Владимир Сварцевич: «Как я работал в чернобыльской «Зоне»

Первомайские праздники 1986 года. Рижское взморье. Беседка, праздничный стол, музыка по старенькой «Спидоле». Сквозь шум и треск эфира — «Голос Америки», диктор несколько раз повторяет сообщение о ядерном взрыве в СССР. Были слова о том, что радиоактивное облако накрыло Европу, а загрязнения обнаружены даже в арктических областях Норвегии, Финляндии и Швеции. В Москве уже ходила информация об аварии, а в программе «Время» шли бодрые сюжеты о праздновании Первомая, вести с полей о весеннем севе.

Весь мир уже знал о катастрофе, случившейся в 100 километрах от Киева. Парадокс: словно в насмешку, в советских газетах появились счастливые лица демонстрантов на Крещатике. А впору было бросать клич по всей стране, как в годы Великой Отечественной войны, — «Вставай, страна огромная». Как рассказывали потом знающие люди, Михаил Горбачев тогда сказал Первому секретарю ЦК КП Украины Владимиру Щербицкому: «Не проведешь первомайскую демонстрацию — можешь распрощаться с партией». И тот взял с собой на демонстрацию, в которой приняли участие более 120 тысяч киевлян, внука Володю. По данным местного КГБ, тогда уровень радиации в городе превышал норму в сотни раз. Несмотря на всесоюзную антиалкогольную кампанию, в Киеве в свободной продаже появилось дефицитное красное вино — «от радиации».

•  
•  
•  
•  

Информация о Чернобыльской катастрофе появилась на Центральном телевидении только спустя двое суток. Люди метались в поисках информации, появились репортеры-добровольцы, желающие поехать в Чернобыль. Но брешь в цензуре пробить не удавалось. Узнавали, что в военкоматах СССР идет призыв запасников для работы в «зоне». Оказалось, что тогда в странную и таинственную «зону» военкоматы отправили десятки тысяч людей. Требовались резервисты второй категории-мужчины не старше 35 лет, имеющие двоих детей. На промышленных предприятиях шел свой призыв. Для работяг это подавалось как обычная командировка.

Спустя много лет выяснилось, что еще 29 апреля 1986 года состоялось заседание Политбюро ЦК КПСС, где впервые в практике «партийного совнаркома» решался главный вопрос — какую информацию о Чернобыле давать стране и миру.

В Чернобыльскую зону я попал со стороны Белоруссии. Помогли минские коллеги, которые сообщили, что в республике под радиоактивный дождь попали три района, прилегающие к Чернобылю. Для поездки в зараженную зону не требовалось никаких спецпропусков. Путь лежал в Брагинский район Гомельской области, который оказался в 30-километровой зоне отчуждения. Из Брагинского района эвакуировали около 30 тысяч человек, и только старики наотрез отказались покидать родные места.

•  
•  
•  
•  

В ликвидации последствий Чернобыльского взрыва принимали участие 45 полков гражданской обороны, которые формировали в Литве, Латвии, Белоруссии. И последний полк покинул «зону» только в 1989 году. Из почти 250-тысячной армии ликвидаторов 62 тысячи человек прибыли из городов, сел и хуторов Ростовской области и республик Северного Кавказа. Вот в один из таких полков и предстояло попасть.

По дороге в «зону» хотелось купить спиртного — все были наслышаны, что красное вино и сало помогают от радиации. Но на дверях закрытых сельских магазинов висели объявления — «Майский лимит винно-водочных изделий выбран. Время выдачи талонов на июнь неизвестно».

Выручили местные жители, подарив трехлитровую банку отменного бурякового первача. Вот с этой банкой самогонки я приехал в ростовский полк гражданской обороны. А там - концерт художественной самодеятельности для ликвидаторов. На фоне виднеющейся вдали Чернобыльской АЭС с развороченным реактором пели и плясали артисты на большой резиновой площадке. Вокруг сидели и стояли около тысячи запасников. Иногда они хлопали, сгоняя аплодисментами ворон с деревьев. Эти фотографии сделаны именно тогда, в тот странный день.

•  
•  
•  
•  

А после выдали новенькую полевую форму-«афганку» и персональный дозиметр-накопитель, данные которого ежедневно заносились в специальный журнал. Хотя многие ликвидаторы тогда не знали, что получали радиационную дозу, в 3-4 раза превышающую норму. Приборы не отражали реальной радиации и скорее были фактором психологической поддержки. Но ликвидаторы пользовались теми приборами, что выдавали. Средств защиты тоже не было — кроме простейших респираторов. А радиация присутствовала везде — в палатках для жилья, в волосах на голове и подушках. Уже на третий день во рту чувствовался свинцовый привкус, болела голова и одолевал понос. Запрещалось пить колодезную воду и курить. Но запреты мало кого смущали, тем более стояло страшное пекло, от которого не спасал даже сильный ветер. Наоборот, ветер со стороны Чернобыля приносил новые порции радиации.

•  
•  
•  
•  

Каждое утро подъем — по армейскому распорядку, но с обязательной оздоровительной процедурой — все ликвидаторы проходили через штабной автобус «Икарус», в котором стояли молочные фляги (около 40 литров каждая) с красным молдавским «Каберне». Вино пили из 350-граммовых солдатских кружек — кто сколько может. Затем завтрак в армейских палатках-столовых. Слава богу, кормили как на убой. Многие дефицитные продукты, которых не было в магазинах, подвозились каждый день.

На работу в «зону» выезжали как на войну — большой колонной, состоявшей из бронетранспортеров и автомобилей повышенной проходимости. Иногда проезжали сквозь рыжий ельник, пораженный радиацией. Страшна картина! Словно неизвестный художник покрасил деревья желтой краской. Завидев колонну, редкие жители деревень, в основном старики, спешили к машинам. К нам подошла старушка, держа в одной руке кошку, в другой — лукошко с яйцами. «Сынки, замерьте мою Василису, жить-то будет?»

Жизнь вокруг «зоны» продолжалась, люди разводили коров, кроликов, сеяли хлеб.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции