Успел сказать себе «Стоп!». Кем стал и кем мог бы стать Дмитрий Харатьян

Говорим «Харатьян», и в сознании тут же всплывает — «гардемарин». Что, в общем-то, не совсем справедливо: у Дмитрия Харатьяна в фильмографии достаточно серьёзных ролей. Но запомнился Алёша Корсак и призыв «не вешать нос». Ну Харатьян нос и не вешает: пусть любят за Корсака, у многих актёров и этого нет. А "АиФ" накануне 60-летия, которое актёр празднует 21 января, решил разобраться, кем стал и кем мог бы стать Дмитрий Харатьян.

Статья по теме

«Обидно за Харатьяна». Что говорят зрители о сериале «Зеленый фургон»

Потомственный гардемарин и неслучившийся Пушкин

Мистики скажут, что роль гардемарина была Харатьяну на роду написана. Среди его предков по материнской линии значится, например, мореплаватель Степан Гомзяков, в XIX в. доплывший до Аляски. А брат деда Борис Тизенко был — да-да, угадали! — гардемарином, служил на линкоре «Петропавловск». И погиб в 27 лет: его расстреляли революционные матросы.

Как ни смешно, но сам Харатьян киногардемарином мог бы и не стать: роль Корсака изначально собирались отдать Юрию Морозу (сейчас он известный режиссёр, папа актрисы Дарьи Мороз). Но Мороз тогда вплотную занимался дипломом и от гардемаринства отказался. А Харатьян согласился.

А вот роль Александра Пушкина Харатьяну так и не доверили. «Я и сам чувствовал: не надо мне его играть! — признавался в интервью «АиФ» актёр. — Но режиссёр Марлен Хуциев очень хотел, чтобы именно я сыграл в его проекте: это должен был быть фильм о жизни Пушкина с 16 до 37 лет. Честно говорю: даже не представляю, каким бы он был, мой Пушкин. Пробы я тогда прошёл удачно, гримёрам удалось невозможное: добиться портретного сходства между мной — блондином! — и поэтом. Но комиссия Госкино меня зарубила: подвели слишком юный возраст (дело происходило на рубеже 1970-х и 1980-х — ред.) и фамилия Харатьян, не подходящая, по мнению чиновников, для того, кто будет воплощать на экране „наше всё“».

Конец безумствам

Кажется, что его карьера всегда шла очень ровно, без спадов и простоев. Но, как признавался сам Харатьян, в жизни бывало всякое. И периоды неуверенности в себе —тоже. Да такие, что приходилось чуть ли не к специалистам обращаться, чтобы помогли справиться с депрессией. «И препараты сильные принимал, всякое было». Единственное, чего он себе не позволил, — это ухнуть в ту яму, на дне которой оказывались порой его коллеги по цеху.

«Да, художнику, артисту, любому человеку, имеющему отношение к искусству, нужны раздражители. Он не может жить в душевном комфорте, не может находиться в состоянии покоя. Ему нужно вибрировать, чтобы свой «рабочий орган» — душу — держать в тонусе, — объяснял он в одном из интервью «АиФ». — Но умение правильно войти в нужное настроение — это вопрос профессионализма. Я, когда был помоложе, такой был… экспрессивный юноша. И скорости были высокие. И алкоголь. Но потихоньку я все эти опасные развлечения из своей жизни убрал. Умеренный стал. Но без той жизни на грани не было бы моей сегодняшней сдержанности. Мне пришлось пройти через очень тяжёлую борьбу с самим собой. Но я сумел сказать себе „Стоп“, когда почувствовал, что начинаю терять здоровье. И рассудок. Эти вещи оч-чень тесно друг с другом связаны! Я много лет пытался бороться, и близкие мои пытались мне помочь… Но окончательное решение, точку поставил я сам: видимо, время пришло. Или опыта отрицательного уже столько набралось… И потерь людей, и растраты себя… Тот ущерб, который нанёс себе самому… Всё это накопилось, и сработал инстинкт самосохранения».

Армянином стал сознательно

Вообще-то, армянин Харатьян только на четверть, по отцу. А на внешности это и вовсе не отразилось. Тем не менее в 14 лет, когда Дмитрий пошёл получать свой первый паспорт (тогда еще — гражданина СССР), в графу «национальность» он вписал «армянин». Зачем? «Я был воспитан отцом, который наполовину армянин, — говорил он. — Он много рассказывал мне о том, через что пришлось пройти армянскому народу, про геноцид, резню… Это и привело меня к мысли, что в паспорте я должен быть обязательно записан как армянин!

Я понимаю, ксенофобия — это страшная вещь, с годами она только обостряется, несмотря на усилия государства и всех здравомыслящих людей. Я прекрасно помню своё детство: я рос и на улице, и в пионерских лагерях, где собрались очень пёстрые компании. Там были ребята разных национальностей. Да, подтрунивали друг над другом. Но того, что сейчас происходит, не было: „чурками“ или „урюками“ никто никого не называл. И нерусские — в том числе и я — не чувствовали себя изгоями. И армянином я себя записал не потому, что хотел бросить вызов обществу. Наоборот, я чувствовал себя частью его! Я на самом деле верил: если я запишусь армянином, то поддержу эту нацию, которая оказалась разбросана по всему миру (смеётся)».

Вечный герой. Дмитрий Харатьян - о кино, достоинстве и семье Подробнее

Последний романтик

И снова о гардемаринах… Вернее, о четвёртой их части, которую Светлана Дружинина грозится вот-вот выпустить на экраны. Где соберутся пусть постаревшие, но всё такие же отчаянные романтики-гардемарины. Отвечая на вопрос о том, как им удалось сохранить в себе такую бесшабашность, открытость, которую и у молодых-то сегодня не всегда увидишь, Харатьян вновь смеется: «Да, у нас была какая-то нематериальная идея, была вера. Пусть не в Бога, а в желание добиться лучшей жизни. Молодые артисты сегодня стали более прагматичными. Что ж, каждому времени — свои герои. Значит, такое у нас сейчас время. И не уверен я, что романтиков сегодня не осталось. Они есть и будут. Потому что на них держится мир. Просто наша страна сейчас проходит такой этап: люди эти не очень заметны».

Но уж его-то Алёшу Корсака, блондина с такой — ах! — родинкой, мягким взглядом и всегда готового прийти на помощь, мы, зрительницы, безусловно, заметили.