«Горевать - так вместе…» Письма детей репрессированных родителей

«Папочке грозит 54-я ст. УК вплоть до расстрела. Прошу вас на коленях со слезами, спасите папочку, его оговорили. Я клянусь вам, что всю свою жизнь буду работать и трудиться для социализма, и папочка мой, ему 55 лет, отдаст все свои последние силы…»

Это письмо 11-летней Жени МАЛЬЧЕВСКОЙ, написанное в правозащитную организацию в 1932 году. Одно из тысяч детских писем… Чьи-то отцы были сосланы в лагеря или расстреляны, а матери умерли от горя, кого-то сослали вместе с родителями в необжитые места. Бывало и так, что семью разлучали, отправляя в разные ссылки: мать с детьми - в одно место, отца - в другое. И тогда дети наивно просили: «Тятенька, нельзя ли нас туда к вам, там, может, жизнь лучше, а если нельзя, тогда вы - сюда, горевать - так всем вместе». Вот такая детская мечта: горевать вместе. Жизнь маленьких людей новой страны стала выживанием и борьбой - борьбой за родителей. В ответ на свои письма они могли получить справку вроде «Ваш отец здоров, находится на Соловках». Это в лучшем случае. Часто получали краткий ответ: «По справке ОГПУ, вашего отца (матери) нет в живых».

«АиФ» публикует редкие документы - голоса детей времен массовых репрессий. Это письма родным, а также просьбы о помощи, адресованные Екатерине Пешковой, председателю единственной в то время правозащитной организации ПОМПОЛИТ («АиФ» писал о ней в №44).

«Папе некогда было грешить…»

Из письма пятерых детей (в возрасте от 2,5 года до 15 лет) арестованного священника М. АРТЕМКОВА в ПОМПОЛИТ. 29 июня 1929 г., с. Ново-Покровское: «30 марта 1927 г. у нас скоропостижно умерла мама, оставив нас, несчастных пять человек, на руки одному отцу. Трудно нам было жить без мамы, но мы жили, ожидая в будущем лучшего. Но сиротская доля еще больше стала тяжелей, когда мы потеряли отца: его с 9 ноября 1928 г. сослали в Вишерский концлагерь на 3 года, обвиняя в агитации. Что будет с нами, никому не нужными чужими детьми - круглыми сиротами, мы не знаем... Мы просим: верните к нам нашего отца, и если он, по-вашему, окажется виновен, простите его ради нас, малолетних и всеми забытых сирот. Только лишь одно мы знаем, что нашему папе, живя с нами, пятью детьми, часть которых нужно еще было с рук кормить, поить и носить, некогда было зарабатывать грехи преступления против соввласти, и его сослали по наговору не понимавших его слов и дела людей. Если же нам нельзя будет просить за своего папу о полном помиловании, то дайте нам возможность хоть с ним жить, и ему нас растить, заменив ему лагерь вольной высылкой в такую местность, где бы мы могли без ущерба своему здоровью расти и идти по дороге социального строя - учиться».

Из письма Коти КОТОВИЧА (школьника 3-го класса) в ПОМПОЛИТ 3 июля 1930 г., Винница: «Моего папу забрали 23 марта и отправили в Сибирь. Мы с мамой остались без всяких средств, а он находится на лесопильном заводе в Томской губернии. Вот уже месяц идет второй, как нет от него известий, и я боюсь, чтобы он не заболел и не умер. Прошу Вас, дорогая тетя, узнайте, где он, и похлопочите, чтобы его пустили на волю, чтобы он мог служить и посылать нам деньги, а потом мы поехали б к нему. Я учусь в 3-й группе и теперь не смогу в школу ходить, так как мама не имеет средств, чтобы меня одеть и обуть. Я был болен воспалением почек после гриппа, и мне надо питание, которого мама не может дать. Дорогая тетя, похлопочите о моем папочке, которого я очень люблю и не могу жить без него, ведь он никому не сделал вреда, а работал день и ночь для советской власти».

