В тени «настоящего человека». Какой была жизнь Бориса Полевого?

115 лет назад, 17 марта 1908 года, в семье секретаря Московского окружного суда Николая Кампова родился сын, которого назвали Борисом. Ему будет суждено стать одним из классиков советской литературы.

Впрочем, искать такого писателя в списках классиков — дело заведомо гиблое. Фамилию отца он не прославил — Борис Кампов написал всего лишь одну книгу. После чего был вынужден сменить фамилию и стать Борисом Полевым.

Тогда-то и наступает просветление. Да, старшему поколению писатель Борис Полевой известен отлично. Другое дело, что его воспринимают тоже как автора одной книги — «Повесть о настоящем человеке» в советское время входила в школьную программу, и мимо неё было никак не пройти. Правда, в школе никогда не говорили, что первая книга Полевого, опубликованная ещё под настоящей фамилией, называлась «Мемуары вшивого человека». Да и вообще биография этого писателя как-то оставалась за бортом. А ведь она наполнена впечатляющими кульбитами — впору снимать приключенческий сериал.

Совесть о настоящем человеке. Главный вызов Маресьев встретил после войны Подробнее

Полупопович 

Для начала Борис Полевой, лауреат двух Сталинских премий, Герой Социалистического Труда и член ВКП(б) с 1940 года, имел вопиюще непролетарское происхождение. То, что его отец был секретарём Московского окружного суда, а потом и городским судьёй в Твери, губернском городе, это ещё полбеды. Подумаешь, папа-юрист. В конце концов, сам Владимир Ленин тоже был юристом, и ничего.

Хуже другое. Николай Кампов происходил не просто из семьи — из династии священников. И сам должен был стать священнослужителем. Во всяком случае, такого мнения придерживался его отец Пётр Кампов, преподаватель Костромского духовного училища, а также дед, шуйский протоиерей Михаил Миловский, который воспитывал рано осиротевшего внука. Так что отец советского классика окончил Шуйское духовное училище, а потом и Владимирскую семинарию. И только потом поступил на юридический факультет Юрьевского (Дерптского) университета.

Впоследствии сам Борис Полевой, рассказывая, почему перевёл свою фамилию (campus на латыни как раз и будет поле), аккуратно говорил, что в ней ему чудилось «что-то церковное». На самом деле не чудилось, а прямо-таки вопияло. Но обстоятельства перевода и смены фамилии были всё-таки иными.

В шкуре Шарапова

Эпизод, когда Володя Шарапов внедряется в банду Горбатого, безусловно, один из самых хуковых моментов культового советского телефильма «Место встречи изменить нельзя». История о том, как Борис Кампов стал Борисом Полевым, напоминает этот эпизод, что называется, до степени смешения.

Дело в том, что молодой технолог тверской текстильной фабрики, а именно так начинал свой путь наш классик, активно сотрудничал с местной прессой. Пока внештатно, но всё-таки успел примелькаться. Один из журналистов «Тверской правды», специализировавшийся на криминальной хронике, отметил удивительное сходство внештатника с взятым недавно в Вышнем Волочке медвежатником Маховским, который вёз тверским коллегам солидную сумму. Сотрудники ЧК за это дело ухватились, да и Борис Кампов, обладавший авантюрным характером, тоже был не прочь рискнуть. Освоив блатной жаргон и ухватки, он внедряется в банду, участвует в нескольких налётах, подвергается аресту и даже организует побег, прихватив с собой одного их подельников. Разумеется, побег был липовым — чекисты просто подыграли своему агенту. Но выглядело всё настолько правдоподобно, что для местных криминальных кругов Кампов стал своим в доску. Правда, до поры. Потому что именно с его лёгкой руки ЧК сумела накрыть не только огромную преступную организацию, но и «оборотней в погонах», и коррумпированных чиновников — всего больше 200 фигурантов. Этот эпизод был описан в той самой книге «Мемуары вшивого человека», которую Борис Кампов выпустил под своей фамилией. Опасаясь мести преступного мира, он был вынужден сменить фамилию и навеки остаться Борисом Полевым.

Спасти «Матку Боску»

О том, что Борис Полевой был первым журналистом, побывавшим в освобождённом советскими войсками Освенциме, в принципе, известно. Во всяком случае, в 2015 году, когда Министерство обороны России рассекретило очередной пакет документов, относящихся к периоду Великой Отечественной войны, его имя на краткое время снова оказалось в новостном топе. Пресса тогда широко цитировала «Докладную записку корреспондента газеты “Правда” подполковника Б. Полевого начальнику политуправления 1-го Украинского фронта о лагере Освенцим от 29 января 1945 года».

А вот о другом случае, имевшем место на территории Польши, почему-то молчат. И совершенно напрасно. Дело в том, что Борис Полевой был свидетелем и принимал участие в спасении главной польской святыни. Впрочем, по мнению самих поляков, Ченстоховская икона Божьей матери, она же «Матка Боска Ченстоховска», является одной из главных святынь католического мира вообще — наравне с ракой св. Петра в Риме, поскольку считается, что её автором был апостол-евангелист Лука.

Собственно, Борис Полевой, пользуясь своими связями в разведке, одним из первых узнал, что немцы при отступлении минировали храм, в котором располагается «Матка Боска». И минировали с таким расчётом, чтобы заряды сработали, когда город Ченстохов будет занят частями РККА. Дескать, пусть католический мир полюбуется, как советские «безбожники» обращаются с его святынями. Разумеется, сын несостоявшегося священника отправился туда вместе с сапёрами. И оставил свидетельство, что русские реально спасли один из символов Польши: «Сержант Корольков сидел на штабеле и курил, а монашеская команда теснилась возле, напоминая стайку грачей. При виде нас он вскочил, лихо откозырял. Монахи тоже вдруг вытянулись. — Разрешите доложить, разминирование закончено. Тридцать шесть авиабомб извлечены и разряжены. Отысканы два взрывателя: один ударный — ловушка в лазе под алтарём, другой химический, с дистанцией дней на десять. Вот они…»

«Широкая жэ»

Послевоенная судьба Бориса Полевого чем-то напоминает судьбу героя главного его произведения. О том, чем занимался после Победы Алексей Маресьев, говорят до обидного мало. Что несправедливо, поскольку именно Алексей Петрович стоял у истоков ветеранского движения и создания ветеранских организаций СССР.

Жизнь настоящего человека. Чем Алексей Маресьев отличался от героя книги Подробнее

Несправедливо это и в отношении Бориса Полевого. «Повесть о настоящем человеке» заслоняет не только его последующие произведения, но и любую другую деятельность. А ведь именно Полевой был главным редактором журнала «Юность» на протяжении 20 лет, сменив на этом посту в 1961 г. другого классика, Валентина Катаева. И это были чертовски плодотворные 20 лет. О чём свидетельствуют такие разные люди, как писатель Василий Аксёнов, перманентно подвергавшийся в СССР опале, и любимый и народом, и властью поэт-песенник Андрей Дементьев. Вот слова Аксёнова: «“Знаю, старики, что вы тут все собрались такие левые ребята, — сказал он авторам и редакции при вступлении на трон. — Но всё-таки давайте попробуем, может, вам и удастся отсидеться за моей широкой жэ…” Именно таким образом мне удалось в те времена напечатать две самых своих “непроходимых” штуки — рассказ “Победа” и повесть “Затоваренная бочкотара”. Несмотря на постоянное битьё в комсомольских и других органах печати, увеличивался и авторитет молодых авторов “Юности”. В середине шестидесятых годов редколлегия пошла на дерзейший шаг, включив в свой состав главу тогдашних бунтарей Евтушенко и меня».

А вот слова Дементьева: «Он был на редкость простым, добрым, отзывчивым человеком. Не считал для себя обузой обивать пороги высокого начальства, чтобы защитить кого-то от несправедливости, выбить у власти квартиру юному талантливому автору, отстоять чью-то яркую повесть от посягательств цензуры… В тяжёлые моменты, когда на журнал за ту или иную публикацию обрушивался гнев с партийных верхов, он всё брал на себя и, мало того, своей авторитетной спиной заслонял от неприятностей непосредственных виновников».

Стиль, конечно, разный, как и названия той части тела, которой Полевой прикрывал молодых писателей. Но все сходятся в одном — без Бориса Полевого наша литература и наша культура в целом была бы гораздо беднее. Это в равной степени касается и писателя, и редактора.