Сергей Гармаш: «Дома меня ругают!»

Девочка из детского дома вдруг узнаёт: она вовсе не сирота, как думала всю жизнь. Оказывается, её отец сидит в тюрьме за убийство матери. Известный актёр рассуждает с корреспондентом «АиФ» о природе ревности и любви.

«Могу быть грубым»

Ольга Шаблинская, «АиФ»: «Учиться – это жить, а жить – это учиться», – говорите вы. Всю жизнь играть по чьим-то сценариям и писать сценарий самому – совершенно разные вещи. Тяжело было чувст­вовать себя «первоклассником», Сергей Леонидович?

Сергей Гармаш: Не было тяжело, потому что я не чувствовал себя профессиональным сценаристом. Несколько дней назад посмотрел потрясающий документальный фильм «Бергман», посвящённый столетию режиссёра. Ингмар Бергман говорит: «Если бы ты знал, как это сделать, ты никогда бы этого не сделал». Это правда. Если ты пытаешься что-то сотворить от слова «творить» – сыграть роль, написать сценарий, поставить что-то – и в тебе есть безответственность, то очень здорово. Это очень творческий момент, сродни вдохновению. Есть много примеров, когда в моей жизни случалось что-то важное, а я был даже более чем безответ­ствен. Например, приехал на знакомство с режиссёром Юрием Кара пробоваться на водителя Римского в «Мастере и Маргарите». Это один съёмочный день. И буквально через одну минуту разговора, очень резко, матерно пошутив, я получил роль Ивана Бездомного! Понимаете, во мне не было груза ответственности и «госзаказа», и это важно. Я был свободен.

Я люблю жить фантазиями. Просмотр хорошего кино или спектакля мне всегда даёт импульс к размышлениям. Порой совершенно бредовые, глупые, смешные мысли посещают. Но какие-то вдруг становятся не бредовыми. Вот так, наверное, и произошло с фильмом «Два билета домой».

– Ваш герой Васнецов выходит из тюрьмы, отсидев за убийство изменившей ему жены…

– Я в своей жизни играл много сильных, мужественных, жёстких, отчаянных людей. И совсем не играл слабых, растерянных, потерянных. Именно такого человека мне очень хотелось сыграть. Это была моя мечта.

– Персонаж картины приходит домой, а жена не одна. Да ещё и в красках ему рассказала, как всё «это» было… Объясняясь с дочерью, ваш герой говорит о дикой вспышке ревности, состоянии аффекта, когда «ничего не помню». Сергей Леонидович, а вам знакомо чувство острой ревности на грани гнева?

– Катастрофической потери самообладания, когда всё выскользнуло из твоих рук и не знаешь, как дальше жить, не было. Но, безусловно, трудные моменты были. Мне знакомы ситуации, когда я могу стать неоправданно жёстким, грубым и чересчур эмоциональным. Это не лучшее моё качество. Мне иной раз говорят: «Прекратите кричать». Отвечаю, что я не кричу, я просто так эмоционален, это у меня такой громкий голос.

Но ваш вопрос был про ревность. Есть много женщин, которые живут внутри нас с именами Правда, Ложь, Злость, Доброта, Интуиция. И в том числе Ревность – вот эта гадина одна из очень коварных. Но, если бы мне предложили: «Давай её сейчас из тебя выгоним», я бы сказал: «Нет, оставьте, пусть живёт, я хочу всей палитрой обладать». Но кормить её нельзя, понимаете? Она крайне опасна. Ревность – первое, что может убивать любовь.

Сергей Гармаш: однажды жизнь у нас будет лучше, чем где бы то ни было Подробнее

«Я её ревновал»

– Вы ревновали свою жену актрису Инну Тимофееву?

– Я её ревновал, когда мы ещё не были мужем и женой. Всё было наивно-юношески, мы были студентами одного курса, случались какие-то размолвки. Допустим, она не шла в кино со мной, а шла с кем-то другим. Это и провоцировало ревность. Но на барометре ревности существует красная линия – вот её, наверное, я не достигал.

