«Палим по аэропланам». Дневник белорусского солдата Первой мировой войны

Он родился в 1894 году в деревне Глубочица Борисовского района Минской области, окончил церковно-приходскую школу, служил в 125-й артиллерийской части под командованием князя Кудашева, умер в 1976 году. Сегодня у читателей «АиФ» есть возможность взглянуть на эти исторические записи столетней давности.

1915 год

Полгода как идет война с Германией, и в феврале настал мой черед послужить родине. Военкомат определил меня в артиллерию и сразу направил на курсы в Москву. Там меня в ускоренном темпе обучили устройству орудия и натренировали стрельбе из него по целям. А уже в июне в составе команды еду через Витебск, Двинск до станции Огре, около которой сооружаем предмостные укрепления, закрепляем орудия в боевое положение и готовимся к обороне. На левой стороне реки стоят немецкие войска. Именно на этом рубеже русские остановили армию, которая во главе с Гинденбургом окружила под Танненбергом армию Самсонова и разгромила ее, уничтожив и взяв в плен 125 тысяч человек, захватив 500 орудий. Так что не случайно наше спешное прибытие на этот участок фронта. В течение долгого времени ведем методичный обстрел позиций противника, в ходе которого оттачиваются выучка и закалка новобранцев. Почти год сдерживаем и не пропускаем немецкие войска, рвущиеся через Двину на русские просторы. С середины 1916 года нас снимают с якоря на Двине и перебрасывают в Ригу для защиты города от налетов немецких бомбардировщиков. Настроив стволы орудия в вертикальные положение, стреляем по подлетающим аэропланам, не допуская их к важнейшим городским объектам. Находясь в постоянной боевой готовности, следим за небом и полгода отражаем попытки бомбить Ригу.

Головокружение от Петрограда

В конце 1916 года нас, уже обстрелянных, снимают с обжитых позиций, а меня оставляют в размещении части с поручением собрать и упаковать все отслужившее артиллерийское добро, сдать на станции для дальнейшей перевозки его в Петроград. Управившись с оформлением накладной, сажусь на поезд и еду туда же. К утру прибыл на Варшавский вокзал. Проверив, выдали направление на постой и котловое довольствие в Измайловский полк. Тут в казарменной тишине выспался, поел, попил и радуюсь передышке после фронтовой канонады и постоянной напряженности. Но залеживаться не стал. Немало пришлось поездить по городу, разглядывая его. Голова кружится у солдата-мужика от увиденной красоты Невского проспекта, Зимнего дворца, храмов, Невы с разводными мостами и крепости, куда я должен доставить груз. Увлекшись, я чувствую, что проголодался. И надо же - встречаю чайную для фронтовиков, где накормили меня до отвала, сытно и вкусно, и к тому же бесплатно. Но прибыл наконец мой багаж, погрузил я его на машину и гоню в Петропавловскую крепость, где сдал все честь по чести, получил документы - и прощай, гостеприимная русская столица, а я буду искать свою часть. До меня было доведено, что первую остановку она сделает в Витебске. Вот туда я и спешу к коменданту. Он направляет меня в Киев, а там велят ехать в г. Бендеры, а дальше, мол, ищи станцию Рени, что на румынской границе.

Румыния

В этой теплой стране-союзнице я передвигаюсь вверх по течению Дуная, повсюду встречая приветливых румын и цыган: «О, это наши русские защитники, они приехали спасать нас от немцев». Вскоре немцы прорвали линию обороны. Мы вынужденно отступаем, чтобы не оказаться в окружении. Пришлось впрягаться своей командой в подмогу лошадям и тянуть изо всех сил махину со снарядами весом около полутора тонн. Бездорожье и несусветная грязь выматывают, но изо всех сил спешим закрыть брешь и выровнять линию фронта. Днем отстреливаемся, а ночью скрытно отходим. В упорных боях остановили вражеские ряды и к декабрю 1916 года закрепились на занятых позициях.

1917 год

Временное правительство во главе с Керенским, захватившее власть в России, пришлось не по душе офицерскому корпусу, это сказалось на боевом духе армии. Чем не замедлили воспользоваться немцы - перешли в наступление. Отступаем, вновь закрывая прорыв, а бесконечные дожди и грязь осложняют наше положение. Эти невзгоды еще больше обострились с наступившими морозами. Отступающие солдаты, не имея возможности обсушиться, стали во множестве замерзать в стылых окопах. Мы со своей батареей укрепились в сарае, где обогрелись у огня, и давай палить по врагу. Но и его орудия не дремали: нащупали нашу огневую точку и попали прямо в нашу пушку. Двоих наповал уложило, остальных ранило. Оглушенные взрывной волной и потрясенные гибелью боевых друзей, перевязали свои раны, отдышались и схоронили погибших у ближайшей деревни. Продолжаем вновь отступать под непрерывным обстрелом. Вместе с нами отходят и местные жители, забирая второпях домашний скарб. Кое-что из съестного мы выхватывали из пылающих жилищ, подкрепляя скудный паек отступающих. Но был и случай нахального похищения двух бычков в хозяйстве румына. Ох, досталось же этим горе-молодцам: по 25 розог врезали им публично. После этой порки солдаты все свое жулицкое прекратили. Так и докатились до Бессарабии, заняли исходные рубежи. В это самое время меня вывели из строя боль и резь в животе с поносом. Санитары схватили меня и на носилках доставили в госпиталь. Оказалось, что я где-то подцепил дизентерию, и был помещен в карантин. Но вылечиться не получилось, так как безжалостный враг подверг обстрелу наш госпиталь. По тревоге собрали всех раненых, и меня в том числе, закутанного в одеяло. Подогнали машину, и нас отвезли дальше от линии фронта. В таком неприглядном виде, изнемогая от жары и слабости, без вещей и обмундирования, весной 1917 года я закончил свою боевую кампанию. Так и не попрощался я ни со своими товарищами, ни с заботливыми командирами.

А потом никто из власти не сказал ни единого доброго слова солдату Стаину за его верную службу в этой тяжелой войне. Только воспоминания, да еще рассказы о пережитом тешили мою душу.

Подготовил Иван СТАИН