Нина Усатова: «Раньше слово «бизнес» считалось у нас позорным»

В преддверии 70-летнего юбилея, который она отмечает 1 октября, народная артистка России пообщалась с корреспон­дентом «АиФ».

Ножки вместо голоса

Ольга Шаблинская, «АиФ»: — Нина Николаевна, вы снимаетесь с 1981 г., застали и советских режиссёров, и со­временных. Кино в СССР часто ругают за цензуру...

Нина Усатова: — А сейчас вообще бесцензурие, и это тоже плохо. Хоть что делай! Как хочешь ставь, как хочешь выгляди. Я не то что брюзжу, мол, «в наше время...». Но правда, выходит сейчас певица — что у неё вместо сценического наряда? Какие-то шортики, и у подтанцовки тоже — голые ножки, попки. Если ты петь не умеешь, а за тебя на заднем фоне работают эти голые ножки — лучше уж не выходи...

Не знаю, может, это и не про цензуру, а про воспитание, про отношение человека к своему делу, насколько ты уважаешь зрителей и сам себя. Сейчас ведь целуются на сцене и экране просто до изнеможения. Аж тошнёхонько делается — это не та тема, которую надо 24 часа в сутки показывать. А ведь в каждом деле есть свои тонкости, всегда можно определить, настоящее это или подделка.

— Что для вас является мерилом, камертоном?

— Смотришь старые фильмы и думаешь — боже мой! Я их в пример ставлю всегда молодым артистам: ребята, вы лучше вспомните «Простую историю», где Ульянов с Мордюковой. Вот они стоят в профиль, у меня аж душа разрывается от любви, а они даже не поцеловались. Помните эту сцену? Когда она стоит, готовая к этому поцелую, и он — и не могут! Голова кружилась, вот как любовь показана. И ты весь внутри перевернёшься, уже доиграешь за них в мыслях. А сегодня — ну как можно целоваться без чувств?!

Иногда такая боль накатывает за то, что происходит. Не хочется касаться темы телевидения, но когда так всё на виду и ещё усугубляется всё сплетнями, слухами... Я хочу видеть артиста на сцене и на экране, восхищаться им. Чтобы он был для меня тайной — вот тогда мне интересно. А знать про все его тролли-кролли — зачем?

Во многом сегодня мельчание. Вот родится ли новый Евстигнеев сейчас? Никто ведь не заменил ни Лебедева, ни Лаврова, ни Стржельчика — никто! Это настолько индивидуальная профессия, когда ты должен быть в ответе и за свою работу, и за интервью — за всё. Профессия тебя обязывает с уважением к ней относиться. И знать, что это ты можешь, а от чего-то надо и отказаться.

«Брали всё хорошее»

— К нам в редакцию в последнее время приходит много откликов с добрыми словами о советском времени. С чем это связано, по-вашему?

— Я думаю, много хорошего оттуда не взято. Раньше «бизнес» у нас было слово позорное, в советскую систему ценностей он не входил. А сейчас карьера с бизнесом на переднем плане.

Ой, не хочется в политику ударяться, но сейчас много говорят про возврат к СССР. Вернуть ничего нельзя, да и не надо. А надо выруливать в современном мире, взяв из прошлого всё хорошее. Как люди, когда в новое жильё переселялись, брали с собой из старого всё хорошее — бабушкин сундук, фотографии, дорогие сердцу вещи. Всё то, без чего не построить нового. А мы старое обрубили и без корней хотим сразу улететь в космос. Такого не бывает! Сейчас заходишь в метро — тебе место не уступят, сидят, уткнувшись в гаджеты, либо делают вид, что дремлют. Чтобы я сидела в метро и рядом со мной стоял старший — никогда в жизни! Даже сейчас в автобусе — лучше постою. А теперь уже анекдоты сочиняют: стоит бабка в метро над молодым парнем. «Парень, может, ты всё-таки встанешь?» — говорит. А он: «Бабка, я эти приколы знаю: я встану, ты сядешь». Как говорится, и смех, и грех.

В том, как большинство людей изменились, можно в один день убедиться.

— Как?

— Просто положи кошелёк на дороге или что-то ценное оставь. Через минуту уже не найдёшь. Такого не было в советское время. Тогда старались найти человека, который это потерял.

Думаешь порой: почему раньше люди были честнее? Потому что их с детства учили жить по заповедям, учили хорошему. Мы, пионеры, собирали металлолом, у нас были тимуровские команды, мы выращивали огород школьный, помогали большесемейным овощи собирать. У нас трудотерапия была — разве это плохо? Старались помочь и старикам одиноким: огород им вскопать, сено вывезти, дрова наколоть. Мы ведь не думали об идеологии, мы делали дела, которые были по силам в нашем возрасте.

На каждое поколение выпадает беда. Кому — революция, кому — война. А на нас перестройка и пандемия свалились. Разве мы думали совсем недавно, что будем жить в изоляции, никуда не съездишь, ни с кем не встретишься? А ведь если потом рассматривать произошедшее с расстояния в несколько лет, думаю, это неслучайно всё было. Есть же Божье провидение, и, значит, не зря человечеству дана эта остановка. Остановитесь, люди! Столько лжи, столько гадостей друг другу делается и людьми, и странами. Если бы все страны сказали: «Ой, давайте поможем друг другу», в мире совсем по-другому бы жилось. А всё опять на продажу.

Мало кто задумался, зачем была дана эта пандемия. Когда в XIX в. случилась холера, Пушкин из своего имения ехал в Москву на встречу с Натальей Гончаровой. Его задержали — нельзя: там зараза! Он поехал назад. И в Болдине столько всего написал! Закончил и «Евгения Онегина», и «Сказку о царе Салтане», и 280 стихов сочинил. Один стих — ну просто про сегодняшний день.

Мы станем чище и мудрей,
Не сдавшись мраку и испугу,
Воспрянем духом, и друг другу
Мы станем ближе и добрей.

Каждому бы красной строкой написать это и повторять, как молитву. А мы не слышим, не чувствуем, продолжаем всякие сплетни, фейки выдавать в интернете — и всё это безнаказанно.

Раньше мы думали, что конец света — это раз, и погасло солнце. А нет, придётся помучиться, как сейчас. Есть маленькая книжечка Серафима Вырицкого «От меня это было». Каждый прочитавший и осмысливший её никогда не скажет: за что мне это? А сам поймёт, за что.