Смертные грехи Джека Лондона. Что может грозить американскому классику?

145 лет назад, 12 января 1876 года, у одной американской матери-одиночки родился сын. Продавец газет, уборщик в пивной, рабочий консервной фабрики, браконьер, сотрудник патруля по отлову браконьеров... А ещё матрос, гладильщик в прачечной, революционер, журналист и наконец писатель. Имя его — Джон Гриффит Чейни. Но мы знаем его как Джека Лондона.

Статья по теме

Легенды Марка Твена. Жизнь писателя была похлеще его произведений

До сих пор не вполне ясно, почему в нынешнем мире, придавленном толерантностью и политкорректностью, его имя ещё не внесено во все мыслимые и немыслимые чёрные списки. Также невозможно понять, по какой причине ещё не разразился масштабный скандал с изъятием его книг из школьной программы как минимум США — градус «мужского шовинизма», а также «расизма и ксенофобии» в его произведениях куда выше, чем у ошельмованного и официально кое-где запрещённого Марка Твена.

Дело в том, что Джек Лондон, с точки зрения лидеров современного мирового сообщества, страдал тремя непростительными грехами. Он был белым. Он был революционером. Он симпатизировал России и русским. И добро бы, если бы он обо всём этом тихонько помалкивал в тряпочку... Нет, он громко и неоднократно заявлял об этом и как писатель, и как публицист. То есть был честен перед собой и миром — четвёртый непростительный грех. Но другим он быть попросту не мог. Об этом свидетельствует биография этого замечательного писателя — и вся в целом, и отдельные эпизоды. Вот лишь несколько самых ярких.

Зачатие славы

Он получил широкую известность в США, ещё не имея имени. Более того — ещё даже не появившись на свет. Случай для писателя уникальный. Впрочем, кем станет эмбрион на третьем месяце беременности матери, никто, разумеется, не мог предположить. А вот сенсация и известность уже имели место. Дело в том, что за полгода до рождения нашего героя случился скандал, широко отражённый в прессе Сан-Франциско. Журналисты San Francisco Chronicle рассказали городу и миру историю женщины по имени Флора Уэллман, пытавшейся покончить с собой из-за того, что её выгнал из дома человек, от которого она ждала ребёнка. Причина изгнания — отказ Флоры сделать аборт. Отец ребёнка, самозваный профессор астрологии Уильям Чейни, своё отцовство отрицал даже тогда, когда к нему обратился вполне взрослый и состоявшийся сын, не просящий ничего, кроме правды. Тем не менее пугающее внешнее сходство говорило само за себя. По наследству Джеку Лондону перешли от отца жажда приключений, авантюризм и страсть к писательству.

В интересах революции

«Эта революция во многих отношениях не имеет себе равных... Бойцы этой армии называют друг друга „товарищами“ — товарищами в борьбе за социализм. И это не пустое, бессодержательное слово, которое роняют равнодушные уста. Оно сплачивает в одну семью всех тех, кто шагает плечом к плечу под алыми знаменами восстания... Класс капиталистов осуждён! Его власть не привела ни к чему хорошему, надо отнять у него власть! Революция налицо! Попробуйте остановить её!»

Нет, это не цитата из Ленина. Это фрагмент из очерка Джека Лондона «Революция», вышедшего в 1908 году. В том же году вышел и его роман «Железная пята» — о том, к чему может привести бесконтрольное владычество олигархии и «эффективных менеджеров». Роман отчасти пророческий — по мнению Джека Лондона, вооружённое восстание пролетариата должно состояться осенью 1917 года. Но именно отчасти. Согласно действию его романа, восстание произошло в Чикаго и было зверски подавлено. Если бы писатель дожил до октября 1917 года, то убедился бы, что революция победила. Правда, в России. И не то чтобы очень надолго — на 70 лет с хвостиком.

Но Джек Лондон умер 22 ноября 1916 года. Другое дело, что по сюжету роман есть не что иное, как дневник американской революционерки XX столетия, который нашли лишь в XXVII веке — в эпоху победившего социализма, в эпоху Братства Людей. А значит, ещё не всё потеряно.

Статья по теме

Прогнозы Ленина и Герберта Уэллса на XX век: что сбылось?

Неукротимый белый человек

Рассказ Джека Лондона с таким названием тоже вышел в 1908 году. По меркам нынешнего времени один только заголовок тянет на реальную статью, и хорошо ещё, если не уголовную. Если же взять на себя труд прочитать его целиком, то станет ясно, что запрет хотя бы части наследия Джека Лондона — дело ближайшего времени и надо запасаться его книгами впрок.

Рассказ короткий. То, что в кино называется «экшн», занимает несколько страничек и состоит из повествования о том, как один белый человек, американец по фамилии Саксторп, противостоит толпе чернокожих туземцев, задумавших захватить судно и перебить команду. Когда он входит в раж, то становится воплощением хтонического ужаса и войны как таковой, обращая в паническое бегство всю толпу. Остановить его в этом порыве может только смерть последнего врага: «Эти негры Малу долго будут помнить, что с белым человеком шутки плохи. Саксторп был действительно неукротим».

Звучит лихо. Но ещё более лихо звучит следующий пассаж, который проясняет дальнейшую судьбу Саксторпа и показывающий, что американец был неукротим лишь до поры. А потом нарвался на ещё более неукротимых: «Лет шесть он плавал на разных шхунах Виктории и Сан-Франциско. На седьмой год в Беринговом море шхуна, на которой он служил, была захвачена русским крейсером, и, говорят, всю команду отправили на соляные копи в Сибирь».

Из России с любовью

В 1904 году Джек Лондон становится военным корреспондентом издания San Francisco Examiner и отправляется на Русско-японскую войну. Поначалу он старается быть объективным, хотя и отмечает, что Япония начала боевые действия как минимум некорректно: «Японцы преподали нам урок. Они не объявляли войну России. Они послали флот в Чемульпо, уничтожили много русских. А войну объявили потом. Такой прием убийц ими введен в международный принцип». Но потом, после одной бытовой сцены, испытывает что-то вроде просветления, и его симпатии безоговорочно переходят на сторону русских: «В окна большого китайского дома с любопытством заглядывало множество японских солдат. Придержав лошадь, я тоже с интересом заглянул в окно. И то, что я увидел, меня потрясло. На мой рассудок это произвело такое же впечатление, как если бы меня ударили в лицо кулаком. На меня смотрел человек, белый человек с голубыми глазами. Он был грязен и оборван. Он побывал в тяжком бою. Но его глаза были светлее моих, а кожа — такой же белой. С ним были другие белые — много белых мужчин. У меня перехватило горло. Я чуть не задохнулся. Это были люди моего племени. Я внезапно и остро осознал, что был чужаком среди этих смуглых людей, которые вместе со мной глазели в окно. Я почувствовал странное единение с людьми в окне. Я почувствовал, что мое место — там, с ними, в плену, а не здесь, на свободе, с чужаками».

Русские умеют быть благодарными. Ещё до революции у нас вышло два полных собрания сочинений Джека Лондона. В СССР он был вторым по количеству изданных книг зарубежным писателем после Ганса Христиана Андерсена. Общий тираж 956 изданий составил более 77 млн. экземпляров. Незадолго до смерти Джек Лондон заявил: «Славяне — самая юная нация среди дряхлеющих народов. Им принадлежит будущее».