Сергей Урсуляк: после СССР мы живём без критериев добра и зла

На канале «Россия» успешно стартовал многосерийный телефильм Сергея Урсуляка «Жизнь и судьба» по одноимённому роману Василия Гроссмана.

Дошли до абсурда...

- Сергей Владимирович, одной из ключевых тем романа «Жизнь и судьба» являются отношения государства и человека. С того периода истории, о котором рассказывает Гроссман, прошло уже более 70 лет. Как вы считаете, за это время отношения госмашины и рядовых граждан изменились?

- В своей основе эти взаимоотношения остались теми же, что и 70, и 100 лет назад. Человек существует для государства, а не наоборот. Сохранять и проявлять внутреннюю независимость сегодня так же тяжело, как и в советский период истории. Просто последствия сейчас мягче, но сам принцип остался прежним. Изменится ли когда-нибудь у нас эта ситуация? Думаю, что никогда. При таких территориях, как у нас, власть всегда вынуждена быть жёстче, чем хотелось бы. К сожалению, государство экс-СССР никогда не сможет быть толерантным, мягким и интеллигентным по отношению к своим гражданам. Опять же, есть так называемые традиции - мы ментально привыкли, что власть находится в сильных руках.

- Но есть и другая традиция - «русского бунта»…

- И это верно. Народ долго терпит и в один миг взрывается. Это какая-то странная и ужасно несправедливая судьба нашей страны. И вырваться из этого фатального круга у нас никак не получается. Мы не можем ни одну формацию построить и довести до ума - ни монархию, ни социализм, ни демократию. Мы либо бросаем всё на полпути и разрушаем, либо начинаем всё перекраивать.

- Вы считаете, что это вина народа?

- Нет, это не вина народа, это его беда. Во всём мире очень мало найдётся стран с такой зависимостью, как у нас. Доходит ведь до абсурда: заиграл президент в теннис -все бросились играть, увлёкся бадминтоном - все выбросили теннисные мячики и схватились за воланы. Ну это же бред!

Раздражают!

- Роман Гроссмана - произведение антитоталитарное. Оно в том числе и о том, что стремление человека к свободе неистребимо. А что такое свобода для нашего человека? И разделяете ли вы мнение о том, что сегодня у нас формируется новая форма тоталитаризма?

- У нас не тоталитарное, а просто недостаточно свободное общество. Но я вспоминаю периоды, когда мы были более свободны, и понимаю, что свобода - не панацея, не абсолютная величина, которая может существовать сама по себе. Свобода - это в том числе и ограничения, хотя бы внутренние. А они возникают, только если человек обладает каким-то уровнем культурного багажа. Опять же, та несвобода, о которой мы говорим сегодня, во многом исходит даже не от государства. Многие несвободны от того, что всё время боятся что-то потерять, например работу. Условно говоря, скажем, человек, работающий на ТВ, рассуждает так: «Я могу пропустить в эфир такую-то информацию, и, может быть, мне за это ничего не будет. Ну а вдруг будет… Лучше не рисковать!»

- Я так понимаю, это пережитки советского прошлого?

- В том-то и дело, что не совсем! В начале 90-х мы безбоязненно говорили то, что думали. Людям было нечего терять, и, соответственно, они чувствовали себя свободными. Но я ещё раз подчеркну, свобода - это и ответственность, внутренние ограничения. Я не позволю себе произнести какие-то вещи не потому, что это запрещено, а потому, что для кого-то это может быть оскорбительно.

- Вы сказали, что отношения государства и человека никак не изменились. Ну а хотя бы взаимоотношения с интеллигенцией претерпели какие-то изменения?

- Претерпели, причём не в лучшую сторону. Несмотря ни на что, при советской власти интеллигенция очень много определяла в жизни страны, вызывала уважение. Сегодня, по моим ощущениям, ничего, кроме раздражения, по крайней мере у власти, она не вызывает. В советские годы всё-таки лучше было быть культурным, чем некультурным. Сегодня же лучше быть любым, но только не культурным. В итоге получается, что интеллигенция сейчас является самой невостребованной частью общества. Поэтому мы так мало видим интеллигентных лиц на экране, слышим умных разговоров.

- Но если интеллигенция никакой роли не играет, чем же она раздражает власть?

- Тем, что она периодически что-то вякает, чему-то противится, чем-то недовольна. Обратите внимание, в последние годы никакие выступления интеллигенции, никакие её открытые письма властью не воспринимаются вообще! «Мы требуем…» - говорит интеллигенция. «Ну, требуйте…» - отвечают ей. «Мы просим…» - «Ну, просите дальше…», «Мы хотим…» - «Продолжайте хотеть…» На интеллигенцию больше не смотрят как на выразителя общественных запросов. И пока не будет политической воли, ситуация будет только ухудшаться.

Нет, интеллигенция продолжает оставаться совестью нации. Просто совесть перестала быть, как говорят сегодня, трендом. Совесть - она сегодня как аппендицит: если не болит - пусть будет, заболел - надо вырезать к чёртовой матери! С совестью не очень комфортно жить. Она заставляет задавать какие-то вопросы, слушать ответы…

- Вот уже 20 с небольшим лет мы живём по-новому. По-вашему, этот период истории даёт материал для столь же масштабного, эпического произведения, как «Жизнь и судьба»?

- Наверное, даёт. Но для того, чтобы что-то было художественно осмыслено, в обществе должны сформироваться критерии добра и зла, правды и неправды.

Беседовал Сергей ГРАЧЁВ 

ДОСЬЕ

Сергей УРСУЛЯК родился в 1958 г. в Хабаровске. В 1979 г. окончил Театральное училище им. Щукина, до 1991 г. служил в театре «Сатирикон». В 1993 г. получил диплом Высших курсов режиссёров и сценаристов. Снял фильмы «Сочинение ко Дню Победы», «Ликвидация», «Исаев» и др.