Боевой Cлава. Гуру глянца снял ветеранов как на обложки модных журналов

Данилов, Пронин, Попов, Глухов, Воловиков... На мужских портретах Славы Филиппова, одного из самых известных глянцевых фотографов России, чьи снимки уже много лет украшают обложки всех модных журналов, безвестные ветераны разных всамделишных войн выглядят в своем величии соразмерными кумирам публики. 

Фотограф Филиппов никогда не спрашивает, что за история у его модели, и не разговаривает с ней. Работает без декораций. Иногда делает всего один кадр, словно вынимая из-за пазухи револьвер камеры и разоблачая с первым же щелчком суть. Часто этот кадр — «как на паспорт», взгляд прямо в объектив. И портрет начинает говорить... 

Вот рот растянут в мальчишеской улыбке, смешные уши — таким Андрей Ольшанский, ушедший на фронт в 18 лет, в свои 96 выглядывает с портрета работы Филиппова из июля сорок первого: деревенский пацан, который довоевался до летчика. Белые, как облака, пучки волос торчат вверх, да и весь взгляд свысока, а левый глаз закрывает бельмо: он слишком много видел, Иван Данилов, боец Белорусского фронта, освобождавший Данциг и Варшаву, а после войны строивший космодром Байконур. Густые брови, как лесной бурелом, через который приходилось продираться, застят взгляд, а рот по-прежнему плотно сжат, — кавалер Ордена Красной Звезды Сергей Кананыхин, командир роты, вел, теряя, своих людей через войну все вперед и вперед, до победы. Их лица все рассказывают сами. 

— Человек может выглядеть как король, а внутри у него пусто, — с трудом ищет слова Слава Филиппов. — И, наоборот, иметь огромную историю за плечами, а внешне казаться скромным дворником. Бывает, я выхожу из студии и тут же забываю имя киноактера, с которым только что работал. Как-то мне доверили снимать одну английскую принцессу — и ту не мог вспомнить. А тех, кого снимал для благотворительного проекта «Герои России, какими их не видел никто», я помню и сейчас. Порой звезды на площадке хамят, говорят: «Все переснять, я себе не нравлюсь». Идя на некоторые съемки, думаю: «Е-мое, зачем я вообще взялся за эту работу?» А вот ветераны, видя себя на моем мониторе, не верили своим глазам: «Неужели это я?!» Володя Глухов, у него самая тяжелая судьба из всех, вся голова в шрамах, 1700 прыжков с парашютом, пережил Афган... Смотрю — у него слеза катится... Андрей Воловиков, вертолетчик, чья бригада в Чечне делала десятки вылетов в день, вывозя убитых и раненых, волновался, захватил с собой фляжку с коньяком на всякий случай — и меня угостил... Настоящие герои очень скромные. Я всегда всех снимаю как обычных людей. И удивительно было видеть, как ветераны войн впервые смотрели на себя как на действительно выдающихся. 

«Рыжий, рыжий, ты только глаза не закрывай! Рыжий, ты че, дурак, ты умираешь!» — Илья Попов, черный берет Каспия, подорвался во время теракта в Каспийске. А в 2019 году пришел на съемку к фотографу Филиппову. «Мне сначала совсем не было больно, — вспоминал он то 9 мая 1996-го, — я увидел свой детский садик, карусельки, на которых катался в детстве, наш двор. Думал, что я дома, с мамой, а это все — люди кричат, кровь, воют машины — ненастоящее, сон. Но сослуживцы, которые меня тащили, поняли, что я отключаюсь, и тормошили, чтобы я оставался в сознании, не уходил...» Рыжий вернулся домой — а на Паралимпиаде-2014 уже выступал в следж-хоккейной команде за Россию: наши ребята без ног продули только канадцам. 

Или Илья Шадриков. Он из тех, кто идет в армию, потому что там сила. «Я хулиган был, мама со мной не справлялась». Ветеран «Альфы», воевал на Кавказе, на съемку для фонда «Память поколений» пришел с разорвавшейся гранатой, которая не убила: «Талисман». У Шадрикова, который сейчас сам воспитывает мальчишек в патриотическом клубе, все четко: боевое братство — это святое, а звание офицера — тем более. А на портрете Славы Филиппова это все тот же отчаянный мамин хулиган, которого «исправил» кадетский корпус. С улыбкой во всю физиономию. Тот, кто говорит: «Мужество — это любовь». 

И если все так, то уже неважно, звезда ты или звезды у тебя на медалях. 

«Считается, что в женщине главное — красота, а в мужчине — обаяние, голос, руки, потом — деньги... Я снимаю много мужских портретов. И это все не так. Главное — то, что не увидишь снаружи». Портреты для обложек глянцевых журналов от Славы Филиппова, который «за кадром» дружит с Глюкозой, Ириной Старшенбаум, Павлом Деревянко, принято считать иконическими, а его стиль — ироническим. Да он и сам периодически попадает на страницы веселых картинок о светской жизни, где о нем и красивых женщинах рядом с ним пишут так: «На Славе: кожаная куртка Ralph Lauren. На Дарье: шелковое платье, расшитое пластиком, ободок из хлопка». Пристальный взгляд наружу. Или: «Самый авторитетный российский мастер портретной и фешен-съемки и юная Даша пару лет назад оказались в одной компании во время путешествия во Вьетнам. И сразу влюбились друг в друга. „Обожаю ее профиль, мне кажется, он достоин того, чтобы украшать монеты“». Портреты харизматичных мужчин с именами и сессии с полуодетыми нимфами. Иронические иконические фото. Ничего серьезного. Просто работа. Топовые обложки, афиши блокбастеров, рекламные съемки для брендов... Разве в этом можно быть слишком серьезным? Особенно если в подкорке сидит память о времени, когда тебя самого не воспринимали всерьез...

— Я родился в Перми, в поселке Кислотные дачи. Поблизости был химзавод, и после школы я пошел туда токарем. С завода меня забрили в армию, отправили в стройбат, и оттуда я попал в госпиталь, где меня полгода лечили химией, пытаясь научить говорить или наконец доказать, что я симулянт... Через полгода они убедились, что у меня действительно проблемы с речью (в детстве меня напугала собака), и отправили восвояси. 

Филиппов, которому это интервью далось потом, каким его героям с выставки «Герои России, какими их не видел никто» давались ратные подвиги, не говорит сам, но заставляет говорить свои портреты. Мы беседовали как два партизана, распутывая шифр за шифром, и рисовали объемную карту маршрута к той красоте, которая не видна глазу. Карту пути, пройденного мастером, которого проходят в фотошколах. 

— Когда я впервые взял камеру в руки и стал снимать, мне говорили: «Сошел с ума, у тебя ничего не выйдет, это невозможно с твоими проблемами, ты же не сможешь говорить с теми, кого снимаешь!» После армии я бежал из страны: девяностый год, я купил туристическую путевку в Венгрию, там перешел границу с Австрией — и надолго остался за границей, жил в Мадриде, Париже, познакомилcя с артхаусом, работами Хельмута Ньютона, стал одним из лучших в Вене... А потом вернулся. Снимать фешен и звезд утомляет, устаешь от этого однообразия и заученных поз. И я был рад снимать ветеранов. Я ведь сам считай полуинвалид... Это оказалось моей фишкой, моим шармом, тем, что у меня снаружи и что помогает мне вытаскивать из людей то, что у них внутри. Я не могу с ними говорить, но у меня чуйка на то, кто они на самом деле. И моя проблема сделала меня тем, кто я есть. 

Как любого героя.