Юра-музыкант. Лидеру «ДДТ» Шевчуку — 60!

«Ну, — сказал я ему мысленно, — ты сам развязал мне руки». В данном случае язык, конечно.

На самом деле это точно характеризует Шевчука. Он не любит почестей, помпы, пафоса и здравиц в свой адрес. Но ему приятно, когда хвалят за песни, выступления. А сколько песен замечательных написано — не перечесть. Как-то речь зашла о зарубежных гастролях «ДДТ». «Процентов 20 нашей публики за границей, — не без гордости признался он мне, — это аборигены. Чтобы песни были им более понятны, мои друзья переводят тексты на финский в Финляндии, на английский — в США, на греческий — на Кипре... Интересно... Поёшь по-русски (хрипит басом): „За то-бой при-шли!“ А какая-нибудь барышня читает перевод этих строчек в вспышках света. Понятно, что мы туда приезжаем покрасоваться, показать, что тоже „могём“. Основная наша аудитория, конечно же, здесь». «В США нас везде охраняли афроамериканцы и даже наши диски покупали: так им понравился концерт, — у Шевчука в глазах блеск озорного бесёнка. — У нас отличные барабанщик и басист, и чёрные парни под наши песни танцевали с диким удовольствием. А после концерта подходили и благодарили. Я даже подумал тогда: может, дать в Гарлеме концерт на русском? (смеётся) Устроить расизм наоборот: „Only for black“. А белых не пускать».

Я видел его в разных состояниях, даже в абсолютно разобранном: уставшим после изнурительного концерта, выпившим. И он никогда не терял человеческого обаяния, был позитивен, афористичен, остроумен. С ним большое удовольствие выпивать. Но он всё реже стал это делать, как бы извиняясь: «Мотор стал барахлить».

Помню, как-то оказался под Питером у него на даче, поразившей меня холостяцкой простотой и одновременно — творческим уютом. На стенах висело оружие и пробитые каски, по версии Шевчука, найденные недалеко от дачного участка. После того как мы выпили, Шевчук неожиданно предложил: «Хочешь пострелять?» Снял со стены винтовку, зарядил и первым пальнул в небо. Это было такое ребячество. А ведь он нюхнул пороху, побывав в горячих точках Чечни, Таджикистана, Югославии. И понимает, что такое оружие.

•  
•  
•  
•  

Это было ещё в эпоху до Катерины, его нынешней жены. Уверен, она бы не позволила стрелять с балкона, даже в небо. Он до последнего скрывал свои отношения с киевлянкой. Но однажды в порыве откровения поведал мне даже жуткие подробности аварии, в которую они угодили вместе. В той аварии, как ему видится, она его уберегла. Катя стала настоящей женой-оберегом, уберегающей его даже от неосторожных слов, не говоря уже о поступках. После её появления в его жизни он стал заметно осторожнее. Он будет читать эти строчки и наверняка поморщится. Потому что не любит говорить о личной жизни, как нынешний звукорежиссёр «ДДТ» Игорь Тихомиров — о группе «Кино», в которой когда-то был басистом.

Я помню, как Шевчук по-доброму посмеивался над Борисом Гребенщиковым, называя его «почётным железнодорожником» за то, что лидер «Аквариума» часто меняет составы своей группы. Но однажды, сидя в гостиничном номере в Минске, признался мне, что устал от прежнего «ДДТ». «Я хочу распустить группу, но только ты об этом не пиши», — попросил он. Он много чего рассказал мне не под запись. И каждый раз просил меня не писать об этом.

Шевчук очень щепетилен относительно всего, что касается его появления в публичной плоскости (абы куда не ходит и не участвует абы в чём), и, конечно, строг на работе. Когда надо, из своего парня он превращается в жёсткого начальника. И может так «вломить» за косяки на работе, что мало не покажется. Помню, как во время гастрольного переезда между городами Шевчук, увидев, что музыканты «ДДТ» грызут в салоне автобуса семечки, сыронизировал: «Может, вам лучше сразу подсолнечного масла выпить?!» «Дэдэтэшники» моментально попрятали кулёчки с изображением подсолнуха в свои рюкзаки. «Против чего ты протестуешь?» — спросил я его как-то не про семечки, конечно, а глобально. «Я протестую не против колбасы, естественно, а против той разрухи в головах, про которую профессор Преображенский в „Собачьем сердце“ говорит».

•  
•  
•  
•  

Был ещё ряд эпизодов, которые я вспоминаю с улыбкой. Например, как нам пришлось два раза запираться в туалете, чтобы никто не мешал нашему интервью. Первый раз это случилось на вечере памяти Булата Окуджавы в «Школе современной пьесы», второй — во время записи «Квартирника у Маргулиса» в мае прошлого года. Все от него что-то хотели: фото на память, общения. У него, кстати, есть свой ритуал, который я неоднократно наблюдал на гастролях. После концерта (иногда в ресторане, чаще — в холле отеля или гостиничном номере) к нему за стол набиваются поклонники. Иногда это старые знакомые, а порой — впервые увиденные. И он с ними часами общается. Рассказывает истории, поёт песни, угощает. Глубоко за полночь я валился с ног от усталости после перелёта, концерта «ДДТ» и долгого сидения за столом, а Шевчук всё говорил и пел, как будто вместе с концертной майкой сменил и батарейки.

Я спросил его во время одной из наших посиделок о своей любимой песне, написанной им: «Господь нас уважает». «Господь даёт нам испытание, — коснулся он бережно темы веры. — Потому что уважает нас. Если бы не уважал, он бы этих испытаний не посылал. А так — наблюдает все наши движухи. Был один случай. Мы снимали фильм о взорванных монастырях в Косово году в девяносто девятом. И вот представь, высоко в горах монастырь, в котором осталось всего 6 человек. 30 или 40 человек уже были убиты албанцами. Охраняли этот монастырь два ржавых итальянских танка с танкистами, которые особо и не защищали никого, а только делали вид. Я спросил одного из оставшихся в живых монахов: „Вас же всех здесь убьют. Вам надо запирать все двери на замок и уходить, иначе вы все умрёте“. Он на меня посмотрел, закурил (там в монастырях разрешается курить) и ответил: „Наверное, да. Убьют. Но я счастлив. Если нас убьют, значит, Господь повернулся к нам лицом. Он нас в очередной раз испытывает“. Может быть, строчка „Господь нас уважает“ тогда и родилась».

Каждый раз, когда Шевчук поздравляет с праздниками, то желает мира и добра. Я не удержался и спросил: «Что в твоём понимании есть добро?» «Сострадание, сопереживание, умение относиться к прохожему не как к потенциальной угрозе, а как к доброму самаритянину». И, предвидя мой очередной вопрос, он, засмеявшись, сказал: «Если бы я знал все ответы, я бы выходил на сцену в тоге, с нимбом над башкой, оливковой веточкой в руках и говорил людям: что делать, куда идти, что есть, пить, за кого голосовать».

Хочу в день твоего рождения, Юра-музыкант, пожелать тебе также мира, добра и новых песен!

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции