Война против войны: за плечами разведчика 5 «горячих точек»

Напротив меня за столом сидит внушительных размеров мужчина с седым ёжиком на голове. Ему 56 лет. Воевать закончил 10 лет назад, с завершением второй чеченской кампании, а начал в Афгане со штурма дворца Амина. Тогда и думать не мог, что придётся штурмовать Грозный. О потерях в Афгане, говорит Срибный, мы знаем - 15 тыс. убитых за 10 лет.

Больше 20 наград за 30 лет службы. Фото Марии Поздняковой

О потерях на первой и второй чеченских войнах точно не скажет никто: «Когда погибла 6-я Псковская десантная рота, по ТВ передали, что погибли 35 десантников, а в действительности - 86. При 10-кратном превосходстве врага десантники зубами цеплялись за высотку двое суток. Неужели никто не мог прийти им на помощь?» К той войне у подполковника много вопросов: «Зачем при штурме Грозного в город отправили бронетехнику, которая стала мишенью для гранатомётчиков? На улицах города танка хватало ровно на 15 минут боя». Военный конфликт на Кавказе зарождался у подполковника на глазах.

Он хорошо помнит аферы с чеченскими авизо начала 90-х гг., благодаря которым из банков со всей страны в Чечню перекачали несколько триллионов рублей: «Словно кто-то дал команду скинуть в Чечню деньги. А потом и оружие. Министр обороны Грачёв так «договорился» с Дудаевым, что оставил чеченским боевикам 50% вооружений из арсеналов, которые закладывались в Чечне на случай войны с Турцией и Ираном. Не понимаю, почему до сих пор не дана оценка дейст­виям горе-политиков, которые привели к войне и огромным потерям как с одной, так и с другой стороны?»

День рождения олигарха

Наши войска проигрывали боевикам в экипировке. Разведгруппа Срибного носила маскхалаты с чернильным штампом внутри: «г. Куйбышев, Артель инвалидов № 6, IХ. 1944 г.». Находясь в тылу врага по несколько дней, спали на снегу, сбившись в кучу и укрываясь плащ-палатками, поскольку спальные мешки, набитые ватой, промокали и становились непосильной ношей для разведчика, который и так нёс на себе 20 кг: автомат, гранаты, больше 1000 патронов, ракеты, тротил, холодное оружие, сапёрную лопатку. Спали на снегу до тех пор, пока не раздобыли у «духов» пакистанские спальные мешки с пухом, которые складываются в маленький комок. Сегодня Срибный вспоминает и сам удивляется, как его группа без страховки и спецприспособлений взбиралась на отвесные скалы.

Когда удавалось на 10 дней вырваться в отпуск, подполковник старался не включать телевизор: «В Чечне гибли мальчишки, для которых ещё вчера самой большой трагедией была двойка по алгебре. А сегодня они должны были учиться убивать, чтобы самим не быть убитыми. А по ТВ тем временем шли репортажи из ночных клубов. Олигархи тратили миллионы на празднование дня рождения. Мы же ели кильку с луком, но без хлеба, потому что другой еды не было».

Ребята-срочники, ушедшие в вечность, - самая большая боль Срибного. «Мы могли закончить военные действия в Чечне быстрее, избежав новых жертв. Сколько раз была возможность уничтожить «духов», но вдруг из Москвы приходил приказ: «Отходите на исходные позиции». Замсекретаря Совбеза Борис Березовский после ультиматума генерала Пуликовского боевикам приехал в Ханкалу и кричал: «Тебя, генерал, и всю твою группировку я могу купить с потрохами! Пойдёшь пасти коз!» Ельцина переизбрали на второй срок, и генерал Лебедь заключил «мирное» соглашение в Хасавюрте, которое дало боевикам три года передышки. Они перевооружились и попёрли уже на Дагестан. Началась вторая война».

Игорь Срибный в Афганистане. Фото из личного архива Игоря Срибного

Офицеры и рядовые той войны - «проклятые и забытые». Почему они не сложили оружие? О чём думали, находя трофейную бухгалтерию боевиков, где значилось: за убийство срочника - 150 долл., контрактника или омоновца - 500 долл., офицера - 1000 долл. Выплаты за пленных: за солдата - 20 баранов, за лейтенанта - 50 баранов, за генерала - 40 быков. «Наша война была против войны, - говорит Срибный. - Кто-то должен идти до конца, иначе конфликт никогда не закончится. И воевать придётся нашим подрастающим детям». Срибный - многодетный отец, но он не видел, как растут его дети, потому что был на войне: «Из шестидесяти человек, с которыми я служил в Чечне, только один сохранил семью. И жён можно понять». Срибному, который был 30 лет в строю и ушёл в отставку лишь после тяжёлого ранения, положенную по закону квартиру не дали. Речь идёт не о Москве, а о Минводах, где подполковник живёт с 1985 года. Мол, нет муниципального жилья. Так и скитается по съёмным квартирам.

«Жалость ломает»

На стене у ветерана фотография, где он с ребятами из своего разведподразделения. «Вот это, на корточках, Вован, потом Костян, рядом со мной Кум с пулемётом, рядом с ним Джоник и крайний - Батон». Эти имена мне уже хорошо знакомы: готовясь к командировке, прочитала две книги Срибного. Первую рукопись Седой (так звали самого Срибного в отряде) написал в госпитале после ранения. Тетрадку украли. Несколько лет назад он вновь взялся за перо - так накатило, что писал по главе в день. Скинул готовый текст в Интернет на литературный ресурс. Получил более 50 000 прочтений и больше 5000 рецензий. Потом ему позвонили из издательства.

А ещё раньше он стал писать иконы и развозить их в те места, где воевал: «В станице Наурская, что в Чечне, мы с боевыми товарищами помогали возрождать православный храм Рождества Христова. Принимали участие в возведении храма в честь св. вмч. Георгия Победоносца на территории воинской части в станице Червлённой». Подполковник написал иконы св. Николая Чудотворца, Спаса Нерукотворного, Пресвятой Богородицы и другие, которые украшают теперь стены храмов.

Срибный отдаёт себе отчёт: то, что он жив, - чудо. Недавно подполковнику поставили кардиостимулятор. Доктору Виленскому, который до этого ничего о Срибном не слышал, хватило двух страничек с перечислением ранений, чтобы проникнуться уважением к пациенту. Он не удивился, когда монитор, установленный подполковнику, диагностировал за сутки 6 остановок сердца. Операцию сделали в тот же день, изыскав дефицитный кардиостимулятор, впрочем, потом «ребята деньги на электронный агрегат, конечно, собрали». Из-за бесчисленных шрамов от пулевых и осколочных ранений подполковник не показывается на пляже: «Сразу ловлю на себе жалостливые взгляды. Да нельзя нас жалеть! Жалость ломает».

К одной из своих книг Срибный взял эпиграфом слова Алексея Толстого: «На войне люди делаются лучше, всякая чепуха с них слезает, как нездоровая кожа после солнечного ожога, и остаётся в человеке ядро». Так вот: ядро Срибного беззлобное. В чём-то незамутнённо-детское, судя по тому, как он радовался аифовской чашке-презенту, из которой сразу же стал пить чай. Он воевал на Кавказе и живёт на Кавказе. Он не вешает на чеченцев и другие народы ярлыки. Война не оставила в нём ненависти. Она очистила его от шелухи.

Автор: Мария Позднякова