Татьяна Устинова: «Муж на мне женился по расчёту»

- Все люди время от времени разводятся. Однажды и мы пережили этот сложный момент. Повторений не хотим! Это была бесконечная нервотрёпка. Я рыдала целое лето: мне нужно роман писать, а я не могу. Все уехали в отпуск, муж мой съехал в бабушкину квартиру - мы же разводимся! Каждое утро я сажусь за работу, начинаю пить кофе, смотрю в стену, рыдаю и думаю: а вдруг он приедет. А он не едет. И вот это всё повторять? Ой нет, я не хочу, и он не хочет.

- Муж Евгений - ваша первая любовь?

- Нет. На первом курсе я неудачно влюбилась. Прям до слёзно-истерического припадка. Молодой человек очень скверно со мной расстался. Ни с того ни с сего он заявил: «Я на тебе не женюсь!» Нельзя сказать, что я к нему приставала со свадьбой. Скорее всего, его родители, обнаружив, что у него завелась какая-то фигуристая девица, перепугались, что сейчас пойдут малютки, карьера мальчика закончится, и повлияли на него. Моя самооценка упала ниже плинтуса. Я помню - поехали мы кататься на лыжах в спортивный лагерь, и мне один молодой человек понравился. И вот дискотека, я приглашаю его на белый танец, парень в ужасе отказывается и убегает. И я, вместо того чтобы отойти, припустила вслед за ним, предлагая ему всё-таки разделить со мной удовольст­вие от танца. Несусь за ним, а он от меня!

- А муж тоже бегал от вас?

- Нет. Он был взрослым, серьёзным, 100%-ным отличником, на каждой доске почёта красовалась его фотография с унылой физиономией, длинным носом и редкими волосами, причёсанными на бочок. Это я сейчас знаю, что он голливудский красавец, а тогда - привлекательности никакой. Мы поженились через два года после знакомства. Не потому, что он был влюблён в меня, как Орфей в Эвридику, а потому, что ему нужно было место в аспирантуре. Мы оба понимали это. Он на мне женился, и ему не понадобилось общежитие, и он легче поступил в аспирантуру. Вот такая любовь. Такой романтизм. Я вообще быстро устаю от романтических мужчин. Когда мужчина в каком-то романтическом порыве, я не верю ни одному его слову, понимая, что эта восторженность быстро пройдёт. Мне сразу становится скучно. В этом смысле мы с мужем очень холодные люди - из окон не бросаемся, с кинжалами друг за другом не бегаем, сцен ревности не устраиваем. Женя никогда не усыпал мою постель розами. Зато однажды купил мне мокасины. И это было очень трогательно.

У меня тяжёлая болезнь - графомания. Всё остальное почти перестало иметь значение, когда я начала придумывать истории, в которых было всё - другие миры, целые цивилизации. Это наркотик, с которого невозможно соскочить. А бывает состояние, когда не пишется. Оно очень болезненное. Это ломка, как у наркомана. Ты понимаешь, что больше не можешь связать двух слов, что они вообще перестали складываться в предложения, что ты больше не можешь выразить ни мысль, ни эмоции - ничего! И это состояние способно длиться несколько дней, иногда несколько недель. Но чем бы ты ни занимался, в голове одна мысль - я больше ничего не могу и не смогу никогда. А потом возвращаешься, и вроде получается. И это такой кайф! И я не могу остановиться ни на секунду.

Сейчас у меня практически модельная внеш­ность. Но в детстве, в юношестве - это был полный ужас. На всех утренниках в садике меня сажали на лавочку, чтобы я своим гнусным видом не отравляла веселье чудесных мальвин и эльфов. В школе я не влезала ни в одну форму - они не рассчитаны на тёток с бюстами пятого размера. Обувь на мой 41-й размер найти было невозможно, и я ходила в папиных сандалиях. В институте я тоже не пользовалась популярностью, несмотря на то что там было немного девушек. Они все были нарасхват, дивные - занимались спортом, прыгали через козла. А куда я прыгну? Во мне 1,80 м роста и 100 кг веса! Я и козла завалю, и сама убьюсь. Все прыгают, и я бабах! Ну физкультурник сразу сказал: «Ничего не выйдет!»

Что я люблю больше всего - так это готовить. И есть! Я перестала этого стесняться, когда бесконечно уважаемый мной человек Михаил Ефимович Швыдкой на вопрос, какая у него любимая форма досуга, однажды ответил при мне: «Семейное застолье». До этого я всё придумывала, что наша любимая форма досуга - это посещение фитнес-клуба. Ну если Михаилу Швыдкому не стыдно признаться, что собраться с близкими за столом и поесть - это самое приятное, что может быть, то и мне не стыдно! У нас не бывает такого, что мы сегодня разогреваем то, что вчера приготовили. Поэтому, когда я слушаю всякие причитания, что людям некогда готовить, всегда думаю: вы хотите сказать, что работаете больше меня? Нет, конечно, суп варится на несколько дней. Что касается остальных блюд, то у нас в семье это закон: бульон должен быть из цыплёнка, а не из кубика, салат - из листьев, а не из банки, морс - из клюквы, а не из пакета.

У меня масса бытовых недостатков. Потому что я или в грёзах, или в мыслях, или в полёте, или в слезах-соплях из-за того, что вдруг мне показалось, что я не состоялась как пишущий человек и мне надо срочно всё бросить и начать вышивать крючком. И мой муж вот эту всю ахинею должен выносить. И ему деваться некуда. Он говорит: «Я ж женился на нормальной девушке, а оказалось, что она писатель».

Я абсолютно уступчива в бытовых мелочах и со всем легко соглашаюсь. Но что касается моей работы, то тут повлиять на меня невозможно. Я всегда делаю то, что считаю нужным. Конечно, муж может сказать, что он не согласен с тем, что я принимаю предложение вести телевизионную программу в Санкт-Петербурге. Ведь это означает изменение жизни не только моей, но и его: раз в две недели я буду на три дня уезжать в город на Неве. Точно так же муж может быть не согласен с тем, что я лет пять уже работаю по субботам на радио. Счастья это супругу не добавляет, потому что все хлопоты ложатся ему на плечи: забрать детей из школы, проверить уроки, подать супчик. Один день в неделю, но это же тяжело. Естественно, он похрюкивает: «Надо бы это уже заканчивать». А я ему говорю: «Нет, я не могу, я человек телевизионно-радийный и без этого жить не могу».

Интерьером нашей квартиры мы с мужем не занимались. Во время ремонта мы здесь даже ни разу не появились, так как разводились и на дом всем было просто-напросто наплевать. А когда мы наконец-то приехали в уже обставленную квартиру, то в один голос сказали: «Батюшки светы! Как в отеле!» Из того, что мы сами покупали, - посуда, холодильник и часы. Всё остальное выбирали совершенно посторонние люди. Мы понимаем, что если бы хоть один из нас увидел, как продвигается ремонт, то в квартире всё было бы по-другому.

Я купила эти пионы сразу, как мы въехали в квартиру. Это совершенно неподъёмная штука, да и к тому же очень дорогая. Но, как только я этот букет увидела, сразу поняла: без него из магазина не уйду. Как коза упёрлась, глаза выпучила и сказала: «Нет, без букета не пойду!» И мы его купили. На Новый год мы их утаскиваем из-под лестницы и на это место ставим ёлку. А после праздников водворяем пионы обратно.

Юлия Красновская