Гойко Митич: «В детстве я верил фильмам, где индейцев выставляли плохими»

Знаменитый сербский актер и режиссер Гойко Митич 13 июня отметил 85-летие. В эксклюзивном интервью «АиФ» он рассказал о том, как ему довелось стать «главным индейцем СССР» и что по этому поводу думают коренные жители Северной Америки.

Гойко Митич приехал в Сочи на Международный кинофестиваль «Евразия-Кинофест», где выступил в роли члена жюри полнометражного конкурса.  В беседе с нашим еженедельником он признался, что в детстве, играя с мальчишками в индейцев, хотел быть не пло­хим краснокожим, а хорошим белым ковбоем. Но пришлось превратиться в краснокожего, чтобы показать, какие они на самом деле.

«Заметили в эпизоде»

– Гойко, вы живете в Германии. Как там оказались?

– Мне нравился Карл Май – автор романов про индейского вождя Виннету. Его произведения стали основой для западногерманских вестернов, в которых я снимался с 1963 по 1965 год. Играл я там, правда, маленькие роли. Но в ГДР тоже хотели такие фильмы снимать.

Приехали в Югославию искать подходящих актёров в картину «Сыновья Большой Медведицы» по книге немецкой писательницы Лизелотты Вельскопф-Генрих, посвящённой жизни североамериканских индейцев. И нашли меня. Как потом говорили, начальник берлинской киностудии и один известный режиссёр смотрели в кинотеатре те вестерны, увидели меня в эпизоде и велели помощникам мне позвонить.

Я стоял в дверях, держа в руках лыжи. Услышав звонок, нехотя снял трубку. Девушка с приятным голосом пригласила на киностудию.

– Наверное, много позже вы спрашивали себя: что было бы, не подойди вы тогда к телефону?

– Скорее всего, актёра Гойко Митича не было бы. А в снятом в 1966 году фильме «Сыновья Большой Медведицы» главную роль сыграл бы кто-то другой. И вы бы сейчас разговаривали не со мной... Хорошо, что я тут, да? 

Гойко Митич: моя мама погибла под американской бомбежкой Подробнее

«Я НАЗОВУ ТЕБЯ ВОЛК»

– Вас знают и любят во многих странах. Через год после «Сыновей Большой Медведицы» вышел «Чингачгук – Большой Змей» по мотивам романа Фенимора Купера «Зверобой». И дальше за вами прочно закрепилась слава главного краснокожего. А индейцы как к вам относятся? Принимают за своего?

– Да, и я очень горжусь этим. Однажды на фестивале индейцев «Пао-Вао», куда съезжаются представители всех племён, живущих в США, шаман провёл надо мной обряд очищения и спросил, какое животное меня оберегает. Я признался, что такого у меня нет. «Сейчас будет», – ответил он, велел закрыть глаза и представить зверя. Я так и сделал и через какое-то время увидел... волка. «Я назову тебя Волк», – произнёс шаман. С тех пор моё индейское имя – Волк.

Бывал я и в резервациях. В Монтане живёт племя черноногих индейцев. Меня пригласили к ним на церемонию связи с духами предков. Когда праздник закончился, ко мне подошла девушка – на ней был необыкновенный индейский костюм, а на шее – украшение с красивым камнем в центре, талисманом.

– А что за камень?

– Драгоценный, такой зелёный... забыл название.

– Неужели изумруд?

– Да! Она сняла с себя ожерелье и подарила мне со словами, что в талисмане заключена сила духа их предков, которая будет давать мне энергию и силы. Может быть, я поэтому всегда себя хорошо чувствую?

Знаете, когда я был маленьким, в Югославии показывали много фильмов про индейцев. И мы, мальчишки, конечно, в них играли. И вот я не хотел быть индейцем.

– Почему?

– Потому что в тех фильмах они были плохие. Люди, приехавшие из Европы, унижали индейцев, отправляли их в резервации, ущемляли в правах, а фильмы снимали про то, что они плохие, и значит,  так им и надо. Мне стыдно, что в детстве я верил таким фильмам.

Король эпического фэнтези. Как советский режиссёр «сделал» Голливуд Подробнее

Вспоминая мать...

– Кроме индейцев в кино вы были и Труффальдино, и Спартаком, и даже Наполеоном. А в «Балканском рубеже» сыграли начальника полиции, сербского генерала. Сценарий его основан на трагических событиях в Югославии в 1998—1999 годах. Вашей семьи они ведь тоже коснулись?

– Да. Наша деревня Стройковце, где я родился, – в 150 километрах от Косова. Когда там бомбили, было страшно. К началу конфликта на Балканах я уже жил и работал в Германии. Каждый день звонил на родину брату и матери, они жили вместе. Мама сильно переживала, от страха и шока не ела ничего по несколько дней и в итоге умерла от бомбёжек. А я полгода не мог к ней приехать. Брат предостерегал, говорил, что я сам могу погибнуть, если попытаюсь вернуться. Так я и не смог с ней попрощаться. Больно от этого до сих пор.