Писатель Юрий Бондарев: «Всё простить невозможно. И, наверное, не нужно»

На эти и другие вопросы 94-летний писатель и фронтовик Юрий ­Бондарев ответил «АиФ».

 

Помнить или каяться?

Владимир Кожемякин, «АиФ»: Юрий Васильевич, надо ли и дальше намеренно тянуть в будущее память о войне, всячески напоминать о ней следующим поколениям? Или надо, наоборот, «дать ране затянуться»?

Юрий ­Бондарев: Оборвать нить памяти, связанной с судьбой страны, - преступление. Линии поведения агрессора и защитника своей земли не могут совпадать. Историческая память - это непреложное условие самосознания и самоидентификации любого народа.

- А у вас в душе осталась ненависть к немцам за ту войну?

- Понятие «война» всегда вызывает чувства, далёкие от свободолюбия и человеколюбия. Важно понимать, что мы воевали не против немцев, румын, итальянцев и других «соратников» нацизма, а против захватчиков и поработителей. Так что дело не в национальности. Об этом мой роман «Берег».

- Россию упрекают в том, что она, мол, продолжает воевать со своим прошлым, устраивает «милитаристские» военные парады на 9 Мая и «бряцает оружием» - вместо того чтобы всё забыть и всех простить, а в конечном счёте перестать праздновать День Победы, заменив его неким днём покаяния. Как вам такая идея?

- День Победы надо отмечать всегда как одно из важнейших событий мировой истории. Мне не кажется, что 27 миллионов жертв и их потомки должны покаяться перед палачами. Не очень-то каются за свои исторические прегрешения ведущие европейские нации.

- Старшеклассник из Нового Уренгоя, выступая в бундестаге, рассказал о «так называемом сталинградском котле» и назвал места захоронения солдат вермахта в Челябинской области «могилами невинно погибших людей». В России его обвинили в оправдании и реабилитации фашизма. А вы как считаете? 

- Я бы посоветовал уже достаточно взрослому мальчику сменить шортики на брюки, почитать военную литературу, свидетельства об ужасах той людской мясорубки. И не повторять за «наставниками» мысли, которые они лукаво вложили в его незрелое сознание.

— В ряде современных российских фильмов о войне (например, в фильме Федора Бондарчука «Сталинград») образ немецких солдат-захватчиков намеренно подается так, чтобы вызвать к ним сочувствие, мол, «они только выполняли приказ», «они не хотели», «их заставили», «они такие же люди, как и мы, как и советские солдаты» и т. д. Нужно ли нам такое кино? Какой цели оно на самом деле служит?

— Фильма «Сталинград» я не видел. Правдивой кинолентой о войне считаю фильм его отца Сергея Бондарчука «Они сражались за Родину». Иная трактовка пусть будет на совести молодого кинорежиссера.

Волгоград или Сталинград?

- Алиса Фрейндлих, ребёнком пережившая блокаду Ленинграда, сказала в интервью «АиФ»: «Сегодня я убеждена: предавать земле нужно не только прах советских воинов. Но и немецких солдат тоже. Да, они пришли на нашу землю незваными, они были нашими врагами. Но милость к павшим, в том числе и к павшим врагам, - это вопрос нашей этики, благородства, покаяния и чести. Надо к бывшей человеческой жизни отнестись по-людски, по-христиански».

- Согласен. Это вопрос этики, а шире - христианской морали, не ограниченной принципом «око за око». И всё же полагаю, что всё простить невозможно. И, наверное, не нужно.

«Сталинград» в Париже. Где за рубежом по-прежнему уважают советских героев Подробнее

- Переходит ли в России из поколения в поколение генетическая память ненависти к тем немцам, которые истребляли советский народ? Или это чувство можно только воспитать, культивировать - книгами, фильмами, в школах, в семьях? И надо ли это делать вообще?

- Ненависти к немцам вообще у русских не было и нет, так что нечего передавать генетически. Об отношении к напавшим на нашу страну французам в 1812 г. почти исчерпывающе написано в романе «Война и мир»  Льва Толстого. Как я вижу, нынешнее поколение «вместо груза обид и мщения» предложило светлый долг памяти героям «Бессмертного полка». Там нет места злобе и деструктивности, но нет и беспринципного всепрощенчества.

- Сегодня находятся те, кто считает, что надо было сдать Ленинград, чтобы избежать ­блокады и излишних жертв. И вообще, лучше было просто сдаться немцам, как это сделали народы завоёванной Европы. ­Тогда, дескать, мы сейчас жили бы так же богато, как и они, пили бы баварское…

- Не вижу смысла комментировать подобные бредовые идеи. Если бы немцам удалось осуществить план «Ост», в России просто некому было бы пить баварское пиво.

- Периодически поднимается вопрос о переименовании Волгограда в Сталинград. Алиса Фрейндлих считает: «Это и так останется в памяти поколений. Существует память о Сталинградской битве. А оставлять в названии города имя человека, который, мягко говоря, скомпрометировал себя перед поколениями, вряд ли правильно... Из истории и так никуда не денется то, что сражавшиеся солдаты во время войны шли в бой с именем Сталина». Вы что об этом думаете?

- Сталинград - это историческая, героическая, народная, всемирная страница истории. Считаю несправедливым, что этот символ в его точном вербальном выражении бережно хранят французы, а не мы с вами (название «Сталинград» с 1946 г. носит станция Парижского метрополитена. - Ред.).

«Мы били захватчиков не только зимой»

- Писатель-фронтовик Даниил Гранин, говоря о Ленинградской блокаде, заметил в интервью «АиФ»: «История Великой Отечественной войны вроде бы полна таких подвигов, но многие из них оказались мифом. Мифом были 28 панфиловцев, история с Александром Матросовым…»  Вы согласны?

- Конечно же, война - питательная почва для мифотворчества. Есть мифы, основанные на исторической правде. Не зря создаются и хранятся народные былины. А есть попытки оболгать и исказить истинный ход событий. Их метко называют небылицами. Так что миф мифу рознь. Не думаю, что героизм простых защитников Отечества чрезмерно гиперболизирован. Наоборот. Подвигов в годы войны было намного больше, чем то, что отражено в официальной пропаганде и воспето в литературе. В военные годы было всё, что бывает в жизни: и героизм, и предательство, и подлое мещанство.

- А ещё Гранин сказал: «Мы победили в той войне по ряду причин. Потому, что на нашей стороне была зима, что у нас были хорошие командующие, Жуков, в частности. А ещё - нас довели до того, что Пушкин называл остервенением народа. Он ведь тоже задавался вопросом: как мы выиграли войну 1812 г.? И отвечал: да, русская зима, Кутузов, Багратион, ­Барклай-де-Толли... И в конце концов разводил руками: а может, просто «русский бог». То есть чудо»…

- Мы били захватчиков не только зимой, но и в более привычных для них климатических условиях. А победили потому, что сильнее оказались наш дух, наша правда и наша экономика. Немцы, опиравшиеся на весь потенциал Европы, объективно не могли нас покорить и поработить. Наша победа была предопределена, хотя за избавление мира от коричневой чумы была заплачена высокая цена. Причем, основной жертвой «цивилизованных европейцев» стало безвинно убиенное мирное население нашей страны.

- Вы, фронтовик, вынесли войну на своих плечах. С каким чувством вспоминаете её сегодня?

- Войну я воспринимаю как важную страницу своей жизни. На фронте было всё: и прочная мужская дружба, и человеческая подлость, и познание себя, и вера в победу, и трепетное, присущее молодости предчувствие открывающихся за горизонтом перспектив мирной жизни.