Без переоценки... Саморазоблачение монстров

Статья по теме

Вячеслав Костиков: Хотят ли русские войны?

Согласиться с подобным утверждением – значит изменить Истине, которая заключается в том, что со стороны Германии война была захватнической, а со стороны СССР – освободительной. Слово фактам.

«Нормальный» опыт

Автор предисловия к книге Вилли Вольфзангера «Беспомощная бойня Восточного фронта» некий Стефан Смиидзе пишет, кто такой Вольфзангер. С его слов, это нормальный военнообязанный, призванный вермахтом на военную службу. Заметьте: «нормальный», а не «типичный». Улавливаете разницу?

Вольфзангер широко образован, фанатично любит литературу, музыку, видит себя в будущем поэтом. Предстоящий поход в Россию он рассматривает как путешествие, а себя как туриста. Позднее, хлебнув военного лиха, Вилли отвергает свои «пасторали», иронизирует над собой, понимая, что война сделала его «отупелым солдатом», психически опустившимся разбойником и пьяницей, «ничем, кроме сгустка крови, внутренностей и костей». Однако при этом он считает себя «объективным летописцем собственного крушения».

Что ж, в саморазоблачении этого крушения ему не откажешь.

Воинская часть, в которой служил военнообязанный Вилли Вольфзангер, двигалась в Россию вторым, а может быть, и третьим эшелоном.

Фастов, Киев, Глухов…

«Мы все шли и шли… Этот  марш и эта дорога, казалось, не имеют конца… Наконец нам предоставили день отдыха. Освещенная солнцем деревенька, вся в яблонях и тополях, приняла нас… Мы отбирали у женщин и детей последний кусок хлеба, курицу или гуся.. нагружали телеги шпиком и мукой… Отбирали мед в ульях, искали и находили яйца. Ни на слезы, ни на мольбы, ни на проклятья никто не обращал внимания…»

Таких свидетельств в книге множество. Примечательно, что Вольфзангер пытается абстрагироваться от подобных актов бандитизма под обобщающим местоимением «мы». «Мы были победителями, война извиняла грабеж, требовала жестокости… Не щадили ни беременных, ни слепых. Больных выбрасывали из их домов в дождь… Мы снабжали себя продовольствием из крестьянских запасов. Искали и находили картофель, сало, хлеб… Платки, шали, пуловеры, теплые рубашки и перчатки при каждой возможности отбирали у населения. Когда сапоги разваливались, то мы снимали их с ног стариков и женщин прямо на улице. Мы хвастались тем, что удалось забрать у русских, и делились впечатлениями о том, как раздевали под пистолетом беззащитных женщин… В страхе перед голодной смертью один из крестьян попытался отнять у солдата награбленное, но тот размозжил ему череп прикладом винтовки, застрелил женщин и в ярости поджег дом».

Самое страшное в записках немецкого солдата заключается в том, что, участвуя во всех этих зверствах, он отлично понимал, что «ни захват территорий, ни крестовые походы не оправдывали войну как таковую… Это было преступное безумие». В то же время мародер признался, что испытывал от этого безумия «чувства величия и героизма».

Во время декабрьского наступления наших войск под Москвой немцы, в том числе и Вольфзангер, отступали, «поджигая дома в деревнях, мимо которых проходили, и взрывали печи. Женщины плакали, дети замерзали в снегу. Проклятья сопровождали нас».

Таков страшный опыт «нормального военнообязанного».

Преступное поведение солдат вермахта на войне Вольфзангер все время оправдывает тем, что они были всего-навсего исполнители чужой воли. Но в то же время желание рассматривать свою жизнь на войне как путешествие не оставляет «бравого вояку». После ранения и лечения в госпитале он уже добровольно рвется на фронт.

«Поезд медленно катится на восток, – вспоминает Вилли Вольфзангер. – Лодзь, Варшава, Орша, Смоленск. Я пил весь день и ночь коньяк, водку, джин и редко, не более, чем один час, оставался трезвым… Я не хотел видеть ничего вокруг и вел себя как турист и авантюрист».

Разрушая душу…

Особого анализа заслуживают не столько записи Вилли Вольфзангера и сама книга, составленная из этих дневников, а предисловие и послесловие тех, кто ее составлял после гибели Вольфзангера на фронте под Витебском во время военной операции «Багратион».

На выдержки из предисловия я уже ссылался, рассказывая об опыте «нормального военнообязанного». Эту линию оправдания фашизма гнет в послесловии и некий Штефан Шмитц. «Мы жили, разрушая свою душу» - такой заголовок у этого послесловия. А в подзаголовке «Соприкосновение со злом и чувство долга» снова звучит тот же мотив: «Долг солдата». Однако и Шмитц соглашается, что нищета и смерть миллионов «расово неполноценных славян не считалась неизбежной военной необходимостью, а являлась частью нацистской стратегии». Он сомневается в том, что немецкие солдаты являлись пособниками национал-социалистских преступлений. Герр Шмитц утверждает, что «только тщательное расследование может определить виновность или невиновность этих солдат».

Для меня, солдата Советской Армии, в этом утверждении звучит оправдание безумной идеологии фашизма. Наш народ всегда рассматривал солдат вермахта как банду мародеров и насильников. Это живет в генах наших детей и будет жить вечно...

Александр СУСЛОВ, ветеран Великой Отечественной войны, журналист и писатель