Евсти-гений. Гениальные роли и минутные «пустячки» Евгения Евстигнеева

Он не блистал в звёзд­ных ролях мирового репертуара, хотя сыграл около 150 ролей в театре и кино. И всё же он стал тем Артистом, чьё имя не требует «добавок» из званий и премий. Он просто - Евгений Евстигнеев. Или, как его звали порой полушутливо, - Евстигений.

«Через ноги»

Незабываемая походка его профессора Плейшнера из «Семнадцати мгновений весны» - плечиком вперёд, голова вжата, чуть бочком, точно стесняясь или страшась чего-то - родилась в студенческом ещё этюде: как старый еврей обходит на дороге лужи. Евстигнеев придавал походке человека огромное значение. Александр Калягин вспоминал, что он вообще к образам часто шёл «через ноги» - прежде всего искал походку. 

При отсутствии ярких внеш­них данных Евстигнеев запоминался даже в маленьких эпизодах - необычный низкий голос, интонации, улыбка… Чтобы снимать в роли начальника пионерского лагеря Дынина в «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён» только Евстигнеева, режиссёр Элем Климов готов был вообще отказаться от работы над картиной. Позже он пробовал любимого артиста, чувствуя его мощь, и на роль Распутина в «Агонии». У Владимира Бортко в «Собачьем сердце» Евстигнеев сыграл, пожалуй, главную в своей жизни кинороль - профессора Преображенского, о которой мечтали Михаил Ульянов и Алексей Баталов. Евстигнеев, родом из рабочей семьи, сам начинавший рабочим на заводе, а в Москве вызывавший поначалу усмешки своей провинциальностью, костюмом, речью, более всего запомнился в двух образах профессоров-интеллигентов - Плейшнера и Преображенского.

Всю жизнь на сцене и экране он был, по словам Александра Ширвиндта, «явлением патологической органики». Чеховского Фирса в финале «Вишнёвого сада», где его запирают, забытого, в доме, актёр в последние годы играл, приняв перед выходом нитроглицерин… Цену за такое всепоглощающее вживание в образы он заплатил высокую - несколько инфарк­тов. Изношенное, больное сердце стало причиной его смерти в 1992 г. в лондонской клинике. Туда артист прилетел, согласившись, после уговоров и сомнений, на сложную операцию, найдя деньги на неё. Ему было 65... Что положение его более чем серьёзное, он понимал. Мог сказать жене: «Я скоро умру». Часто бывал подавленным, печальным. А ведь он совсем недавно женился в третий раз. Супруга - Ирина Цывина, его студентка, почти на 4 десятилетия младше - приехала в столицу поступать с фотографией своего кумира в сумочке. Они прожили 4 года… Евстигнеев преподавал, его обожали ученики. А вот во МХАТе… 

Когда Олега Ефремова по­звали возглавить этот тихо угасающий, а некогда великий театр, он ушёл из «Современника», предложив некоторым его артистам уйти вместе с ним. Евстигнеев последовал за Ефре­мовым - другом, единомышленником, лидером. И коллег своих, «современниковцев», он, один из «отцов-основателей» и звёзд легендарного театра, призывал последовать его примеру. Иные тогда сочли его предателем. Годы спустя, когда МХАТ переживёт мучительный раскол, Евстигнеев снова будет с Ефремовым. А ещё позже, когда он попросит своего худрука о меньшей нагрузке из-за проблем с серд­цем (пережил второй инфаркт), услышит: «Тяжело? Выходи на пенсию…»

«Ждите, вернусь!»

Как и всё его поколение войны, Евстигнеев видел с детства немало горя. В 6 лет потерял отца, в 17 - отчима. Сводный брат по отцу Сергей рано умер. Сам Евстигнеев вспоминал, как в войну вместе с такими же полуголодными подростками работал на заводе сутками, без сна. У артиста, вспоминали коллеги, на всю жизнь осталась удивительная способность засыпать везде - хоть на полу, на полчаса, прямо на съёмках… 

Когда его впервые спросили, хочет ли он стать артистом, чест­но ответил: «Не знаю». Работал монтёром, слесарем, выступал в заводском драмкружке, сам выучился игре на гитаре и пианино, а по ударным был просто мастер, наяривая джаз в Доме культуры в своём посёлке под Нижним Новгородом (тогда - г. Горьким). Тут-то его и приметил директор Горьковского теа­трального училища, пригласив «невероятного парня» учиться на артиста. Но воспротивилась мать. Ходила в отдел кадров завода - чтобы сыну не отдали документы. Актёрство она считала чем-то порочным.

Отучившись в театральном и отслужив в театре во Владимире, 28-летний Евстигнеев, уже лысеющий, откровенный провинциал, курящий «Беломор», обосновался в 1954-м в Москве. Имея амплуа комика и репутацию таланта-самородка, принят был на 3-й курс Школы-студии МХАТ. Учился вместе с Дорониной, Басилашвили, Козаковым и  Галиной Волчек, влюбившейся в него и ставшей его женой. Жили сложно. Сменили 8 квартир. Появился сын (­Денис Евстиг­неев, работает в кино. - Ред.). Галина Борисовна всегда вспоминает Евгения Александ­ровича по-доброму. Хотя брак их распался по его вине (второй супругой стала актриса «Современника» Лилия Журкина. В неё он влюбился, ещё будучи женатым на Волчек). 

В Лондон на операцию актёр уезжал со съёмок «Ермака», где играл Ивана Грозного. По­прощался: «Ждите, скоро вернусь!» Он недоснялся всего в 4 сценах. Это роковое «недо»… Сколько мог бы сыграть этот уникальный, «штучный» артист! Одна из, увы, немногих его классических ролей - Сатин в «На дне» в «Современнике». Знаменитый монолог о человеке Евстигнеев произносил так просто, бес­пафосно, вынимая со дна души то, от чего перехватывало горло (сохранилась запись спектакля). «Я некомедийный актёр вообще», - признавался он сам, великолепно игравший комические роли. Он, умевший смешить и в компаниях, и на съёмках, и в театре: знаменитые евстигнеевские оговорки на сцене стали уже легендами. Так, в «Большевиках» его Луначарский вдруг произносил: «У Ленина жоп лобтый» (вместо «лоб жёлтый»)... 

Много или мало осталось от Евстигнеева в нашем искусстве? Конечно, так хочется, чтобы было побольше! Сохранилась архивная запись-съёмка 1969 г. Евстигнеев показывает, как артисту надлежит кланяться публике: поясной поклон - ложам, глубокий - партеру, с достоинством - амфитеатру, а галёрке - взмах руками. Но даже этот минутный «пустячок» никто и никогда не сделает так, как Евсти-гений.

Марина МУРЗИНА