Александр Морозов: «Петросян придумал мне новый образ — комическая старуха»

В интервью «АиФ» артист «Кривого зеркала» и «Петросян-шоу» комик Александр Морозов рассказал, как родился знаменитый образ человека-пчелы, почему холодец — это диетическая еда, что говорят ему женщины после похудения на 70 кг, где берёт женскую одежду, а также какой смех продлевает жизнь, а какой укорачивает. 

Владимир Полупанов, «АиФ»: — Саша, правда ли, что клоуны в быту самые грустные люди на свете?

Александр Морозов: — Мне кажется, неправда. Не могу сказать, что я такой дурачок, который смеется везде и всегда. Я стал старый и циничный. Кое-что стал понимать в жизни, что, надо сказать, не прибавляет поводов для веселья. Но… сейчас себя начну хватить… мне кажется, я очень позитивный человек. Даже когда в жизни происходит какое-то неприятное событие, я в нём начинаю искать что-то положительное и полезное. Говорю себе: «А могло быть и хуже».

— В такие непростые времена, как сейчас, люди больше нуждаются в поводах для улыбки?

— Считаю, что сейчас это тем более необходимо. Мы все настолько ошарашены происходящим, что идёт колоссальный спад запроса на юмор. Отменяются концерты и спектакли. Вижу, что у юмористов, у которых были сумасшедшие просмотры на разных интернет-платформах, вполовину сократилась аудитория. Людям не до смеха. Понимаю. Но надо мобилизовываться. Даже в Великую Отечественную войну артисты выезжали на фронт, концерты в тылу продолжались, чтобы поддерживать дух. Без улыбки, мне кажется, мы вообще загнемся.

— Что нужно делать, чтобы всегда было хорошее настроение?

— У меня есть метод, который всегда и везде работает. Я как человек православный, верующий, просыпаюсь утром, глаза открываю, вижу в окошко (а я живу в Звенигороде, почти в лесу) птиц, деревья. Неважно, солнце, дождь или метель за окном. Я это вижу и говорю: «Господи, спасибо тебе за ещё один подаренный мне день на этой земле». И как корова языком слизывает весь негатив. И какой бы негатив в жизни ни происходил, кажется, что всё классно. Часы уныния у меня бывают, как у всех, но до депрессий никогда не доходило. Я в своё время сделал большую глупость и купил квартиру на Кутузовском проспекте в Москве…

— Ничего себе «глупость». Дорогой район, жить там многие мечтают.

— У меня был долларовый кредит, а в 2008 году случился дефолт. Когда я его брал, «Кривое зеркало» выходило 4 раза в месяц, каждую неделю. И за каждый выпуск мы получали… очень неплохие деньги. И всем казалось, что это будет вечно. Но всё быстро закончилось. Я остался без денег с непогашенным кредитом. Вот тогда были у меня часы уныния. Но выкрутился. Случилось чудо — соседи выкупили у меня эту квартиру. Дешевле, чем я покупал. Но всё же. Я и к смерти отношусь философски. Она не ввергает меня в состояние уныния, грусти и тоски. В Писании же не зря сказано, что уныние — это грех.

— Перед нашей с тобой беседой ты варил холодец. Ты ведь год назад кардинально похудел, сбросив 70 кг (весил 140)...

— Сейчас я чуть набрал, конечно.

— Благодаря холодцу, видимо?

— Могу тебе сказать, что холодец — диетическая, полезная еда. Это один из лучших поставщиков кальция в организм. Я топлю за холодец (смеется). Хотя мои православные братья начнут меня осуждать, как же так, ведь православный пост (до 23 апреля. — Ред.). Но я нарушаю режим с разрешения. В связи с тем, что мне сделали бариатрическую операцию (гастрошунтирование — Ред.), благодаря которой я и похудел, мне запрещено сидеть на безбелковых диетах. Необходимо мясо.