«Убей медведя и пришли шубку…»

Из письма Таси ЕФРЕМОВОЙ (7 лет) к ее высланному отцу. 28 сентября 1930 г., Москва: «Здравствуй Папа, целую я тебя бессчетное число раз. Я, папа, простудилась на площадке детской и заболела воспалением легких. Лежала 8 недель в постели, а теперь только начинаю ходить ножками. Доктор мне сказал, чтобы я не простужалась больше, теплее одевалась, а то может быть осложненье, и я могу скоро умереть. Милый Папа, а у меня нет пальтишка теплого, и негде купить, и у мамы нет денег. Я, Папа, хотела, чтобы ты убил одного медведя, снял бы шубку беленькую и, может быть, прислал бы для меня на пальто и шапочку... Да и кушать вообще нечего, на детей мало кое-что дают: молоко - 1 кружку в 5-тидневку дают, а у молочницы дорого стоит: 60 копеек кружка.

Извини, папа, что я не написала своим почерком, я еще не могу, у меня дрожат ручки, а я попросила маму, да и мама тоже не может, тоже больна. Папа, пиши, когда ты приедешь…»

Из письма Кати и Вовы ВОЩИНИНЫХ (18 и 7 лет) с ходатайством об отце, высланном в Сибирь. 7 октября 1931 г., Минск: «Нашей мамой была подана просьба ходатайствовать перед Минским О.Г.П.У. в пересмотре дела нашего отца Даниила Константиновича Вощинина, административно высланного в Сибирь на 3 года, и был получен от Вас ответ, где в пересмотре дела отказано. Теперь мы, дети Катя 18 лет и Вова 7 лет, просим Вас, уважаемая Екатерина Павловна, не отказать в ходатайстве перед Иркутским О.Г.П.У. в отозвании его из тайги куда-либо в район на другую работу, ввиду его болезненного состояния. В данное время он начал страдать ревматизмом. На лесозаготовке в д. Подволошино Киренского района он уже работает второй год лесорубом и живет в лесном бараке. Знает он языки английский, немецкий и французский, хотя не в полном совершенстве, но может быть использован как преподаватель в кружках. Наше мнение и просьба, можно было бы, ввиду его состояния, использовать его по выбору О.Г.П.У. на одной из вышеизложенных должностей…»

«Вам тут не богадельня…»

Из письма Юрия КЛОЧКОВА (11 лет), 1931 г., Иваново-Вознесенск: «Я и сестра моя Галя 4 лет обращаемся к вам с просьбой найти возможность освободить нашего папу, находившегося в Москве в психиатрическом институте имени Сербского на экспертизе, взятого в 1930 года в мае и посаженного в «Бутырку», где он заболел. Наша мама работала рабочей и училась на вечерних курсах, в дни отдыха воспитывала нас. В тяжелой разлуке с папой не выдержала, сошла с ума и находится с августа в психлечебнице при первой советской больнице в Иваново-Вознесенске. Ее может спасти возвращение папы к нам. Просим спасти и нашу маму».

Заявление детей Зины, Виктора, Нины, Жени БАХВАЛОВЫХ (от 4 до 15 лет). 10 февраля 1935 г., Московская обл., д. Липячи: «Мы, дети малолетние, находимся без матери и без отца. Мать наша умерла, 7 лет живем у престарелой бабушки 69 лет. Отец наш, Бахвалов Александр Григорьевич, в 1932 году 10 марта был арестован по 58-й статье и выслан в Казахстан на Аральское море, где по сие время отбывает срок. Помощи от него никакой нет, и бабушка воспитывать и учить нас не может, и мы должны прекратить свое учение. Учиться нам бросить жаль, а помощи нет ни от кого. Отказали, говоря, что у нас не богадельня. И мы просили бы, чтобы выдавали нам один хлеб для поддержки, а потому обращаемся к вам с просьбой войти в наше положение, что нас 4 человека и учиться желаем продолжать дальше, а посему и обращаемся к вам, чтобы досрочно освободили нашего отца или выдавали бы какой-либо паек хлеба».

Подлинные письма детей хранятся в Государственном архиве РФ. Большая их подборка опубликована в альманахе «Дорогая Екатерина Павловна…» Письма женщин и детей. Письма в их защиту, 1920-1936», изданном в Санкт-Петербурге.