Храм - как поликлиника. О первых постсоветских церквах и трансформации энтузиазма

Об этом «АиФ» расспросил протоиерея Александра РУДЧЕНКО, настоятеля минского храма в честь Иконы Божией Матери «Владимирская». Этот храм родился и «взрослел» вместе с суверенной Беларусью.

- Отец Александр, как вы пришли к вере?

- В начале 80-х годов, когда я работал на Крайнем Севере, инженер по технике безопасности дал мне тайное поручение напечатать некие снимки, чтобы об этом никто не знал. Я напечатал фотографии - это оказались снимки Евангелия, которое он сфотографировал постранично. Я тоже прочел его, но никаких чудес не увидел, незнакомый текст показался мне совершенно обычным.

Позже от «Беларусьфильма» меня отправили учиться во Всероссийский государственный институт кинематографии (ВГИК). Там я оказался в компании верующих студентов. Нас было 15 человек. Мы посещали небольшой храм около общежития, каждый вечер собирались на общие молитвенные правила, беседовали о жизни, Боге. Из этих 15 человек 12 впоследствии стали священниками. Среди них и Георгий Шевкунов, ныне архимандрит Тихон, автор широко известной книги «Несвятые святые». Именно он подвигнул меня стать священником, потому что я о священстве даже непомышлял, считал, что не достоин войти в алтарь, во святая святых. Но он сказал, что это не мне решать, а Богу. Я последовал его совету, подал прошение, и через 2 года меня вызвали в Минскую епархию и рукоположили в дьяконы, затем - в священники. Первое свое назначение я получил в деревню Лоск в 115 км от Минска.

Зонт над алтарем

- В 1990 году митрополит Минский и Слуцкий Филарет вызвал меня и рассказал, что в микрорайоне Чижовка люди просят построить храм, так как там одной жительнице было явление Божией Матери. Мне поручили заняться этим вопросом. Дело было новое - тогда еще ни одного храма не регистрировали. Первое заявление о регистрации мы подали в Совет министров СССР. Пока его рассматривали, Советский Союз распался. Подали новое прошение - уже в Верховный совет Беларуси, там поручили рассмотреть это дело облисполкомам, потом - Минюсту, потом - снова местным властям. Каждый раз мы собирали все документы заново. Полтора года занял сбор разрешительных документов на получение земли под строительство храма. А у меня уже к тому времени были 5 детей. Нового храма еще нет, возить в Лоск всю семью сложно, и я попросил у митрополита разрешения пристроить маленькую комнату для молитвы к своему дому в частном секторе в районе автозавода. Он дал резолюцию: «Построить домовой храм и посвятить Владимирской Иконе Божией Матери». Я был уверен, что из-за этого с соседями возникнут трения. Но случилось обратное: практически весь переулок стал помогать строить этот храм. И летом 1991 года мы уже служили в нем первую литургию: крыши еще не было, шел проливной дождь, мы держали над престолом огромный зонт, люди мокли, но стояли... Позже храм стал расширяться, так как уже не мог вместить всех желающих: на литургию стали приходить люди из ближайшего района. А со временем, когда дом стал ветхим, я переехал с семейством в другое место.

Всем миром

- На какие средства строили первые церкви?

- Деньги собирали и простые люди, и священники. К примеру, женщина, которой было явление Пресвятой Богородицы, обошла более 100 тысяч квартир. Маленькая, худая, бывшая узница концлагерей - ее все в округе знали. Позже она получила за свою деятельность орден от патриарха.

Что касается предприятий и предпринимателей, то практически никто не хотел жертвовать наличные деньги, а вот получить материалы для строительства было несложно. Нужен кирпич - еду на кирпичный завод, там мне выписывают счет-фактуру, с нею - к бизнесменам: денег не прошу, говорю: «Примите участие - оплатите счет-фактуру». Они оплачивают, я получаю кирпич. Нужна одежда для рабочих - еду в воинскую часть и привожу мешок сапог и обмундирования. Тогда это было просто. Автозавод, к примеру, сварил купола для нашего храма. Так и строили. Этот опыт убедил меня, что священников нужно учить коммуникативным навыкам. Здесь нужны особый подход и самоуважение. Последнему меня научил один председатель колхоза. Я как-то приехал к нему просить помощи, а там совещание. Я сижу, жду. Ему доложили, он меня пригласил, посадил рядом с собой и сказал всем присутствующим: «Здесь главные - председатель и настоятель. Рассказывай о своих проблемах». Называю, что нам нужно, специалиста поднимают, поручения дают. Он приучил меня уважать должность настоятеля.

