Как жил прокурор 100 лет назад?

Чуть позже он стал в одном лице и министром юстиции, и генерал-прокурором. О том, как жил, работал и как погиб этот человек, о том, какие люди его окружали, рассуждает Александр ЗВЯГИНЦЕВ, заместитель Генерального прокурора РФ (полностью его материал можно прочитать в январском номере журнала о духовном единстве народов «Орден»).

Домашний цербер

Характер у Ивана Григорьевича Щегловитова был ещё тот. Недаром его первая жена Елена Константиновна, дочь действительного статского советника Дитерихса, бежала от него, «не будучи в состоянии выносить его характер, главным образом от скупости». И это многие знали и активно обсуждали. Ведь близкие к дому Щегловитовых люди отмечали: нравы в его семействе царили суровые. Родительница Ивана Григорьевича была настолько строга, что даже запрещала сыну без неё присаживаться к столу и пить кофе. Она не терпела в доме никакого свободомыслия и особенно строго отчитывала сына, когда он позволял себе какие-нибудь шутки над религией.

И это притом, что Щегловитов был тогда уже грозным обер-прокурором Сената, призывающим государя Николая II к более решительным действиям против революционеров. Его хлёсткие и порой нелицеприятные оценки власти иногда будоражили общество. Чего только стоила одна его известная фраза: «Паралитики власти слабо, нерешительно, как-то нехотя борются с эпилептиками революции».

Так, наверное, и оставался бы Иван Григорьевич под каблуком матери, если бы однажды в доме Щегловитовых в качестве его третьей жены не появилась Мария Фёдоровна, вдова статского советника Тецнера. Женщина умная и амбициозная, она в одно мгновение сковала Щегловитова своей властью, сделавшись его «домашним цербером».

И, что самое интересное, Тецнер, хлопотавшая за своего содержащегося под стражей брата-революционера, смогла при первой же встрече так расположить к себе Щегловитова, что он, не считаясь со столь чуждым его духу и опасным для карьеры родственником, через несколько месяцев предложил ей руку и сердце.

Крестики-нолики

Став женой руководителя авторитетного ведомства, Мария Фёдоровна очень быстро натянула на себя платье «первой министерши», которую везде окружали низкопоклонство и раболепие. Рассказывали, что, когда она ездила в Одессу, на каждой железнодорожной станции ей подносили цветы, а в одесском театре специально для неё изменили весь репертуар, так как Щегловитовой во что бы то ни стало захотелось посмотреть «Золотого петушка».

Вообще супруги Щегловитовы были большими театралами и не пропускали ни единого спектакля. Однако из экономии, как отмечали современники, выбирали себе места на приставных стульях «где-нибудь подальше, чтобы и капитал приобрести, и не осрамиться».

Отличаясь большой скаредностью, за вешалку в театре и за извозчика платили по очереди. И хотя Щегловитовы любили давать балы, устраивать званые ужины и вечера, все, зная об их феноменальной скупости, посмеивались над ними, но на приёмы всё же ходили, ибо считали за честь поддерживать отношения с самим министром юстиции Российской Империи.

Великосветские сплетники говаривали, что «в люди» Мария Фёдоровна выходила в уже подержанных туалетах, которые покупала у своей сестры. Иван Григорьевич это знал и даже ценил. Доверие его к своей супруге было настолько сильным, что он даже позволял ей просматривать служебную переписку. Нисколько не смущаясь, Щегловитова на полях документов делала пометку: когда надо было отказать, она ставила нолики, когда, по её мнению, вопрос следовало решить положительно, - крестики.

Рассказывали, что «первая министерша» была в курсе всех политических событий, живо ими интересовалась и открыто возмущалась даже произведёнными государем назначениями министров. Об этом пишет в своём «Дневнике» Александра Викторовна Богданович. Она же в декабре 1909 г. записывает: «В Думе известно, что жена Щегловитова цензурирует думские речи своего мужа и что он их говорит, сообразуясь с настроениями своей жены…»

Заложник красных

В дни Февральской революции Иван Григорьевич был арестован новыми властями. Им было за что мстить Щегловитову - в 1905 г., например, он был прокурором по делу эсера Ивана Каляева, убившего великого князя Сергея Александровича. Дело было резонансным - Каляева приговорили к повешению. Щегловитов тоже из своей камеры не вышел. Находясь в каземате, он просил новую власть «обратить внимание на те страдания», которые из-за него «пали на несчастную жену», и оказать ей материальную помощь из причитающегося ему содержания.

Нужно отдать должное и Марии Фёдоровне - она постоянно хлопотала за мужа. Измученная страданиями женщина просила освободить супруга под её поручительство и залог в 180 тыс. рублей, которые специально раздобыла для этих целей. Чрезвычайная следственная комиссия потребовала увеличить залог до 300 тыс. Щегловитова согласилась, но тут грянула Октябрьская революция...

В качестве заложника экс-министр был перевезён в Москву. Одевшись простой бабой, его жена отправилась следом. В Белокаменной она продолжала биться за супруга, добиваясь его освобождения. Но всё было напрасно: 5 сентября 1918 г., в первый день «красного террора», главный законник Российской империи был расстрелян.

Супруга ненамного пережила своего мужа. Некогда всесильная «министерша» провела остаток своих дней в маленькой квартире, в постоянных унижениях и нужде.