Икона для Сталина. Что не так в фильме «Мария. Спасти Москву»?

Декабрь 1941 года. В прифронтовой Москве младший лейтенант госбезопасности Мария Петрова (Мария Луговая) проверяет обстановку в квартире, где поселилась ясновидящая старица Матрона (Ольга Лапшина). К старице стоит очередь из женщин, мужья и дети которых находятся в действующей армии, и каждая из них слышит от Матроны что-то своё. Туманное предсказание получает и Мария, которая в своём докладе начальнику (Сергей Пускепалис) называет всё происходящее суевериями и призывает прекратить собрания.

Но после визита к Матроне самого товарища Сталина (Лера Горин) Петрова получает новое опасное задание: вместе с группой прикрытия она должна перейти линию фронта, проникнуть в оккупированный немцами город Порхов и добыть в местном храме чудотворную икону. Мария родом из этого города, хорошо его знает, но в храме служит новый священник отец Владимир (Артур Смольянинов), и никто не знает, на чьей он стороне. 

Фильм режиссера Веры Сторожевой «Мария. Спасти Москву» в художественной форме пересказывает один из религиозных мифов о Великой Отечественной войне. В принципе, таких мифов существует несколько: какие-то просто не имеют никаких доказательств, другие опираются только на устные и ничем не подтвержденные свидетельства. 

Так, о встрече Матроны Московской (она была канонизирована РПЦ в 1997 году) со Сталиным рассказывает только дочь женщины, у которой старица снимала комнату в военные годы (в фильме, кстати, это мальчик). А уже в житие Матроны этот эпизод не вошел как недостоверный и недоказанный.

Аналогично и с чудотворной иконой, которая спасла Москву в конце 1941 года: впервые эта история (тоже со ссылкой на устные свидетельства) появилась в печати в 1990-х годах. Документально она не подтверждается ничем, историки считают её выдумкой. К тому же в разных версиях называются разные образы, с которыми совершался этот облет: среди них, например, Тихвинская, Казанская, Владимирская иконы Божьей матери. Правда, та же Тихвинская икона всю войну пробыла на занятой немецкими войсками территории, а в Россию была возвращена лишь много лет спустя: в 2004 году.

В общем, никакой исторической основы у подобных мифов нет, да и быть, наверное, не может. Возможно, именно поэтому фильм, рассказывающий об этих событиях, оказался почти целиком составлен из отдельных сцен, которые стали чем-то вроде канона в современном военном кино.

Сталин курит трубку, говорит отрывисто и с грузинским акцентом, долго размышляет, прежде чем произнести хоть слово. Берия в непременном пенсне и тоже с грузинским акцентом. Сотрудники госбезопасности беспощадны к врагам революции (ну или к тем, кто подвернется под руку во время борьбы с врагами). Рядом с местом операции непременно действует большой партизанский отряд с хорошо обустроенной базой. Немецкие солдаты и офицеры одеты с иголочки, передвигаются на грузовых автомобилях с тентом и обязательных мотоциклах с коляской, держа наперевес пулемет MG 34.

Перечислять все «кубики» фильма, пожалуй, не имеет смысла. «Мария. Спасти Москву» выглядит как рождественская сказка. Жестокая, кровавая, но сказка. В ней нет места для бойцов Красной армии, которые, собственно, и отстояли Москву в ноябре-декабре 1941 года, а рассказ о провидческих способностях Матроны не дал возможности упомянуть о контрнаступлении советских войск, которое, к слову, началось 5 декабря. Зато есть Сталин, зачем-то раздумывающий — в декабре-то — о том, покинуть осажденный город или всё же остаться в столице символом стойкости. Линии фронта, кстати, тоже словно нет, и поэтому Мария с товарищами едет в тыл к немцам на обычном грузовике. До первой мины едет, конечно, но всё же.