Недавно я познакомился с одной коровой в прямом смысле. Недалеко от моего дома есть место такое — Посад, в котором живёт корова и её хозяин: фермер, с которым я познакомился на рынке. Я езжу к нему на дойку. Я не дою своими руками, боязно мне животное за соски дергать. Но я присутствую при процессе доения аппаратом, вижу, чем корова питается и т.д.

Корова меня очень любит. Я её сахарком подкармливаю. Она мне даёт молоко космического качества. Я научился делать вкусный творог. Все друзья, которые пробовали наш с коровой творог, говорят, что это что-то фантастическое. Сложно держать вес, когда дома такая вкуснятина.

— Как зовут корову?

— Никак. Меня это тоже сначала смутило. Хозяин сказал: «Жизнь так устроена, в какой-то момент мне придется пустить ее на мясо. А если дать ей имя, даже мне ее будет жалко. Поэтому я ее никак не называю». Я думаю, втайне я ее как-нибудь для себя все-таки назову.

Недавно встретил ещё одного человека, у которого свои пасеки. Он меня узнал и произнёс: «О! Человек-пчела! А не хочешь ли ты заняться пчеловодством, могу помочь, даже выделю тебе пасеку». Холодец и творог умею делать, а если ещё и мёд смогу, брошу, нафиг, сцену. И буду людей кормить хлебом насущным, а не юмором (смеется).   

— Я видел несколько твоих номеров в образе человека-пчелы в разных юмористических шоу. Как возник образ? Почему пчелка, а не комар, например?

— Этот образ появился в середине 90-х. У меня есть сценический партнер Виктор Разумовский. В его спектакле «Дупло как таковое» было две пчелы, которых мы с Витей и играли. Когда через много лет появилось «Кривое зеркало», почему-то вспомнился этот образ. И я его показал Петросяну. Он сказал, что это вообще то, «что надо». Образ стал так популярен, что меня до сих пор «пчёлкой» называют. Поэтому я даже свой канал на Youtube назвал «Пчёлка».

— Пчела пользуется популярностью?

— Часто заказывают. Самый странный заказ был у меня в середине 90-х. Я тогда жил с бабками.

— В каком смысле?

— Мы снимали одну квартиру на троих с Новыми русскими бабками (комический эстрадный дуэт актёров Игоря Касилова — Клавдия Ивановна Цветочек и Сергея Чванова — Матрёна Ивановна Нигматуллина. — Ред.). Причём на Бабушкинской. Они куда-то умотали на гастроли. А я сидел дома один, раздался звонок. Женщина спросила: «Клоун? Александр Морозов?» — «Так точно», — говорю. «Надо, чтобы вы провели похороны», — сказала она. Я сначала подумал, что это какой-то розыгрыш. Но потом понял, что женщина совсем не шутит. По ее словам, мужа, который был авторитетом, подстрелили. И когда он умирал, отдал последнее распоряжение: «Никаких слез на похоронах. Пусть их проведет клоун». «Готова заплатить любые деньги», — предложила заказчица.  

— Ты согласился?

— Отказался. Хотя деньги были очень нужны. Не смог через себя переступить. Знаю, что у древних славян был такой обычай — в мир иной провожали смехом. Но мы же все-таки не древние славяне.

Никакой логики в этом нет, но вспомнился еще такой случай. Мы с Виктором Разумовским приехали в мою родную Самару вести новогодний корпоратив. Нам толком не объяснили, для кого, сказали, что будут какие-то военные. А когда мы приехали на праздник, выяснилось, что выступать нужно перед ветеранами Афганистана, которые были с женами. Начали вести мероприятие, рассказывать анекдоты, показывать сценки. В зале стояла гробовая тишина. Им это всё вообще не нравилось. Я понял: надо что-то делать — иначе денег не заплатят, да ещё и побьют. У нас с Витей в загашнике была «запрещёнка» — юмор, который мы показывали на своих клоунских фестивалях, для друзей, узкого круга. И мы стали беспредельничать — показывать чернуху и непотребщину с матершиной. Это ещё было в эпоху до «Comedy Club», тогда со сцены матом люди еще не разговаривали. Жены воинов-интернационалистов встали и ушли, а мужчины смеялись до истерики. Это был близкий им понятный юмор — не прилизанный, а циничный, с матом.