Священник, кстати, должен быть и хорошим психологом. Когда, к примеру, в семье твоих прихожан разлад, нужно обе стороны выслушать, собрать их вместе, приехать к ним домой: если есть свой приход, священник должен бывать в каждом доме.

Вот, к примеру, у меня была прихожанка, строгая постница. Но как-то пришел ее муж и говорит: «Что у вас тут за секта? Хотите разрушить мою семью!» Я поговорил с ним, и он пожаловался, что жена не исполняет супружеского долга перед постными днями и в пост, да еще и мясом его не кормит в эти дни. Я позвал ее и говорю: «Радость моя, какое право ты имеешь? Он же в храм не ходит, его наш устав не касается». По моему совету она стала ему отдельно мясо готовить в пост, я даже сказал, что и в Великий пост супружеский долг можно исполнять, если муж требует, иначе он впадет в блуд. Тяжело ей было. Зато муж стал в храм ходить. На исповеди она потом мне рассказала: «Муж теперь другой. Говорит: «Раз ты меня жалеешь, и я тебя пожалею, трогать в постный день не буду». Когда исполняется закон любви, человек меняется естественным образом.

Про Божьи дары и колбасу

- А помните ли вы первые исповеди?

- Свою первую исповедь я запомнил на всю жизнь. Это было в деревне в Западной Беларуси. Когда я шел исповедовать умирающую к ней домой, все женщины вставали на колени и стояли, пока я не пройду, а мужчины снимали шапки и кланялись. Исповедовал я умирающую, дали мне с собой, по деревенскому обычаю, сала, кружок колбасы, хлеба. Иду назад, а мужчины перестали кепку снимать, женщины уже не становятся на колени. Я спрашиваю у провожатой: «У вас что, с утра одни традиции, а к обеду другие?» Она на меня с удивлением посмотрела и говорит: «Вроде грамотный человек, а простых вещей не понимаете: туда вы шли с Божьими дарами, Христа несли, в облачении, а назад идете с колбасой. Есть разница?»

Вот так я учился быть священником.

Новый энтузиазм

- Изменилось ли сознание верующих по сравнению с периодом возрождения в 90-х?

- Тогда, конечно, был больший энтузиазм. Люди спешили что-то сделать, так как казалось, что опять все может быстро закончиться и мы не успеем. Сегодня все доступно, поэтому такого энтузиазма и рвения нет. Но каждому времени - свой энтузиазм. Сейчас наше рвение в другом - в воспитании и созидании института семьи, который разрушается, в помощи детям-сиротам. В нашем приходе - 26 пономарей. Это молодежь, которая уже живет в Церкви, выросла в этом приходе, свадьбы здесь справляет. Они окормляют детей в детском доме, посещают семьи, где воспитываются дети-аутисты. Это наше утешение. Молодых людей не только нужно воспитать как будущих пастырей, глав семей или многодетных родителей - им нужно дать точки приложения для реализации своего духовного потенциала. В этом - новое предназначение прихода. Из него, кстати, воспитались уже 12 священников (как когда-то из нашей ВГИКовской группы), которые служат сегодня по всей Беларуси.

Вспоминая начало своей деятельности, я могу точно сказать, что опыт совместного строительства очень важен. Сейчас у всех соседей есть ключи от храма, они могут прийти в него, когда захотят: у них есть ощущение собственности этого храма, потому что они его строили. Поэтому люди о нем заботятся, ремонтируют. Так и должно быть. Храмы должны быть «домашними», максимально приближенными к местному сообществу, как, к примеру, районные поликлиники. Сегодня мы пытаемся достроить новый дом к нашему храму, и я мечтаю, чтобы в нем жил священник, к которому в любое время могли бы прийти за советом люди.