А в семейной жизни не было такого случая, чтобы ревность могла развиться. Повезло.

Я наблюдал в жизни зачастую тупую, слепую ревность. Об этом очень хорошо и подробно рассказано в одном из эпизодов картины «12», когда ревность ослепляет и сворачивает судьбы, в какой-то момент побеждает любовь, побеждает некрасиво. Такой победы не должно быть. Ну хорошо, ты ревновал-ревновал и доревновался до того, что убил свою любовь, – а дальше с чем жить? На месте любви сидит ревность, с ней жить невозможно, с ней не сживёшься.

– Ваш коллега Юрий Стоянов сказал «АиФ»: «Женщины намного лучше мужчин». А как вы считаете?

– А это обоснованно! С точки зрения конст­руктивного устройства женщина намного сложнее мужчины. Мужчина – это арифмометр, который рукой можно крутить, женщина – это компьютер. Бог же делал мужчину один раз, а женщину дважды и, естественно, когда переделывал, усовершенствовал. Женщина сильнее мужчины с точки зрения выживаемости, в этом я абсолютно убеждён, так устроена природа. Да, конечно, женщина лучше.

Если взять в Москве тысячу девушек и тысячу молодых людей 25-летнего возраста, то окажется, что среди стабильно работающих и самодостаточных первенство будет за женщинами. И разрыв будет очень большой, где-то 70 к 30. Потому что девушкам нужны лабутены, лак, краска для волос. И они поднимают свою пятую точку, бегут и что-то делают. Я это постоянно наблюдаю. И вижу, как ни печально, огромное количество молодых людей, которые, в ус не кашляя, спокойно сидят на деньгах папы и мамы, и ни один мускул у них не дрожит.

– А если жена или дочь попросят у вас что-то типа вышеназванных дорогущих туфель, что скажете?

– Они много у меня чего просят. И иногда мои первые слова могут быть: «А зачем вам это нужно сейчас?» Но они считают, что без этого нельзя. Мужчине, я думаю, гораздо легче прожить без новой марки «Мерседеса», чем женщине без норковой шубы.

– Соглашусь!

– Ну да, всем женщинам хочется поновее и покрасивее.

– А если Гармаш заработает большой гонорар и встанет вопрос: ему новое авто или жене норковая шуба, то…

– У меня дома парламентская форма правления. Я не являюсь главой семьи. То есть мне хочется быть главой семьи, и я иногда главу семьи играю. Но форма у нас парламентская. Поэтому, если вот такое завтра случится с гонораром и встанет этот вопрос, я предпочту предложить что-то третье.

«Страшный диктатор»

– Что же такое в вашем случае семейная парламентская форма?

– У нас бывают собрания. Вот сегодня мы будем разбирать нашего Ваню за его учёбу, поведение и за то, как он в последний раз разговаривал со своей няней. И начинаем долбать Ваню, все вместе. Такое может быть по отношению к Даше, к папе.

– За что?

– За плохое поведение. За чрезмерное увлечение алкоголем или за грубость. За какое-то необдуманное решение.

– Только мама у вас, я так понимаю, не обсуждается на «собраниях»?

– Почему? И мама тоже обсуждается. Все обсуждаются! Нет-нет, у нас демократия. Или видимость демократии. Для того чтобы хорошо чувствовать себя диктатором, нужно вокруг себя создавать очень демократическую атмосферу. В общем, важные вещи, в том числе материального плана, мы предпочитаем решать простым советским способом комсомольского собрания.

– Только что сказали, что вы не глава семьи. И тут же говорите про диктаторство. Так кто же всё-таки Гармаш дома?

– Послушайте, я страшный диктатор, но такой кукольный, домашний и комнатный. Мы очень часто можем с женой спорить и даже доходить до повышенных тонов. Это нормально. Недавно мне нужно было поздравить молодую семейную пару. Основной точкой моего пожелания и поздравления молодым людям была способность уступать наперегонки.