— В чем разница между юмором «Comedy Club» и «Петросян шоу»?

— Я всю жизнь работаю на федеральных каналах, где даже слово на букву «ж» нельзя произносить, и темы не все можно трогать. И это правильно. Я не ханжа, я не против мата. Нецензурная лексика — часть нашей культуры. Если ты выбрасываешь какое-нибудь перченое слово, например, из анекдота, он становится просто несмешным. Но! Вспомним советские времена, когда цензура была жесточайшая. За неосторожно сказанное слово можно было отправиться далеко и надолго и не смешить, а валить лес. Но при этом сколько смешного было. Авторы придумывали нереальные юмористические ходы. Сейчас полная вседозволенность, которая начинает надоедать. Я сужу об этом по отзывам зрителей. На своих концертах мы не позволяем себе юмор ниже пояса. Потому что к нам дети ходят. Люди приходят за кулисы и говорят: «Мы настолько отдохнули “ушами”. Потому что из каждого утюга сплошная матершина, хамство и похабство». Выясняется, что можно смешить и без пошлятины.

В чем прелесть искусства — оно должно быть разным, не должно быть загнано в какие-то шаблоны и рамки.

— То, чем ты занимаешься, искусство?

— Мне бы хотелось в это верить. Искусство, по моему мнению, это то, что приподнимает человека над землей, делает его чище, светлее, добрее, веселее, радостнее. Люди часто благодарят нас и говорят, что после нашего выступления им стало хорошо. Я понимаю, что не зря небо копчу. Может, в какой-то мере это искусство. Но сказать о себе, что я большой художник, тоже не могу.

— Помимо спасибо, как еще благодарят?

— Еду дарят постоянно. Особенно когда я был толстым. Сейчас и концертов стало поменьше, и еду стали реже дарить. Когда был круглым и имел идеальную форму шара, люди думали, что надо это поддерживать. И еду постоянно выносили прямо на сцену.

— Ты сбросил 70 кг. Наверняка ты себе стал нравиться больше. Но я читал, что при похудении теряется обаяние. Так ли это?

— Я в этом разобрался не до конца. Но мне кажется, в этом утверждении есть доля истины. Безусловно, существует обаяние полного человека. Я раньше мог играть смешных полных девчонок и тёток. Но много лет назад я не был толстым. И именно тогда я попал в «Кривое зеркало». Евгений Ваганович (Петросян — Ред.) говорил, что я очень обаятельный. Обаяние для любого артиста — это 80% успеха. После того, как похудел, Евгений Ваганович сказал мне: «Ты потерял свой образ. Надо что-то делать». Недавно были съемки «Петросян-шоу» и на репетиции он мне говорит: «Я придумал. У тебя будет образ комической старухи». Я сыграл тёток совершенно других, они не хуже. Надеюсь, что с ушедшими килограммами обаяние не растворилось, а приобрело иную форму.

— На отношениях с женщинами похудение как сказалось?

— У толстого человека, так уж природой заведено, тестостерон почти на нуле. А сейчас его уровень у меня просто зашкаливает. Я себя чувствую 20-летним юношей (смеется). Безусловно, я стал более привлекателен для женщин внешне. Раньше я слышал от них в основном одну и ту же фразу: «Ты такой милый». И меня это бесило. А сейчас слышу: «Ты такой мужик! Ваще!» Мне это больше нравится.

— Ты официально был женат один раз, а гражданских браков у тебя было 6. Почему до сих пор один?

— У меня, конечно, бывают какие-то «приключения». Но нет у меня цели во что бы то ни стало найти спутницу жизни. И уже лет 7 я живу один. Мне очень комфортно в нынешнем моем состоянии. Мне с самим с собой нескучно. Но, если полюблю кого-то, почему нет? Я услышал фразу, которая мне понравилась: жить надо только с тем человеком, без которого не можешь жить. Как без воды и воздуха. А так у меня 6 или 7 крестников (уже сбился со счета). Я не обделён их вниманием. Понимаю, что свои дети — это совершенно другое. Своих пока нет. И меня это не сильно тревожит. Пошлёт Господь женщину и ребенка от неё, слава богу! Нет, ну и ладно. 

