Роман Карцев. «Шутит так, что живот надорвешь, а глаза-то грустные»

«Не хотим хорошо жить! Никто не заставит нас хорошо жить! Мы отстаиваем свой гибельный путь и рвем каждого, кто хочет вытащить нас из капкана! Умных, образованных, очкастых - вон из страны, со смаком, одного за другим. Пока все не станут одинаковыми… И приучили себя. Умираем, но не отдаем. Ни цепь, ни миску, ни государственную собачью будку! Это наш путь! И мы на нем лежим, рыча и завывая, в стороне от всего человечества».

Время управдомов

Роман Карцев был из тех юмористов, о ком говорят: «Шутит так, что живот надорвешь, а глаза-то грустные». Потрясающее сочетание, благодаря которому его роли в кино и на сцене запоминались с первого раза и навсегда, а отдельные реплики давно ушли в народ. А как талантливо он умел говорить между строк - паузой, взглядом, многозначительным молчанием...

Как и положено настоящему артисту, Карцев не склонен был относиться к собственной персоне с излишним пиететом. И уж подавно не соглашался, когда его записывали в классики юмора (таковым он считал, к примеру, Аркадия Райкина), а свои роли в кино называл «мимолетным явлением». Впрочем, здесь с Романом Андреевичем не согласятся зрители, которые помнят и любят его по многим фильмам, - чего стоит один только председатель домкома Швондер из «Собачьего сердца»! «Хозяин жизни» в кожаной тужурке в исполнении Карцева получился фигурой одновременно и жалкой, и забавной в своей непрошибаемой дурости, и пугающей, а главное - до боли знакомой даже в наши дни, совсем как его «брат по разуму» Шариков.

Сам Роман Андреевич тоже полагал, что образ его персонажа «износу не знает». Лет пять назад, когда актер приехал с концертом в Минск, в интервью его спросили, не настало ли опять время швондеров. И Карцев ответил: «Швондера я играю всю жизнь. Жванецкий всегда писал о них, называя «долбодубами». И Булгаков о таких упоминал. И сейчас они есть. Моментально назову, кто Швондер, кто Шариков...»

Самой удачной своей киноработой актер считал образ Боярского в фильме «Биндюжник и Король». Роль разбитного одессита села на Карцева как влитая. И неудивительно - он ведь сам родился в Одессе, с молоком матери впитал неповторимый одесский юмор и особый взгляд на жизнь. Даже став известным артистом и повидав мир, Роман Андреевич неизменно повторял: «Одесса - лучший город на свете».

Малой, Сухой и Писатель. Чем сражал женщин Роман Карцев Подробнее

Высшая лига

Путь к актерской славе, к слову, был тернист - так, в юности Карцеву даже довелось трудиться наладчиком швейных машин на фабрике «Молодая гвардия».

Здесь надо отметить, что Карцев, даже будучи низеньким и худеньким (одежду он до 30 лет покупал в «Детском мире»), всегда пользовался успехом у женщин - хотя женился довольно поздно, один раз и на всю жизнь. «Природа обделила меня ростом и весом, - говорил артист, - зато щедро отмерила чувства юмора, чтобы я мог над собой смеяться». Так вот, на фабрике, коллектив которой составляли в основном дамы, он катался как сыр в масле - те его жалели и вечно подкармливали. А еще были в восторге от частушек и куплетов в его исполнении.

После одного случая швеи стали обожать Карцева еще больше. Однажды на фабрику явился директор предприятия и решил пройтись по цехам. Одной работнице он бросил грубое: «Встань, корова!» Женщина расплакалась. Оказавшийся поблизости Карцев немедленно вспылил: «Извинись, жлоб!» Директор, не сразу обретя дар речи от шока, распорядился гнать наглеца с фабрики. Однако за Романа вступился весь цех, и его не тронули. А вот хама-директора спустя несколько лет судили за растрату госимущества.

