, чем мог бы сделать я. Вижу руку гения…»

- Я люблю Андрея Тарковского по-человечески. Он мне отвечал какой-то взаимностью, и это самое ценное, потому что в кинематографе таких людей не бывает. Они не могут появиться в силу некорректности, неразвитости и генетически еще не сложившегося вида.

Тарковского коллеги не любили. Нет, точнее сказать, завидовали его произрастающей непонятно откуда и ширящейся непонятно почему, с их точки зрения, известности и авторитету за пределами Советской страны. Он был снедаем страхом, отчаянным чувством одиночества в своей профессиональной среде, потому что ненависть была повсюду. Не хочу спорить с теми, кто скажет, что это было не так. Но я лично разговаривал с Андреем Тарковским, когда его мучил вопрос, возвращаться в СССР или нет. Он говорил, что возвращаться ему не к кому. Той среды, в которой он оказался в Европе - Италии, Франции, - конечно, в СССР не было.

Когда Тарковский умер, была еще одна волна реализации комплексов у части людей, работавших на «Мосфильме» и «Ленфильме», когда отмечали его смерть как праздник, пили за это шампанское. Сейчас говорить об этом страшно и странно, но это было.

… Мы редко разговаривали о кино с Тарковским. Но как личность он производил на меня сокрушительное впечатление…

- Какие режиссеры и какие картины больше всего повлияли на ваше творческое становление?

- Фигурой №1 и в мировом кинематографе, и в советском я считаю режиссера Киру Муратову. Это блестящая, уникальная фигура, самый художественный режиссер из всех режиссеров, которых я знаю. Равных ей нет ни в России, ни в Европе, ни в Америке. Кира Муратова - самый свободный человек в кино и самый преданный художественности в кинематографе.

Еще могу назвать фильм «Человек из Арана» Роберта Флаэрти… Конечно, еще Александр Довженко - для меня в мировом кино было бы достаточно посмотреть работы только этих мастеров.

- Какими знаниями должен обладать режиссер? Нужно ли ему вникать абсолютно во все нюансы, или работа должна быть разделена между специально обученными людьми?

- Режиссер должен все знать и уметь. Я могу сам снимать как оператор. Могу, если надо, встать за пульт и дирижировать оркестром: такое, к сожалению, было в моей жизни. Я вынужден все уметь, потому что не знаю, кто придет в мою съемочную группу. По крайней мере, работая в условиях русской кинематографической среды, я часто сталкивался с некомпетентностью, непрофессионализмом, неаккуратностью, незнанием своего дела.

Сила искусства

- Можно ли снять национальное белорусское кино не на белорусском языке, не с белорусскими актерами и не на основе белорусского материала?

- Без всякого сомнения - можно. Потому что в Беларуси есть огромное количество граждан, которые не привязаны этнографически к этому месту, но которые, тем не менее, на каком-то подсознательном уровне чувствуют и понимают жизнь здесь именно так, как бы они не чувствовали ее где-то в другом месте. Я удивлен, почему режиссеры, работающие в Беларуси, не создают современных реалистических, романтических, трагических произведений.

…Большой серьезный кинематограф невозможно построить без литературы. У американцев нет большой литературы, но они создали выдающуюся сценаристскую и драматургическую поросль. Самая большая ценность в американском кино – сценаристы. Весьма средние, обычные актеры, такие же средние, обычные режиссеры, уверяю вас. Но блеск, который демонстрирует драматургия, у многих вызывает оторопь.

Слабость русского кино и частично европейского – беспредметно слабая драматургия. Все из-за неумения русских драматургов работать в паре. А американцы понимают, что кинематограф – штука очень тяжелая и должно быть разделение труда: кто-то хорошо пишет сюжетную линию, у кого-то получаются характерные диалоги, кто-то хорошо прорабатывает фабулу – все садятся и спокойно работают вместе. У нас заставить несколько человек, тем более с именем, работать вместе невозможно…

Ученики

- Вы набрали курс студентов по специальности «Режиссура кино и телевидения» в Кабардино-Балкарском Государственном университете в Нальчике. Почему вам неинтересен ВГИК?

- Я бы никогда не стал набирать студентов из России в силу объективных причин, прежде всего, из-за необязательности ими получения систематического образования. Бессмысленно заставлять людей трудиться…

У меня 12 студентов в возрасте от 17 до 36 лет, которые представляют разные народы Кавказа, в том числе, Чеченскую республику. Поступая на курс, слава Богу, никто из них не знал режиссера Сокурова и не смотрел его картин.

Моя задача, чтобы после окончания курса на Кавказе появились образованные, самодостаточные режиссеры, которые бы не стремились к российской кормушке, не бежали из страны, а отстаивали интересы своего народа, своей культуры. Есть немало примеров, когда, закончив ВГИК, режиссеры национальных курсов либо оставались в Москве, либо возвращались на родину, но ничего там не создавали. КПД от такого учебного процесса нулевой. Люди, которые отрываются от своей земли, не в состоянии подняться по-настоящему…