— Почему ты всё-таки расставался с женщинами — причины в тебе, или спутницы не те попадались?

— Не бывает такого в жизни, что кто-то один хороший, а кто-то плохой. Недостатки есть в каждом. Если мне становится скучно, не о чем поговорить, если брачное ложе не приносит радостей, какой смысл жить вместе? Понимаю, что это абсолютный эгоизм, хамство и гадство с моей стороны. Но если не получаешь того, чего хочешь, смысл это продолжать?

— Юрий Стоянов рассказывал мне историю о том, как снимают и монтируют юмористические программы. «Юрия Гальцева, — говорит Стоянов, — смонтировали однажды так, что он выступает на сцене, и он же за кулисами, слушая себя, смеётся». Абсурд. Я иногда смотрю на некоторые номера в юмористических ТВ-программах на федеральных каналах. Люди там умирают со смеху, до истерики. А мне это кажется вообще несмешным.

— Ни для кого не секрет, что в юмористических программах смех подкладывается. Это нормально. Бывают и такие нестыковки и откровенная лажа, о которой ты говоришь. Многое зависит от тех, кто делает телевизионную съемку и монтирует программу. Из нас иногда делают откровенных дураков. Кстати, в «Кривом зеркале» редко использовался подложный смех. Почти всегда была живая реакция зала. И потом, в зале всегда градус выше, чем у экрана. Потому что там прямой контакт. И я понимаю, что люди могут смеяться. Смех к тому же заразителен. Даже если ты смотришь какую-то несмешную юмореску, над которой все смеются, ты начинаешь подхихикивать.

— Мой младший сын часто смотрит забавные ролики с животными. Они, как мне кажется, смешнее, чем люди. Или я не прав?

— В актерской профессии эталоном считается кошка. Ее переиграть невозможно. Какой бы гениальный артист ни стоял на сцене, если из-за кулис вышла кошка, актёру конец.

— У тебя есть номер «Песня дуры». Глупую женщину играть сложнее, чем умную?

— Приятно. Потому что тебе почти не приходится играть (смеется). Я женщин обожаю. И женская глупость, на мой взгляд, очаровательна. Это как смотреть на звездное небо.

— У тебя наверняка большой женский гардероб. Как ты его пополняешь?

— Гардероб у меня очень большой и хранится дома. У меня и женские туфли, и парики, и чулки, и колготки. Могу работать трансвеститом, если что (смеется). В основном гардероб мне пополняют костюмеры, но иногда и сам покупаю. У меня такие наряды, что в жизни, конечно, не наденешь. Сразу отправят в психушку.  

— Разыгрываешь ли ты кого-нибудь 1 апреля?

— Терпеть не могу розыгрыши. Мне это не приносит никакой радости. Придумать какой-то безобидный смешной розыгрыш очень трудно. Они все ставят человека в нелепое положение. Мне это очень не нравится. Не помню, чтобы кому-то удалось меня разыграть. Сразу чувствую разводняк. Есть пранкеры, которые разводят людей. Это я вообще не могу смотреть. Мне физически нехорошо. Неприятно, когда издеваются над людьми.

— Есть ли какие-то правила — как правильно смеяться?

— Никаких правил, законов и рамок нет. Юмор как воздух. Эфемерен, но необходим. Если его не будет, мы просто задохнемся. Страшны для меня люди, которые не смеются. И самые страшные из них те, кто не смеётся над собой. Человек, у которого отсутствует самоирония, мне кажется, способен на жуткие вещи. А если человек умеет смеяться над собой, то это ключ к счастью и пониманию Вселенной. Смех — божественный дар. Хочу пожелать читателям «АиФ», чтобы в их жизни всегда присутствовал смех, не взирая ни на что.