Вообще-то Карцев не любил вспоминать о прошлом. Разве что часто повторял: мол, если бы не три человека в его жизни, так и чинил бы швейные машинки в Одессе... Главный из них, Виктор Ильченко, стал его лучшим другом и многолетним эстрадным партнером. Репризы для дуэта сочинял Михаил Жванецкий - непревзойденный мастер тонкой, умной, хлесткой сатиры. Не остался равнодушным к творчеству троицы и Аркадий Райкин, который пригласил всю компанию в свой Ленинградский театр миниатюр, тем самым вручив им пропуск в высшую лигу советского юмора.

По пять и по три

Со временем, правда, трио Карцев-Ильченко-Жванецкий отпочковалось от театра Райкина и зажило своей нескучной жизнью. Всесоюзная слава, гастроли, правительственные концерты… Впрочем, советское руководство трудно было зачислить в ряды «благодарной публики». Цензура то и дело запрещала номера юмористов, а партийные бонзы даже на самые искрометные выступления реагировали, мягко говоря, сдержанно, что не раз ставило артистов в неловкое положение.

Иное дело - бешеная популярность в народе. Пластинки с концертами Карцева и Ильченко заслушивали до дыр, а бессмертное «Раки вчера были по пять рублей, но очень большие, а сегодня по три, но совсем маленькие…» можно было услышать и от слесаря, и от академика. Людей, рассуждал Роман Андреевич, мало рассмешить - важно, чтобы зритель понял, над чем и почему он смеется: «Осмысленный юмор - вот это смешно! Не выдуманный, не придуманный. Поэтому он и оставлял и грусть, и хохот…»

Чиновникам из Политбюро не под силу было уловить в карцевских монологах завуалированную сатиру, высмеивание «показухи» и глупости - наверное, поэтому они и не смеялись на его концертах. С другой стороны, поняли бы хоть малую часть - точно задушили бы цензурой. Взять, к примеру, великолепную сценку «Крысюк»: человек пытается узнать в справочной, почему у него не работает телефон. Постепенно выясняется, что ему изменили не только номер, но и адрес, а также профессию, возраст и национальность. Совершенно кафкианская история про советскую действительность, способную запросто перелицевать всю жизнь и судьбу человека…

После смерти Виктора Ильченко в 1992 году Карцев так и остался эстрадным одиночкой: многочисленные «шабаши смехачей», плодившиеся на телевидении как грибы после дождя, вызывали у него вполне обоснованный скепсис. «Слушать наше радио и смотреть наш телевизор надо, чтобы знать, когда убегать!» - «срезать» меткой фразой Роман Андреевич умел не хуже Жванецкого.

Он продолжал выступать - в память об Ильченко. И похоронить себя просил рядом с могилой друга. Так и сделали в октябре 2018 года, когда сердце Карцева остановилось. Для Жванецкого его смерть стала настоящей трагедией. «Я потерял не просто друга - брата, - признавался сатирик. - Когда-то мы втроем покоряли Москву, а теперь я остался один...»

В ТЕМУ

Карцева называли пророком от сатиры: бывало, читал он со сцены монолог, а потом «шутка юмора» вдруг воплощалась в реальность - порой спустя десятилетия. Сам Роман Андреевич подчеркивал: «Это тексты гениального Михаила Жванецкого, а я всего лишь читаю их публично». Но ведь у Жванецкого сотни монологов, а Карцев выбирал из них именно те, что и ныне звучат на злобу дня. Взять хотя бы знаменитый «Реквием по СССР».

«Предлагаю рухнуть в СССР! Возродить колхозы, «пятилетки», голосовать за одну партию, думать всем одинаково. Играть в теннис между собой. На Олимпиаду выпускать только надежных… Остановить инвестиции. Продолжить «холодную войну» с Америкой. Пустые прилавки должны опять украсить нашу страну… И вперед, к победе коммунизма! В одной отдельно взятой бедной стране!»