Письма о родителях. Что вспоминают дети, воспитанные войной

«Мама – связная, а я – ее прикрытие»

В первые месяцы войны фашисты расстреляли в Борисове дедушку и бабушку – родителей отца, их имущество разграбили, корову – целое состояние тогда – кто-то увел. Трое их сыновей уже воевали в Красной Армии. Мой отец Эля Плавник (1911-1944), технорук торфзавода «Коммунар», пропал без вести. Его младший брат погиб, а старший, пройдя всю войну, был комиссован как инвалид 1 группы. Четвертый сын – невоеннообязанный – пережил всю ленинградскую блокаду. Моя мама Нина Плавник, учительница местной школы, вместе со мной была отправлена в эвакуацию на восток, но в Смоленской области машину разбомбили. Мама со мной на руках (я родился в апреле 1940 года) возвратилась пешком на родительский хутор в Борисовском районе. Она стала партизанской связной, а я - ее прикрытием: «С ребенком, наверное, не тронут». Вскоре за связь с партизанами на хуторе немцы расстреляли семью двоюродного брата дедушки. По другому доносу, якобы за связь с немцами, партизаны расстреляли семью дедушкиного дяди. Сыновья из этих семей воевали в Красной Армии. И, наконец, сожгли хутор, две соседние деревеньки. Дедушку бросили в тюрьму в Борисове, нас с мамой отправили в концлагерь (в Борисове их было 6). Спас меня какой-то сентиментальный немецкий солдат. Он тайком приносил маме настоящий хлеб, показывая при этом фото своих жены и детей. Ежедневно из лагеря уводили группы людей, которые не возвращались. Но нас отпустили. Мы, ожидая худшего, сбежали, подкупив полицаев, и несколько недель прятались в лесу, жили на подножном корме. А когда вернулись в Борисов, маме принесли «похоронку» на отца. Добрые люди подсказали нам, где наша корова. Но новый хозяин отказал плачущей босоногой оборванной женщине. Только благодаря помощи военкомата нам удалось вернуть нашу кормилицу.

Евгений Плавник, Минск 

«Ты меня ждешь»

1943 г., мыс мамой живём за Полярным кругом в г. Игарке Красноярского края. Наш папа воюет с 1941 г. Есть фотоснимок от 10.09.1941 г., где сфотографирована вся наша большая семья, провожающая отца на фронт. Отец держит на руках годовалого сыночка, я - 2-летняя девочка - на руках у бабушки Варвары, старшая сестра (5 лет) сидит самостоятельно с куклой, позади нас стоят с вытянувшимися от горя лицами мама и бабушка Раиса.

В 1943 г. после окончания победоносной битвы за Сталинград, где отца наградили орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу», ему был дан отпуск, и он прибыл к нам в Игарку неожиданно для нас. Помню, открывается дверь, заходит военный дядя. Мы с братишкой жмёмся в уголок подальше. А старшая сестра узнала отца и кинулась ему на шею. Отец обнял нас, а братик молча долго смотрел на «дядю», потом сказал: «А у меня тоже такая фуражка есть». Вечером отец пел нам песню «Тёмная ночь». Я эту песню запомнила на всю жизнь. Какие в ней великие слова: «Радостно мне, я спокоен в смертельном бою, знаю - встретишь с любовью меня, что б со мной ни случилось».

Как же важны воину любовь, преданность и верность любимой женщины, которая растит его детей! Так было и с нашим папой. Вера мамы, что он вернётся живым, хранила его от пуль. Есть какая-то магическая сила в ожидании и вере. Иначе как можно объяснить, что мой отец вернулся живым, пройдя в должности комиссара батальона столько страшных сражений: битва под Москвой, Сталинградская битва, Курская дуга, взятие Варшавы и Берлина?

Перед тем как мама пошла провожать отца на войну, бабушка Варвара сказала ей: «Христина, будешь прощаться, целуй Сашу в губы. Если губы будут холодные - убьют, если горячие - вернётся живой». Так вот, губы у отца были горячие, и мать всю войну свято верила, что он вернётся живым. В нашей семье в День Победы мы всегда поём любимую песню - «Тёмная ночь». Великая песня, пожалуй, самая великая из всех военных песен.

Л. А. Новикова, дочь подполковника А. Г. Балакшина 

«Чем я буду кормить детей?»

Немцы пришли в нашу деревню Слобода Журавичского района Гомельской области. Они спокойно вошли в наши дома, а нас выгнали. Перед их приходом мама закопала сундук с зерном во дворе за домом, надеясь, что война скоро закончится. Мы жили в лесу. Детей там было много, мы бегали по полянам под падающими от обстрела ветками деревьев. Однажды пришла весть, что немцы откопали наше зерно и стали кормить им своих лошадей. Моя мать совершила подвиг: с ребенком на руках она прибежала через 10 километров к своему дому и, увидев, что лошади едят наше зерно, набросилась на немецкого офицера и начала трясти его за грудки. Офицер не вынес, наверное, позора и приказал расстрелять мою мать. Мать выкрикнула: «Чем я буду детей своих кормить после войны?!» Солдат навел на нее дуло пистолета, но, когда мать повернулась к нему лицом, сказала: «Стреляй!» и заплакала, немец крикнул: «Матка, беги!» и выстрелил три раза мимо. Так безоружные женщины сражались в тылу, сохраняя жизнь своим детям. Мы пока еще все живы, кроме моего старшего брата.

Порубил топором все папиросы

Вспоминаю своего отца Ивана Шабанова. Возвращаясь с фронта, он попал в автокатастрофу: столкнулись две машины с ехавшими домой солдатами. Многие погибли, а раненых отвезли в госпиталь. Среди них был и мой отец. Чтобы его забрать, колхоз выделил повозку. Эту повозку с отцом вышла встречать вся деревня. В те времена выдавали карточки на еду и папиросы. А так как у папы были выбиты все зубы и сломана челюсть, он почти не мог есть - только курить. И за год у него собрался чемодан папирос. Потом он их раздавал другим вернувшимся с войны мужчинам. Как только наступал вечер – они собирались у нас и курили до ночи. А в деревне в домах в то время не было комнат, вся изба – одна комната и небольшая кухня. Так что после перекуров вся хата была в дыму. Как-то ночью я услышала, как мама плачет и говорит отцу: «Ваня, если себя не жалеешь, пожалей хоть детей». Папа встал, взял чемодан и топором порубил все папиросы. После этого он ни одной в рот не брал до самой смерти. У него были большая воля и сила духа.

Лилия Шабанова, бывшая малолетняя узница нацизма, Минск