Жертвенник Фемиды. Из истории «витебского дела»

Один из них уверенно, в подробностях рассказывает, как его товарищ душил женщину майкой и жгутом... Любой, увидевший видео допроса, не сомневался бы в их виновности… Но они не совершали этого преступления. Спустя несколько лет истинный убийца Геннадий Михасевич признался в нем, как и в остальных удушениях более 30 женщин, которые он совершил в Витебской области с 1971 по 1985 год. За его преступления в тюрьме отсидели 14 невиновных людей, один был расстрелян.

Уникальные кадры допроса невиновных, следственных действий, цитаты из уголовных дел о злоупотреблениях следователей, интервью с реабилитированными можно увидеть в документальном фильме Виктора Дашука «Витебское дело», над которым режиссер работал несколько лет в конце восьмидесятых. Тогда с этой картиной автор объехал всю Беларусь, на показы трудно было достать билеты. Сегодня фильм можно посмотреть в Интернете. И он по-прежнему остается откровением. Это своего рода «учебное пособие» о незаконных методах следствия, которое стоило бы посмотреть каждому – в качестве «противоядия».

Запугать и стравить

Методы были разными – от фальсификации доказательств, физического и психологического запугивания до выстраивания по-иезуитски изощренных схем стравливания невиновных между собой. Это наглядно показано в эпизодах дела, по которому проходили трое молодых людей из Витебска - Янченко, Пашкевич и Ковалев. Их арестовали через полтора года после гибели одной из жертв серийного убийцы - по показаниям свидетелей, которые видели рядом с местом преступления троих парней с овчаркой. В качестве «доказательства» сгодилась маленькая собачка одного из них. Правда, не овчарка, но это были уже мелочи. Дело вел считавшийся одним из лучших в республике следователь Михаил Жавнерович. Он выстроил очень «эффективную» схему стравливания: надавил на самого молодого парня, обещая ему меньший срок, если тот даст показания против товарищей. При этом солгал, что его приятели уже признались и обвиняют именно его. И вот еще совсем недавно хорошие друзья начали «валить» друг на друга убийство, которого не совершали. Держался только Пашкевич, который не признал ни своей вины, ни вины товарищей. А чтобы родственники задержанных не «били в колокола» и не жаловались «наверх», Жавнерович просил подследственных написать родным записки - якобы для успокоения: мол, «это никогда не забудется», «такое никогда не повторится». На самом деле эти записки играли, может быть, главную роль – они заставляли родителей отказываться от своих детей.

«Родной отец мне не верил - до 1986 года, пока реабилитация не состоялась», - говорит в одном из эпизодов фильма Янченко, а сидящий рядом отец признает: «Да, не верил. Потому что читал его записки, потому что следователь убеждал…»

В суде многие жертвы отказывались от своих показаний, надеясь, что судьи разберутся. Поначалу отрицали свои показания и Янченко с Ковалевым, но потом к ним приходил адвокат (!) и убеждал, что если не признаются – расстрел. И они снова признавались… Хотели  жить.

Хотел жить и другой невинно осужденный - Владимир Горелов.

На вопрос автора фильма, почему он оговорил себя, ответил: «Заставили. Издевались. Били в КПЗ. Я жить хотел. Думал, побьют-побьют, признаюсь, отсижу, так хоть вернусь здоровым…» Эти слова особенно пронзительно звучат на фоне съемок - Горелов передвигается по своему двору, цепляясь за натянутые веревки: в заключении он полностью ослеп. Его сестра рассказывает в кадре, что следователь угрожал и ей: «Размахивал пистолетом и говорил: если не признаешь брата преступником, значит, ты соучастница…»

От автора

- Не Михасевич – главный герой фильма, а система, которая позволила ему безнаказанно 14 лет убивать и калечить невиновных людей, - говорит в интервью «АиФ» народный артист Беларуси, лауреат Госпремии СССР, заслуженный деятель искусств БССР, член Европейской киноакадемии кинорежиссер Виктор ДАШУК. - В странах с тоталитарным режимом правду всегда загоняют в подполье, а когда ее уже не скрыть,  подменяют неким «козлом отпущения». Чтобы оправдать свои преступления против народа, окружение Сталина расстреляло Берию, во времена Горбачева на «жертвенник» за коррупцию был брошен зять Брежнева, замминистра внутренних дел Ю. Чурбанов (Я изучал его многотомное дело и сделал об этом 6-серийный фильм «Чурбанов и другие»).  Порочность системы сводили к вине одного. Так же было и с Михасевичем: он стал «кровавым маньяком», на которого перевели гнев людей. Да, он убийца, он действительно задушил более 30 женщин. Но его взращивали непрофессиональное следствие, вездесущая система, где даже адвокаты пугали невиновных подзащитных расстрелом. Философия правоохранительной системы в таких режимах - карательная. «Когда за тобой закрывается дверь, ты понимаешь, что уже не выберешься и никто не поможет. Сопротивление бесполезно», - говорили мне невиновные, объясняя свои признательные показания.

Возвращаясь к Геннадию Михасевичу... Никто не «копал» историю его патологии. Хотя в деле есть интересные, нигде не фигурировавшие данные. Он служил в армии, на флоте. Во время учебной тревоги на корабле ему на голову упал тяжелый люк, и он потерял сознание. Все, чем ему могли помочь, - дать отлежаться, обещая пришвартоваться для госпитализации. Но причалить не удалось - поступил приказ идти в другом направлении. Нельзя списывать этот люк со счетов. В наше время адвокат потребовал бы назначить МРТ мозга, и Михасевича могли бы судить по-другому. Но тогда это не входило в планы - следователи спасали свое положение и систему.

Наказание

- Теме их наказания были посвящены две другие серии «Витебского дела», которые я снимал в начале 90-х. Но они так и не увидели свет. Следователи получили незначительные сроки, некоторые - даже условные, а большинство (около 200 сотрудников правоохранительных органов) отделались простыми выговорами. А Жавнерович, несмотря на то что было возбуждено уголовное дело о его злоупотреблениях, вообще избежал уголовного наказания, так как был ветераном ВОВ. Вскоре после того, как правда всплыла наружу, он умер. У него была интересная философия: мол, каждый человек – это неопасный преступник, который еще не совершил преступления, но способен на это. «Я знаю, что ты невиновен, но для нас главное - успокоить общественное мнение», - пересказывал его слова Пашкевич в фильме. Это мышление из нашей истории, из 1917, 1937 годов… Жавнерович причастен и к расследованию «мозырского дела», когда были осуждены пятеро невиновных (задержанные признались в убийстве инспектора рыбоохраны и следователя прокуратуры, были осуждены, но  в 1983 г. нашлись истинные убийцы, успевшие за это время совершить десятки грабежей и убийств. – Ред.). Так что «витебское дело» не было вопиющим исключением в системе советского правосудия.

Было ли раскаяние среди следователей, сажавших невиновных? Некоторые даже пытались судиться со мной, но Верховный суд встал на сторону режиссера. Так что раскаяния я не видел. И в этом тоже трагедия. До сих пор мы не изжили эту практику. Профессионализма, может, и прибавилось, но морали и стыда не прибыло. Правоохранительная система поменялась мало. И сегодня нередко мы сажаем не преступников, а заранее приговоренных, по формуле.  Должны, наверное, родиться новые поколения, появиться новые условия, чтобы мы ушли от этого порочного опыта.