Вячеслав Костиков: сколько дивизий осталось у Зюганова?

Ошибочным оказалось представление о том, что население «устало от капитализма» и мечтает о том, чтобы вернуться на социалистические рельсы. Именно на этом строили свою предвыборную кампанию коммунисты. Оценки возможного поведения избирателей брались не с потолка. Социологические опросы действительно фиксировали нарастание ностальгии по «советскому образу жизни». Однако оказалось, что «тоска» по советским временам не отражает реальные идеологические и политические предпочтения россиян, а носит скорее протестный характер. Люди недовольны падением жизненного уровня, неясностью перспектив. Очевидна и усталость от бесконечного «дефиле» одних и тех же политических лиц на экранах телевизоров. В народе в таких случаях говорят: «Всё обрыдло». Это недовольство, кстати, уловил и президент В. Путин, не без иронии заметивший на днях (во время встречи с активом «Единой России»): «Я сам себе на экране надоел…».

Сделав ставку на лозунг «назад в СССР», коммунисты проиграли. Проиграли с большими потерями. Когда люди оказались перед выбором: идти назад под знамёнами Сталина или вместе с В. Путиным преодолевать возникшие трудности, население ясно высказалось за сохранение нынешнего политического курса. Народные воспоминания о пустых прилавках, об очередях за мукой, о тотальном дефиците оказались сильнее лозунгов КПРФ о социальном равенстве и обществе всеобщего благоден­ствия. Плохой, во многом уродливый российский капитализм и тощая демократия оказались в глазах населения привлекательнее социального «рая», в который звали агитаторы КПРФ.

На выборе россиян сказалось не только осмысление истории СССР и его краха, но и оценка того, что социализм «натворил» в других странах и на других континентах. И, в частности, картины тех развалин, которые остались от социализма в странах Африки и Латинской Америки. Ни для кого не секрет, что практически все страны, которые пытались внедрить у себя советский опыт, сегодня пребывают в глубочайшем кризисе, а страны «социалистического содружества», избавившиеся от коммунистических объятий СССР, в большинстве своём демонст­рируют позитивную динамику развития. 

Неосвоенные уроки

Россия крайне неохотно извлекает исторические уроки. Но, судя по речам, которые звучали на последнем (по итогам парламентских выборов) пленуме ЦК КПРФ, хуже всего с политучёбой обстоят дела у коммунистов. Великая Октябрьская революция, сталинский опыт государственного строительства, национализация, социальная уравниловка по-прежнему остаются идейными маяками КПРФ. Нужно лишь, как призывал на пленуме Г. Зюганов, «найти новые образы и аргументы для разъяснения сути советской эпохи». Но и с «образами» у коммунистов дело обстоит неважно. Кроме портретов Сталина и Дзержинского, на стенку вешать некого. Неудивительно, что партия испытывает серьёзный кадровый голод. В среднем за месяц в партию вступают порядка 1 тыс. человек. А вот сколько партийцев, «сидевших на коленях у Ленина», выбывает, партия не афиширует. Не поднимается и вопрос о качестве «новобранцев». КПРФ уже давно перестала быть партией пролетариата и трудового крестьянства. Не рвутся туда и широкие круги интеллигенции. Так что же это за партия? Партия отодвинутой от власти номенклатуры? Обиженного низового чиновничества, обедневшей провинциальной интеллигенции? Одна из серьёзнейших проблем компартии в том, что в отличие от правящей «Единой России» она не является лифтом для карьерного роста. За карьерой в отличие от «Единой России» в КПРФ не идут. А в коммерческих структурах партийный билет члена КПРФ воспринимается скорее как негатив.

Новый призыв?

К грядущему 100-летию Октябрьской революции КПРФ намерена «утолить кадровый голод». Обсуждаются перспективы нового коммунистического призыва. Удастся ли повторить опыт «ленинского призыва» 1924 г.? Ведь цели нового призыва неясны. Очевидно, что КПРФ и не стремится «взять власть в свои руки». Не просматривается и перспектива стать партией № 1. Похоже, что лидеров КПРФ вполне устраивает роль шумных критиков и пристойная доля мест в госдумовской рассадке.

Цели партийного призыва в 1924 г. (сразу после смерти Ленина) были ясны. По крайней мере для Сталина. Нужно было потеснить в руководстве партии влиятельную и капризную «ленинскую гвардию», обеспечить массовую поддержку в борьбе с Троцким, стать не просто «продолжателем дела Ленина», а стать (как говорилось тогда) «Лениным сегодня».

За несколько месяцев было принято около 300 тыс. человек, главным образом «рабочих от станка». 60% новобранцев были безграмотными. Многие даже не знали, кто такой Ленин. Но Сталина это даже устраивало. Намеренное снижение интеллектуального уровня партии позволило ему вначале ликвидировать внутрипартийную демократию, потом физически уничтожить оппозицию и, наконец, навязать стране тотальную диктатуру с опорой на репрессивный аппарат. Вызывает удивление, что нынешнее руководство КПРФ, хорошо знающее и события тех лет, и их последствия для страны, до сих пор использует образ Сталина как икону, а сталинизм как образец государственного управления.

Причины в целом понятны. Образ Ленина совершенно размыт историческими мифами, литературной и кинематографической «ленинианой». «Ильич», призывавший в 1922 г. «расстреливать беспощадно» попов и заложивший основы ГУЛАГа, давно превратился в «доброго дедушку Ленина» с лукавой улыбкой, с кепкой в кармане, в слегка картавящего интеллигента, спорящего с Горьким о достоинствах Льва Толстого. 

Сталин более функционален. Он, как гётевский Фауст, и многолик, и соблазнителен, и устрашающ. Не зря же среди несгибаемых коммунистов в ходу пугающая фраза: «Сталина на вас нет…»

Вячеслав КОСТИКОВ

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции