Вячеслав Костиков: Кто идёт на смену поколениям ХХ века

 

Один из главных выводов: несмотря на все идеологические и политические повороты истории, даже на фоне экономического кризиса и связанных с ним социальных и бытовых трудностей наш человек в лучшем случае остаётся оптимистом, а в худшем  готов терпеть невзгоды, надеясь, что «всё образуется». И, конечно, не утеряна способность верить и мечтать. Даже если одолевают сомнения. В современном человеке, несмотря на все социальные, технологические и бытовые перемены, сохраняются многие черты чеховского дяди Вани.

Небо в алмазах

Неудивительно, что чеховская пьеса продолжает пользоваться огромным успехом. Спектакль в Театре Вахтангова уже многие годы собирает аншлаг. Людям хочется видеть этих героев, хочется слышать их слова: «Что же делать, надо жить! Мы, дядя Ваня, будем жить… Будем терпеливо сносить испытания, будем трудиться для других… Мы услышим ангелов, мы увидим небо в алмазах… Я верую, верую…»

В чём истоки веры? Во-первых, люди привыкли к невзгодам и научились если не преодолевать их, то приспосабливаться к ним. Во-вторых, они понимают, что «бывали хуже времена» и жизнь, хоть и медленно, налаживается. И, в-третьих, есть трезвое восприятие жизненных обстоятельств, которое выражается короткой фразой: а куда деваться? Помните, как у Чехова: «Мы будем жить, дядя Ваня…»

Винтики?

Социологи констатируют: люди согласны тянуть лямку и не готовы (особенно при воспоминаниях о событиях столетней давности) к новым переворотам. Более того, старшее поколение, хорошо помнящее последствия Великой Отечественной войны, танки и баррикады на улицах Москвы в 1991-м, так высоко ценит спокойствие, что для его поддержания готово принять ограничение части политических свобод. На представления людей об опасностях уличной демократии заметно повлияли и события в Украине. Снижается и число тех, кто считает гражданские свободы высшей ценностью.

Значит ли это, что падает качество гражданского общества и люди, как в сталинские времена, готовы примириться с ролью винтиков? С выводами Института социологии РАН о том, что население страны утрачивает волю к свободе, согласны далеко не все учёные. Нынешняя социология, унаследовавшая многие практики советской науки, хорошо умеет замерять «среднюю температуру» по стране. Но проблема в том, что в выборках, на основе которых ведутся опросы, преобладает возрастное консервативное большинство, мнение которого предсказуемо и без опросов. Нет никакого секрета и в том, как ведут себя в гражданском пространстве жители глубинки, чиновники, пенсионеры, военнослужащие, люди без высшего образования. Вся эта публика черпает информацию из телевизора и верит в то, что «молочные реки в кисельных берегах» текут в правильном направлении.

Новые недовольные

Но кто в последние годы отдельно замерял настроения студентов, школьников или среднего класса? В России участие студенческой и школьной молодёжи в недавних акциях протеста стало полной неожиданностью и для властей, и для социологов, и, в сущности, для самой оппозиции.

По сути, в двери устоявшегося общества, где, казалось бы, давно «разобраны» все роли, стучится совершенно новая группа молодых граждан, которых можно назвать «новыми недовольными». Они не отвергают политический курс и, как правило, не выдвигают экономических или социальных требований. Согласны они и с внешней политикой и даже считают себя патриотами. Что же отличает их от отцов, выходивших на улицы с политическими требованиями? Интересы этих новых групп лежат скорее в плоскости морали, чем в сфере политики. Они (пока) не стремятся ни к выборным должностям, ни к лидерству. У них нет устойчивых авторитетов ни в официальных сферах, ни в стане оппозиции. Явлинский для них - почти как дедушка Калинин, Жириновский - весельчак и забавник, а Зюганов - вечный ленинец, «пионер-барабанщик». «Новые недовольные» отвергают не власть, а самоуверенность, самовлюблённость и эгоизм элиты. И их единственное внятное стремление - чтобы их услышали, научились понимать, чтобы их не считали «иностранными агентами» или «вредной накипью».

* * *

Профессионалы «воспитательных технологий» в растерянности. Новую поросль активистов трудно контролировать и сложно обольщать. Привычные инструменты мобилизации - телевидение, партии, военные игры - на них мало влияют. На них невозможно воздействовать привычными административными методами, замшелыми лозунгами и даже устрашением. Они самоорганизуются в блогосфере, в «облаках», в закоулках интернетовских лабиринтов. Они верят только себе, они не терпят лжи, фальши, несправедливости и очень отзывчивы к эмоциям, боли и страданию. У них своё представление о том, с чего начинается Родина.

Власти, чиновники, ведающие «молодёжной политикой», похоже, ещё не осознают, с какими проблемами им придётся столкнуться, когда на смену постаревшим и уставшим «ветеранам демократии», выросшим в эпоху 90-х гг., придёт непуганый и малоуправляемый молодёжный призыв ХХI в.

Когда росли и становились патриотами Андрей Болконский, Петя и Николай Ростовы, Пьер Безухов, князь Багратион, майор Тушин и тысячи других известных и неизвестных героев, никаких государственных установок о пользе любви к Родине не существовало. Что же делало людей патриотами? Может быть, спросить чеховского дядю Ваню?

Вячеслав КОСТИКОВ