Сковырнуть «Хруща». Как «товарищи» отправили Никиту Сергеевича на пенсию

Краткая и скупая информация о прошедшем 14 октября 1964 г. внеочередном Пленуме ЦК КПСС в советской печати появилась лишь 16 октября: Никита Сергеевич Хрущёв отставлен с постов 1-го секретаря ЦК Компартии и Председателя Совета министров. Новый первый секретарь — Брежнев, председатель Совмина — Косыгин. В конце октября в крайкомы, обкомы и отделы ЦК разлетелся и протокол со стенографическим отчётом. Главное — доклад Михаила Суслова: именно ему как одному из самых опытных членов ЦК «заговорщики» поручили выступить на пленуме. Сказав несколько дежурных фраз об инициативе и энергии Хрущёва, его заслугах вроде разоблачения культа личности Сталина, Суслов по полной программе оттоптался на «перегибах».

Порка не понадобилась

Мало кто знал, что первоначальный вариант доклада был намного пафоснее, Суслов читал усечённый. Просто «порка» на пленуме уже не понадобилась. Перед пленумом в Кремле за закрытыми дверями заседал Президиум ЦК, там Хрущёва уже вынудили написать заявление об отставке. По воспоминаниям председателя КГБ В. Семичастного, разговоры между членами ЦК о смещении Хрущёва начались ещё весной 1964 г. Соратники в апреле праздновали 70-летний юбилей Никиты Сергеевича, а сами уже «щупали» друг друга на готовность к решительным действиям. Несколько месяцев детали будущих событий обсуждались во время выездов членов ЦК на охоту в Завидово.

О том, что «товарищи» что-то задумали, Хрущёв знал. Из воспоминаний сына — Сергея Никитовича — известно: о тайных совещаниях верхушки ЦК поведал В. Галюков, близкий к члену ЦК Н. Игнатову. Тот, как выяснилось, кроме всего прочего, частенько называл шефа пренебрежительно — «Хрущ». Однако в начале октября кремлёвский хозяин отправился на отдых в любимую Пицунду: там между делом то грозился по возвращении показать соратникам «кузькину мать», то говорил, что если дело в нём, то бороться не станет...

12 октября, как вспоминал Сергей Хрущёв, позвонил М. Суслов и настойчиво пригласил отца в Москву — дескать, возникли срочные вопросы по сельскому хозяйству. 13-го днём самолёт 1-го секретаря, который во «Внукове» раньше «гурьбой встречали соратники», поджидали только шеф КГБ и начальник управления охраны Чекалов. Всё было под контролем.

Обиды вернули... «волгой»

Обсуждался ли арест Первого? «Если у кого-то такая мысль и возникала, то серьёзно этот вариант не рассматривался и не обсуждался, — рассказывает Сергей ДЕВЯТОВ, советник директора ФСО, заведующий кафедрой отечественной истории ХХ века истфака МГУ. — Время было уже другое: жёсткая система сталинских репрессий как мотивация к лояльности со смертью Сталина была исчерпана. Сотни тысяч людей вышли из лагерей, миллионы были реабилитированы. Одновременно при Хрущёве был понижен статус госбезопасности, в экономике государст­во занялось не только тяжёлой и военной промышленностью, но и бытовыми нуждами людей. Стартовала программа жилищного строительст­ва, которая позволила перебраться из подвалов и бараков миллионам. Но шараханья из стороны в сторону, волевые, нелогичные решения — в обиход позже войдёт ругательное слово "волюнтаризм" — вызывали раздражение, в условиях планового хозяйства приводили к ошибкам и провалам. При Хрущёве страна начала периодически тратить золотой запас на покупку хлеба за границей — причём из года в год всё больше и больше».

