Три зависимости и рак. О чем Элтон Джон рассказал в своей автобиографии

Об Элтоне Джоне написана не одна книга, но, лишь разменяв восьмой десяток, певец понял, что никто не сможет рассказать о нем лучше его самого, и представил публике автобиографию «Я — Элтон Джон. Вечеринка длиной в жизнь». Как артист боролся со своими тремя зависимостями, почему в 70 лет у него практически отнялись ноги и что помогло ему забыть о заниженной самооценке? Об этом и много другом "АиФ" узнали из новой книге певца.  

О лечении зависимостей  

В Америке для меня никак не могли подобрать подходящую клинику. Большинство из них специализировались на одной зависимости, у меня же их было три: кокаин, алкоголь, еда. Я не хотел, чтобы каждую лечили по отдельности, это заняло бы очень много времени.

Но наконец клиника нашлась. Мне постоянно было там стыдно. Не из-за моих зависимостей, а потому, что нам полагалось делать все самим: убираться в палате, стелить постели. А я от этого совсем отвык. Самостоятельно я только брился и подтирал зад, все остальное за меня делали люди, которым я платил. Я не умел включать стиральную машину и попросил другую пациентку, Пегги, показать мне. Увидев, что я не шучу, она с готовностью взялась помогать, но это не отменяло того, что я в сорок три года не знал, как постирать белье. В неделю нам разрешалось тратить десять долларов на канцелярию или на жевательную резинку — так вот, я представления не имел, что сколько стоит. Годы прошли с тех пор, как я покупал что-нибудь в обычном магазине — не в аукционном доме и не в дизайнерском бутике. Позорище!  

Новость по теме

Элтон Джон не оставит наследство детям, чтобы приучить их к труду

О самооценке и честности  

В клинике, где я лечился от своих зависимостей, я внезапно понял, что у меня занижена самооценка. Наверное, именно поэтому я всю жизнь обожал выступать на сцене. Тебе сложно принять личный комплимент, поверить в его искренность, и ты начинаешь искать обезличенную альтернативу: строчки чартов, аплодисменты зрителей, с которыми ты не знаком. Неудивительно, что на сцене все проблемы испарялись. И что жизнь вне сцены была сплошным хаосом.

Наркомания и алкоголизм — это всегда ложь, заметание следов, вранье самому себе, когда ты убеждаешь себя, что с тобой все в порядке, вранье другим — «не могу прийти, заболел», хотя на самом деле у тебя ломка или похмелье. Быть честным тяжело, но это дает свободу. Ты сбрасываешь багаж, который взвалила на тебя ложь, избавляешься от стыда и смущения.  

О матери  

Мама никогда не чувствовала себя виноватой, не думала, что поступает неправильно. Лучшее, чего можно было от нее ожидать, — ужасная ссора, в которой, конечно же, последнее слово оставалось за ней; затем все неловко улаживалось и наступало короткое перемирие до следующей истерики. С годами способность устраивать жуткие молчаливые сцены она довела до поистине эпического уровня. Поверьте, я лишь немного преувеличиваю. Эта женщина десять лет общалась со своей родной сестрой только посредством скандалов по ничтожным поводам — например, из-за того, добавила ли тетя Уин ей молоко в чай или нет. Непоколебимая верность отвратительному характеру в восьмидесятые даже заставила ее покинуть страну; разругавшись со мной и одним из сыновей Дерфа от первого брака, мама решила эмигрировать на Менорку. То есть ей легче было уехать за границу, чем пойти и попросить прощения. Нет никакого смысла урезонивать такого человека.

О проблемах с волосами

Британскую прессу куда больше интересовало то, что происходит у меня на макушке, чем моя ориентация. Не могу их винить: я и сам последние пару лет тревожился по этому поводу. Волосы начали редеть в начале семидесятых, а после неудачной окраски в Нью-Йорке выпадали уже целыми прядями.

В конце концов я сдался и заказал шиньон в фирме, которая делает парики для голливудских фильмов. Удивительная вещь! Долгие годы народ никак не мог успокоиться из-за моих волос, то есть их отсутствия. Но, как только я начал носить шиньон, а затем парик, безумие полностью прекратилось. Правда, у париков есть свои недостатки. Несколько лет назад я спокойно спал у себя дома в Атланте, как вдруг меня разбудили голоса. Я решил, что это грабители. Натянул халат и, крадучись, двинулся на кухню. Пройдя полкоридора, я понял, что забыл парик. Тогда я поспешно вернулся в спальню: уж если и суждено погибнуть от рук бандитов, то лучше с волосами. Быстро нахлобучив парик, я вышел на кухню и увидел двух водопроводчиков: их прислали чинить подтекающий кран. Они страшно извинялись, что разбудили меня, но, несмотря на явное облегчение, я все-таки заметил, что рабочие таращат на меня глаза с нескрываемым изумлением. «Вот что значит впервые лично узреть звезду», — подумал я и побрел обратно в спальню. Заглянув по пути в ванную комнату, я бросил взгляд в зеркало и понял: рабочих потрясло вовсе не то, что они живьем увидели легендарного Элтона Джона. Просто легендарный Элтон Джон в спешке напялил парик наизнанку.

 О раке

Подготовка к прощальному турне шла полным ходом, как вдруг во время обычного планового обследования выяснилось, что у меня рак.

Операцию по удалению простаты мне сделали в Лос-Анджелесе быстро и тайно. Мы сделали все, чтобы слухи о болезни не просочились в прессу: не хватало только, чтобы газеты разразились истерическими статьями с фотографиями нашего дома.

Спустя десять дней я вернулся на сцену в «Цезарь Палас». Но почти сразу по приезде в Лас-Вегасе мне стало ясно: что-то не так. Утром я проснулся с ощущением легкого дискомфорта. В течение дня боль усиливалась и ко времени выхода на сцену стала невыносимой. Я едва сдерживал слезы. Группа предложила отменить шоу, но я отказался. Прежде чем вы начнете превозносить мою храбрость и верность профессии, должен объяснить: дело вовсе не в том, что я такой стойкий оловянный солдатик и что «шоу должно продолжаться». Просто я решил, что лучше уж выйти на сцену, чем корчиться от боли дома. Отчасти это помогло. По крайней мере, я отвлекся от мрачных мыслей о болезни, особенно когда осознал, что последствия операции начинают сказываться на мочевом пузыре.

Статья по теме

Почему звёзды прощаются, но не уходят со сцены?

Забавно. Если бы только публика знала! Процесс писанья перед залом, где сидят четыре тысячи человек, конечно, может сделать твой день, но это нехороший признак. Как выяснилось, у меня возникло очень редкое и неожиданное послеоперационное осложнение: из лимфатических узлов сочилась жидкость. В больнице ее осушили, и боль прошла. Потом жидкость снова скопилась в лимфоузлах, и боль вернулась. Замечательно: меня ждал еще один мучительный вечер на сцене «Цезарь Палас». Цикл страданий повторялся месяца два с половиной, а потом неожиданно все прошло после плановой колоноскопии за несколько дней до моего семидесятилетия.

Тот вечер получился волшебным. Честно, я прекрасно могу прожить без мероприятий, где меня чествуют, — я вообще не любитель комплиментов. Но настроение тогда было чудесное. Больше нет рака, больше нет боли. Операция прошла успешно. Осложнения устранены. Я собираюсь на гастроли по Южной Америке в компании Джеймса Тейлора. Все возвращается на круги своя. А потом я едва не умер.

О смерти

Говорят, мне повезло: со мной работали потрясающие доктора, и я получал лучшую медицинскую помощь. Хотя, должен сказать, в те дни я не чувствовал себя везунчиком.

В клинике, ночью, в полном одиночестве, я молился. «Пожалуйста, — шептал я, — не дай мне умереть, пожалуйста, позволь еще раз увидеть детей, пожалуйста, подари еще немного времени». Странно, но дни восстановления, проведенные в «Вудсайде» безвылазно, я считаю ответом на свои молитвы. Ты хочешь еще немного времени? Тогда научись жить вот так. Сбавь скорость. Мне словно показали иную жизнь, и я вдруг понял, что люблю ее гораздо больше, чем вечное скитание по дорогам мира. И если раньше во мне еще закрадывались сомнения по поводу прекращения гастролей, то сейчас они полностью испарились. Я чувствовал, что принял правильное решение.

Спустя одиннадцать дней меня выписали. Ходить я не мог — сильно болели ноги. К тому же огромное количество антибиотиков убило во мне все бактерии, как вредные, так и полезные. Но, по крайней мере, я был дома. Семь недель ушло на восстановление — я учился даже заново ходить. Из дома выезжал только для встречи с доктором. Нечто вроде вынужденного отпуска, и в другой ситуации я наверняка полез бы на стену: не помню ни одного случая, чтобы я так долго находился дома.

Об интригах  

 Когда ты богат и знаменит, тебя словно окружает стена, состоящая из прислуги и прихлебал. Очень легко попасть в такую ловушку, особенно если не хватило ума не допустить такого. Сегодня я вижу это постоянно, особенно в рэперской среде: они ходят повсюду с бесконечной свитой, куда более многочисленной, чем та, что вилась около Элвиса. Рэперы часто даже не ведают, что творят, они действуют из благих побуждений: дают работу друзьям детства, особенно если их детство прошло не в самом приятном районе. Но благотворительность такого рода опасна. Ты думаешь, что окружаешь себя людьми, которые облегчат твою жизнь, но на самом деле изолируешь себя от внешнего мира. И чем больше изолируешь, тем глубже погружаешься в иллюзию, — по крайней мере, так было со мной. Ты превращаешься в другого человека, не того, каким тебе предназначено быть от рождения, — и твоя жизнь становится тяжелее, а ты сам постоянно чувствуешь себя несчастным. И в конце концов оказываешься в подобии средневекового королевского двора, где ты монарх, а приближенные вокруг плетут интриги, стремясь стать к тебе еще ближе, получить больше влияния на тебя. Боясь потерять свое место под солнцем, они подсиживают друг друга. Гротескный иллюзорный мир, который разрушает душу. Но этот мир ты создаешь сам.