«Даже фильмы свои видеть не могу». Как сегодня живёт Людмила Савельева?

В 1969 г. Людмила Савельева, сыгравшая главную роль в «Войне и мире» Сергея Бондарчука, прилетела на церемонию вручения «Оскара». Претендентов на высокую награду было пять. Но досталась она советской ленте. Это был наш первый «Оскар» за художественный фильм. Прошло больше полувека. Людмила Савель­ева для зрителей так и осталась Наташей Ростовой. Она не снимается, не ходит по ток-шоу, не раздаёт интервью о личной жизни. Но накануне большого юбилея (24 января — 80-летие) актриса сделала исключение для «АиФ».

«Это моя страна»

Татьяна Уланова, «АиФ»: - Боитесь громкой даты, Людмила Михайловна, или с оптимизмом смотрите в будущее?

Людмила Савельева: - Ой, нет! Никакого оптимизма! Даже если бы не было юбилея...

— А голос у вас по-прежнему звонкий, молодой.

— Да при чём тут голос, молодой — немолодой? 80 лет за пазуху не спрячешь. И ничего от жизни я уже не жду. Только здоровья. Чув­ствую себя не очень. Погодные качели, все эти перепады температур на меня очень влияют. Может, последствия блокады...

— Ради громкой даты созовёте гостей?

— Ни в коем случае! Вообще не люблю праздновать свои дни рождения. А уж сейчас тем более. Буду дома с близкими. Из друзей, к сожалению, никого не осталось. Ужас! Даже фильмы свои не могу видеть — того нет, этого нет...

— Разве не приятно смотреть на себя, юную, лёгкую, изящную?

— Столько лет прошло! И столько раз я уже видела этот фильм. Вы же про «Войну и мир» говорите? Ну правда не хочется. Тогда была одна жизнь, потом — другая, сейчас — третья (смеётся).

— На вручении «Оскара» у вас был шикарный белый наряд, с отсылом к вашей Наташе.

— Это в Америке для меня придумали. Я назвала платье «Унесённые ветром». Потом оно долго висело в шкафу, больше ни разу не надела. А спустя много лет кто-то из подружек выпросил его у меня...

— Вам делали заманчивые предложения и в Европе, и в Америке. Вы же снялись только у болгар («Юлия Вревская») и в «Подсолнухах» Витторио де Сика — с Марчелло Мастроянни и Софи Лорен.

— Предложений дей­ствительно было много. Но в совет­ские годы меня не отпускали сниматься за границу, хоть я и объездила весь мир.

— Смогли бы в какой-то стране остаться? Где было особенно хорошо?

— Во Франции, в Италии. Но остаться? Нет! Моя страна — Россия. И сегодня, кроме здоровь­я, себе и близким желаю, чтобы на неё не нападали. Хочу, чтобы наша Россия крепко стояла на ногах и показала всем, что мы — великая держава.

Трудный выбор

— Вы начали сниматься в 18 лет, вас помнят прежде всего как Наташу Ростову. Потом что-то делали, чтобы сохранить форму, лицо? Кажется, вы не увлечены пластическими операциями?

— Что вы! Конечно нет. Иногда смотрю на актрис, сделавших пластику, и... с трудом их узнаю. Непонятно мне это. Если ты артистка, надо просто перейти на другие роли. Другого возраста.

— Сами вы сыграли в «Анне Карениной» Сергея Соловьёва, когда вам было 65. Но уже 15 лет нет новых ролей...

— А я никогда особо и не рвалась в кино. На экран попала случайно. Я же балерина.

— Но всё-таки променяли ­балет на кино.

— Что значит «променяла»?! Так получилось. Я пыталась совмещать съёмки с балетом. Когда меня вызвали на кинопробы, ещё училась. Когда начала сниматься, уже танцевала в Кировском театре. Так и ездила туда-сюда, пока не стала падать в обмороки на съёмочной площадке. Сил не оставалось. Мне сказали: надо выбирать. Пришлось отказаться от балета. Я ведь была солисткой и понимала: время уйдёт, не догоню. А в кордебалете быть не хотелось. В кино же ты проживаешь разные судьбы, и это безумно интересно. К тому же в балете важен возраст. В 40 лет, ну, может, чуть позже, надо выходить на пенсию. В кино такого нет. Единственное, о чём жалею, — не нашлось для меня роли ­балерины на экране.

— И всё же не верится, что после Соловьёва режиссёры вам ничего не предлагали. Глупо как-то с их стороны.