Кроме критики реорганизаций, ухудшавших показатели народного хозяйства, соратники раскритиковали и внешнюю политику, рассказывает в своём исследовании событий тех дней Рудольф Пихоя, заведующий историческим отделением Российской академии народного хозяйства и госслужбы. Хрущёва обвиняли в авантюризме: несколько раз ставил страну на грань ядерной войны. Не лучше складывались, по оценке авторов подготовленного к пленуму доклада, и отношения с соц­странами. Хрущёв называл Мао Цзедуна «старой калошей», лидера Румынии учил сельскому хозяйству и т. д. Политика помощи странам «третьего мира» оценивалась как неэффективная, убыточная и провальная. Соратники подсчитали, что в 1963 г. лидер был за границей 170 дней, а в многодневные поездки брал с собой большую свиту и родст­венников.

Впрочем, наиболее эмоциональный отклик в сердцах членов Президиума ЦК получил пункт обвинений о нетоварищеском отношении. «Как вы отзываетесь о товарищах, о секретариате? — обличал его на тайном заседании президиума Леонид Брежнев (детали заседания стали известны из рассекреченных записей, которые на заседании вёл руководитель Общего отдела ЦК Малин, и из черновиков выступлений). — Он ведёт большую работу, а вы говорите, что мы, как кобели, сцим (так в тексте. — Ред.) на тумбу... А кто из нас ходит без ярлыков?» Р. Пихоя приводит такие строчки из подготовленного заговорщиками доклада: «...Не только уши вянут — чугунные тумбы краснеют. Дурак, бездельник, лентяй, вонь, грязная муха, мокрая курица, дерь­мо, говно, жопа — это только "печатные" из употребляемых им оскорблений. Наиболее ходкие никакая бумага не выдержит...»

Как утверждает Сергей Хрущёв, главным ответом отца на обвинения в узурпации власти и культе личности были слова: «Моя заслуга, что вы можете меня критиковать!» Фраза на самом деле звучала так: «Мажете меня говном, а я не могу возразить!» Однако в том, что времена кровавого сталинского стиля управления страной прошли, и правда была огромная заслуга Хрущёва. Времена изменились, а вот люди — не очень. Сергей Никитич писал, что в вину отцу теперь ставили всё то, что раньше сами же горячо одобряли и поддер­живали. А насчёт подхалимов вспоминал такой эпизод. Жена Никиты Хрущёва Нина Петровна была на отдыхе в Карловых Варах. «В этом году она поехала туда, как нередко бывало и прежде, вместе с женой Брежнева —Викторией Петровной. М. В. Зимянин, бывший в то время послом СССР в Чехо­словакии, рассыпался перед мамой в любезностях, привозил сувениры. ... Зазвонил телефон, и телефонистка сообщила, что маму просит товарищ Зимянин. Она тогда ничего не знала о происшедшем. По­здоровавшись, Зимянин сказал, что он звонит из Москвы, там состоялся Пленум ЦК, где сняли Хрущёва, а он, Зимянин, "врезал" по методам хрущёвского руководства. Михаил Васильевич поздравил маму с избранием на пост Первого секретаря ЦК Леонида Ильича Брежнева. Мама продолжала молчать... Он наконец понял, что по привычке попросил его соединить с Ниной Петровной вместо Виктории Петровны!.. Ему хотелось первым доложиться Брежневой — и такой конфуз...»

За бывшим уже первым секретарём после отставки сохранили «кремлёвский паёк», медобслуживание в 4-м управлении Минздрава, пенсию в размере зарплаты — 500 рублей. Вместо резиденции на Воробьёвском шоссе дали госдачу в Петрово-Дальнем, в Подмосковье. К слову, оставили и охрану. А вот вместо роскошного «ЗИЛа»

бывшему хозяину Кремля подогнали к дому «Чайку», но кто-то решил «уколоть»: «Чайку» в этот же день заменили на «Волгу». Общаться с опальным лидером в то время было не очень хорошо для карьеры. Поэтому Никита Сергеевич проводил время, копаясь на огороде, гуляя по окрестностям с приёмником «Сокол» на животе. А ещё во время прогулок по лесу читал спонтанные лекции об «обстановке в мире» простым трудящимся, отдыхавшим в соседнем санатории.

Александр Колесниченко