«Я - не потребитель». Дмитрий Быков - о погромах, реваншах и надеждах

Простые ценности

- Дмитрий, не так давно режиссёр Алексей Герман-младший высказал мысль о том, что мы не имеем права упустить нынешнее поколение 18-20-летних ни в плане образования, ни в плане культуры. Иначе нас ждёт катастрофа. Согласны ли вы с такой позицией?

- Я согласен, что упустить это поколение нельзя, но хочу всех утешить: упустить его невозможно. Оно и без нас за себя постоит. Знаете, на что похожа эта наша забота о них? С перрона уходит «Сапсан», а толпа смотрит ему вслед и думает: как бы нам его не упустить... К сожалению, тю-тю, поезд ушёл. Можно, пожалуй, остановить политику, даже историю, но биологию затормозить невозможно! Я не устаю повторять: что-то случилось, они другие, нам не допрыгнуть до них! В ответ слышу: всё это мечты, они через пять лет станут такими же, как вы... И даже начинаю верить - поэты же люди внушаемые, прислушиваются к эпохе, - что, может быть, действительно, мало ли, переоценил я эти сдвиги... Потом иду в школу. Даю детям задание проанализировать «Заблудившийся трамвай» Гумилёва. И получаю от 15-летней девочки разбор столь глубокий и точный, какой в моём поколении сделает не всякий кандидат наук. «Вам что, всё понятно в этом стихотворении?» - «А что в нём непонятного?! Ещё Тименчик писал, что трамвай - революция...» Откуда, откуда ты знаешь Тименчика? Почему ты его знаешь? Иду в свою литературную студию, и там 15-летний мальчик мне - мне! - начинает объяснять мандельштамовского «Ламарка». Нет, ребята, что-то случилось, и не об их спасении нам надо думать, а о своём.

- Сегодня многие говорят о том, что в мире происходят цивилизационные изменения. Вместе с этим меняются и системы ценностей. Есть ощущение, что эпоха потребления всё же закончилась. А какие новые ценности приходят на смену? Причём, наверное, эти ценности разные у разных поколений?

- Для меня лично эпоха потребления и не начиналась, я ничего такого особенного не потребил. Ни моя дочь, которой 25, ни сын, которому 17, в особенной жажде потребления тоже не замечены. Мать - она, как вы понимаете, несколько старше меня, хотя с годами эта разница скрадывается, - тоже не ахти какой потребитель. Ну не знаю, не видел я людей, которым был бы присущ культ покупок. Эту аудиторию придумали глянцевые журналы. Какое потребление у нас?! Вещизм, как это называлось в 70-е, тоже придумали публицисты «Комсомолки» и «Литературки», чтобы бороться с интеллигенцией и западными влияниями. Обратите внимание, как органичен для нас кризис, как естественно, без шока, мы его принимаем, - потому что всегда в нём живём! Наши ценности очень простые - по крайней мере, у большинства: горизонтальные связи, землячества, одноклассники, родственники... Грибница. Наш единственный способ противостоять вертикали. Они давят - а у нас связи, знакомства, взаимовыручка... И потом, люди по-прежнему ценят то, чего нельзя отнять: любовь, профессиональные достижения и духовный опыт.

Отчасти - инерция

- Как-то давно я не слышал слова «стабильность» применительно к ситуации в стране. А большинство вроде считает, что она есть.

- Серёжа, перестаньте оценивать жизнь по социальным сетям и телевизору. Есть другие критерии: вертикальная мобильность, профессиональная востребованность, цены в магазине. Безопасность и профессиональная ориентация ваших детей. Пенсия и здоровье ваших родителей. Ваше собственное настроение. Обо всех этих вещах нельзя узнавать по телевизору и тем более из Фейсбука. Вот вы говорите, что встречаете достаточное количество людей, которых переполняют сегодня гордость за страну, надежды на лучшее... Вы говорите, что не понимаете, в чём корень этого явления. На мой взгляд, тут всё просто - мы наблюдаем экстаз падения.

- Но при этом спрашиваешь, например, типичного противника системы: «А вы готовы уехать из страны, будь такая возможность?» Отвечает: «Нет!»

- Отчасти это инерция, а отчасти... Как говорил покойный Николай Петров, пианист и острослов: «Донашивайте». Переезд - не только огромная встряска (а в жизни последних поколений и так хватало шоков), но ещё и перестройка всего быта, заполнение кучи сложных бумаг, встраивание в стремительный ритм западной жизни... Безболезненно можно переехать разве что в Гоа, но тамошняя жизнь тоже не для всех. Впрочем, могу утешить тех, кто не находит в себе сил переехать: скоро здесь будет гораздо лучше, и мы, непохожие на всех и никуда не вписывающиеся, удивим мир очередным взлётом. А старостам и полицаям стыдно будет поднять глаза. Вот они пусть и уезжают - там-то про них никто ничего не знает.

- Дмитрий, а что лично вас в настоящее время больше всего волнует? Я имею в виду не личные обстоятельства, а общественные, государственные. Цены на нефть, курсы валют, сыр, может быть…

- Уровень озлобления, конечно. Есть люди просто больные, и удастся ли их вылечить - даже в здоровой атмосфере, в нормальном обществе, - я не уверен. Есть шанс, что многие, как у Стругацких в «Обитаемом острове», не смогут жить без телевизионного облучения и свалятся в глубочайшей депрессии. В общем, психика людей сейчас не в лучшем состоянии, да и мир, с которым мы перессорились, воспринимает нас куда подозрительнее и недоброжелательнее, чем 100, 50, 20 лет назад... Мировой войны я не жду - думаю, обойдётся, - и вообще лучше выйти из нынешнего тупика без посторонней помощи и внешнего повода. Иначе можно никогда не излечиться, опять загнать болезнь внутрь. Волнуют меня как раз вещи личного порядка - скажем, сын упорно учится на артиста, а я не знаю, хорошо ли ему будет в этой трудной и зависимой профессии. Я пишу очень трудную книгу об очень трудных временах - 1940 год,  и хотя сам процесс доставляет радость, как обычно, но выводы, к которым прихожу, - и о времени, и о себе - не слишком радостны. В общем, мне есть о чём подумать, кроме участи мира.

Сергей ГРАЧЁВ