— Вот им и скажите! К счасть­ю, до этого было много хороших ролей. Я играла только то, что хотела, что могла. А если понимала, что не смогу, не бралась. Мне всегда была важна хорошая литературная основа. Так Толстой научил. Я могла уже не зависеть от режиссёра — сама выстраивала линию роли. Оттого и отказывалась играть девочек — юных, симпатичных, живых, непосред­ственных... Один режиссёр, помню, предлагал: «Это как бы Наташа Ростова плюс немножко юмора». Как вы думаете, могла я согласиться на эту роль? Видите, вам смешно. А я просто ждала что-то не похожее на Наташу... Пока не дождалась Серафимы Корзухиной в «Беге».

Любовь и прощение

— Когда вы встретились с Александром Збруевым, он ведь уже был известным?

— Конечно! Я ещё училась, когда увидела его в фильме «Мой младший брат». Очень он мне там по­нравился.

— Подумали: ох, хорошо бы такого мужчину рядом?

— Не подумала. Но потом увидела ещё в каком-то фильме и снова обратила внимание...

— Судьба всё-таки свела вас. Он ведь красиво ухаживал?

— Да, было дело. Прилетела из Парижа, а там как раз праздновали Рождество, и известный французский режиссёр, приглашавший сниматься, подарил мне куст белой сирени. Можете себе представить? Зимой! А мне надо улетать. Пришлось оставить эту неземную красоту в номере. Приехала в Москву и говорю Сане: «Жаль, не смогла взять веточки...» Что же вы думаете? В Новый год в нашу маленькую квартирку позвонили и внесли корзину белой сирени. Оказалось, Саша съездил в аэропорт и с кем-то договорился, чтобы привезли с юга...

— Александр Викторович всегда был популярным и востребованным. Он помогал вам в карьере?

— Нет. О чём вы говорите? Я и сама этого не позволила бы. Мы всегда делились друг с другом впечатлениями, сомнениями. Но в карьере каждый был сам по себе.

— Вы признавались, что в молодости не любили заниматься домашним хозяйством...

— И сейчас не люблю. Раньше мама помогала. Теперь домработница.

 

 

 

 

Посмотреть эту публикацию в Instagram

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Публикация от Ольга Викторовна (@olga_victorovna1)

— А вы? Как проходит обычно ваш день?

— А что я? Лежу на диване (смеётся). Есть телевизор. Много читаю. Без книг вообще не могу жить. Но современных авторов не люблю.

— Дочка по-прежнему с вами?

— Ну конечно.

— Она ведь тоже снималась...

— На эту тему я не хочу говорить. Наташенька самодостаточный человек, у неё свои привязанности и всё такое. Но, слава Богу, она с нами.

— Сейчас сильно ограничиваете общение с внешним миром?

— Да. Но дело не в пандемии. Я очень рада быть дома. Люблю свою квартиру. Мы живём прелестно, тьфу-тьфу. Да и куда идти-то, слушайте?!

— Вы что же, не ходили в кино, театры?

— Ходила. А теперь всё можно посмотреть в интернете. Да и разлюбила я театр, если честно. Просто раз-лю-би-ла. Показывают что-то по Толстому, Достоевскому. Но всё — режиссёрское видение. Не люблю я этого! Толстой столько лет писал «Войну и мир», а теперь каждый считает себя вправе пере­иначивать его. У нас на фильме 28 консультантов было, в том числе литературных. И мы не имели права исказить ни слова. Да и лучше никто из современных авторов написать бы не смог. Так зачем делать не пойми что? Пусть сочинят свою «Войну и мир».

— А кино?

— Иногда что-то бывает. По-моему, мы очень хорошо делали и делаем военные фильмы. Где-то глубоко сидят в нас эта боль и эти страдания, приведшие нашу страну к Великой Победе. Мой папа прошёл две войны. Закончилась финская — тут же направили на Ленинградский фронт. Я появилась на свет без него. Нас было три сестры: Валентина, Лялька-Ольга и я. Старшая родилась до войны, младшая — после. По четыре года разницы. Я часто к ним в Ленинград ездила. Но теперь ни их нет, ни подруг.

— В этом году у вас, кажется, ещё одна юбилейная дата — 55-летие совместной жизни с Александром Збруевым.

— Разве? Я не помню. В ­1967-м Наташка родилась. А поженились-то мы раньше.

— Стало быть, знаете, как сохранить отношения в браке? Не заскучать? Не надоесть?

— Надо любить друг друга. Любить и прощать.

— Прощать бывает тяжело.

— Почему? Если любишь — прощаешь. Но прощение должно быть с обеих сторон...