Алексей Чадаев: Кому служат тролли

Специалисты по скандинавской мифологии или, к примеру, фанаты-толкиенисты поспорили бы, уместно ли называть троллем человека. Современное понятие «тролль» и родственные ему глаголы «троллить» и «троллинг» указывают скорее на образ действий, чем на персонажа. «Троллить» – значит сознательно провоцировать собеседника на неадекватную реакцию: на русском доинтернетовском сказали бы просто «дразнить». Но специфика сегодняшнего «тролля» в том, что он сам по себе в первую очередь колоритный типаж.

Понятием троллинга мы обязаны интернет-форумам. Многие ветераны помнят, как зарождался жанр. В Рунете, скажем, стоило лишь появиться первым политическим форумам – ещё в конце 90-х – как на них немедленно появились общепризнанные фрики. Из звёзд той давней эпохи, на мой вкус, особенно хорош был «внук Божий Боба Иисусович Рабинович», сетевой виртуал, нещадно тролливший и националистов, и коммунистов, и либералов скопом. Позже, когда форумы в качестве основного «места для дискуссий» сменили блог-платформы, специально заточенные под самопрезентацию персонажа, производство блогосферных троллей приобрело куда более массовый масштаб.

Украинская «оранжевая революция» 2004 года – для русскоязычного Интернета ещё и этапная веха в коммерциализации троллинга. Собственно, именно из той кампании наша российская власть усвоила и само слово «тролль», и соответствующие практики. Покупка платных троллей скоро стала обычным делом, а дальше вслед за политикой подтянулся и бизнес. Сейчас в коммерческих войнах платный троллинг используется ничуть не реже, чем в политических.

Но сейчас обычным делом стало использование понятия «тролль» и «троллинг» далеко за пределами сугубо интернетовских войн. Скажем, ролик «Невинность мусульман», акции "Pussy Riot" или тех же FEMEN – образцовые примеры оффлайнового троллинга. С предсказуемыми последствиями в виде так называемых «лулзов» (сопутствующий термин интернет-жаргона, означающий удовлетворённое созерцание неадекватных действий выведенного из себя оппонента). Ну то есть убийство американского посла в Ливии в ходе беспорядков по поводу «Невинности мусульман», следуя логике журнала «Тайм», тоже, получается, проходит по категории «лулзы».

Вот с этого места – шутки в сторону. Коварное свойство интернет-среды: какими бы жаркими ни были дискуссии и обидными - оскорбления, шансов немедленно получить в бубен (а равно и способов в оный дать) у участников нет. Но когда люди, уже привыкшие к сетевой безнаказанности, переносят аналогичный стиль коммуникации в оффлайн – часто льётся кровь.

Как только ты понимаешь, что перед тобой не оппонент, с которым можно спорить, а именно тролль, заряженный на провокацию, альтернатива одна. Либо его удаётся быстро заткнуть, либо пространство диалога разрушается и дальнейшее продолжение разговора становится невозможным для всех его участников. В Интернете понятно, что такое «заткнуть», – бан, модерация, удаление аккаунтов и т. п. А в оффлайне?

Автор этих строк однажды сам оказался в ситуации, когда пришлось давать физический отпор провокаторам, пытавшимся сорвать дискуссионный клуб. Безобидный разговор о книгах на книжной ярмарке внезапно обернулся эпическим мордобоем, о котором ещё месяц после судачили в Сети. Осадок был неприятный – вдвойне потому, что для сетевой публики вся эта ситуация была не более чем те самые «лулзы».

А для меня – крайне тревожный симптом. Тот же самый, на который намекает редакция журнала «Тайм». Когда поколение, учившееся дискуссиям в Интернете, переносит тамошние коммуникативные правила в обычную реальность, это практически сразу приводит к вспышкам насилия. Как минимум символического – в России-2012 это спиленные кресты и изрисованные граффити стены церквей. Но история с «Невинностью мусульман» – это уже реальные погромы и реальные жертвы. И всё говорит о том, что это только цветочки.

Ценности диалога – в фундаменте современного глобального мира. Троллинг как практика – самый серьёзный вызов «диалоговой культуре». Это диалог, вывернутый наизнанку, превращённый в свою противоположность. Точнее, даже не так: троллинг – это «обезьяна диалога» ровно в том смысле, в котором дьявол – это «обезьяна Бога».

Скандинавская мифология, кроме троллей, подарила нам ещё и сюжет бога Локи. Который, в сущности, о том, что самое большое в мире зло иногда начинается с безобидной шутки.