Фёдор Конюхов: «У океана тоже есть душа. Он сильнее нас»

Недавно Конюхов вернулся из экспедиции на верблюдах по христианским святыням Эфиопии. Эту поездку он совершил уже в новом качестве - странствующего священника Русской православной церкви. Именно  Божия помощь не раз спасала путешественника.

- Три раза я переворачивался на яхте посреди океана. И каждый раз оставался жив буквально чудом. После последнего из крушений решил, что всё, хватит  - завязываю с морем. Сколько раз можно испытывать судьбу?! Но через год опять потянуло. Сомневался, но всё-таки не выдержал и снова пошёл в кругосветку. Однако на этот раз не на яхте, а на вёсельной лодке - чтобы не ставить рекорды, а примириться с океаном. Именно - примириться. Я понял, что исчерпал свой лимит везения - слишком долго был далеко от земли. Из одной кругосветки сразу шёл в новую, как будто сигарету прикуривал от другой. И уже развёл с океаном панибратство - начал выходить без трепета. А надо с опаской, с боязнью. Нужно страшиться океана, а не кичиться самим собой. Тогда он, может быть, тебя и пожалеет…

И вот я решил быть к воде поближе: всего три сантиметра от борта лодки. Наклоняюсь и ладонью хлопаю по волне.

Океан это почувствовал и снова меня полюбил. Такой погоды в Атлантике не было лет десять: всю дорогу, когда я шёл на вёслах, ветер дул ровно, из Сахары, только красной пылью пустыни забило трещину в палубе. Другие яхтсмены шли до меня тем же маршрутом - у них был то шквал, то штиль. А у меня - тихая прогулка.

Заговорённый парус

Такое чувство, что в океане меня и в самом деле что-то хранит: опрокинувшись, яхта встаёт, будто заговорённая. Впервые  я перевернулся в 1998 г. в 300 милях от Чарлстона, возле Майами. Мне тогда исполнилось 47 лет. Потом  ещё и ещё. Один такой случай меня особенно поразил. Перед гонкой французские яхтсмены предупредили: «Твои паруса пошиты знаменитой фирмой, но вместо двух швов по краю прострочен только один. Кто-то схалтурил...» Надо было везти их в мастерскую, а я поленился. И вот шторм, яхта лежит, паруса ушли под воду, а киль не может опуститься и выровнять её. Ещё немного - и судно потонет. Вдруг на глазах у меня шов рвётся, вода стекает с парусов и яхта поднимается! А если бы было два шва, как положено, она бы не встала... Это случилось на Пасху, в апреле 2000-го, возле Антарктиды, в 1200 милях от Тасмании.

Однажды во время шторма в Индийском океане на яхту внезапно обрушился гигантский вал. До этого я таких волн даже не видел. Хотя шторм был не самый сильный: когда впервые перевернулся в Атлантике, скорость ветра достигала 110 миль в час, а тут всего 56 - вдвое меньше. Волна налетела сзади, удар - и судно тут же легло на борт… Я растерялся, спустился в каюту и чувствую, что всё внутри заполнилось запахом, будто газом, - так бывает, когда мёртвого целуешь в гробу. Это запах смерти. Я запомнил его на всю жизнь с похорон дедушки. Закрыл глаза, стал молиться - и чувствую, яхта задрожала всем корпусом и… выпрямилась.

В третий раз я едва не погиб вместе с женой и сыном. В ураган судно начало ломаться из-за неправильной конструкции. Подвёл мой замысел - построить яхту рекордной длины. Никто раньше не строил яхту для одиночки длиной 25 м, максимум - 18. А я захотел, и мне сделали. Ну и мачту, соответственно. Это было ошибкой. Мачта оказалась слишком высокой и тонкой: 35 м при огромной парусности. От ветра и качки она начала гнуться, по корпусу и основанию киля пошли трещины. А происходило всё это там, где погиб «Титаник», - холодина, айсберги... Четыре дня нужно пароходу, чтобы дойти туда, в центр океана. Если бы у нас тогда отвалился киль, мы бы не выжили. Но мачта всё-таки выдержала напор стихии. Как? До сих пор не пойму.

Разум стихии

Говорят, что я отношусь к океану как к живому существу, обладающему своим разумом и волей. А это так и есть! Только нужно к нему всё время присматриваться. Если с океаном обращаться по-человечески, без фамильярности, то, может, он тебя тоже зауважает. Даже если с цветком начать разговаривать, он к тебе потянется. Так же и со стихией. Поэтому я всё время намеренно менял маршруты, сбивал с толку судьбу. Как бы прятался за этим, искал свою лазейку. Например, брал в плавание цветок. Когда впервые перевернулся, просил у Бога: «Я грешен. Но если я утону, то и безвинный цветок погибнет».

Однажды в ураган, я считаю, меня спас такой цветок - фиалка. Перед плаванием её поставила в каюту моя жена Ирина. Когда ситуация стала совсем критической, я молился не за себя, а как бы за спасение этой самой фиалки. И точно так же просил пожалеть черепашек, которые жили на яхте в коробке.

Может быть, именно это и спасало меня, кто знает? Всякий раз, когда моё сознание говорило, что конец близок, что из этой передряги тебе, Фёдор, не выкарабкаться, ты бессилен что-либо сделать, я обращал мысли к провидению. Забившись  в угол яхтенной койки, прижав к сердцу иконку, изо всех сил старался не впасть в панику и отчаяние. Однажды такое испытание продолжалось двое суток. С рассветом третьего дня яхта, лежавшая на боку, вдруг начала подниматься, как боксёр на ринге...

Каюта с ангелами

Места, где Конюхов едва не погиб

Но всё-таки с годами справляться с океаном становится всё труднее. После гонки вокруг Антарктиды в 2008 г. меня с яхты, можно сказать, вынесли на руках. Эта «кругосветка» далась тяжелее, чем другие. Хотя для чрезмерной усталости были и другие причины: обычно после прохождения мыса Горн (крайняя южная оконечность Южной Америки. - Прим. авт.) я поворачивал в тепло, к экватору, а на сей раз - в холодные полярные воды. И это очень давило… Там есть «мёртвые зоны» - места, где нет связи со спутником и совсем не ходят суда. Ты зашёл туда - и словно потерялся. Там я особенно остро ощутил, что на Земле живут миллиарды людей, а я всё равно один. Вокруг только мороз и бесконечная череда ледяных полей… Когда после работы на палубе я ненадолго спускался в каюту, то не мог даже пошевелиться от изнеможения.

После 40  лет я стал иначе относиться к океану. Вместо воодушевления - сомнения и страх. Наверное, это и возраст, и мудрость. Когда молод, ты даже не подозреваешь, каким ужасным может быть океан, насколько он гигантский, непредсказуемый, как он может подавить, и опустить, и снова поднять тебя. А сейчас я перед ним просто преклоняюсь. Ещё вчера я его покорял, хотел поставить себя выше, а теперь уже нет. С годами пришло уважение к стихии.

Иногда я задумываюсь: за что я люблю океан? Ведь он так издевается надо мной, так мучает меня! Одно время донимала бессонница, проснувшись в темноте, на полном серьёзе спрашивал себя: жив ли я? Или, может, уже с ангелами на том свете? И ощупывал диванчик в каюте трясущимися руками. Так ко мне подкрадывалось безумие. Но я ему не поддался…

Теперь я не считаю себя героем. Я… уговаривал океан, чтобы выжить. Он ведь живой. И иногда - добрый.

Из «АиФ Без границ» №23 от 9 июня 2011 года