Вячеслав Костиков: Почему не складывается европейский оркестр?

Статья по теме

Запад «загнивает» уже больше 100 лет. Теперь «горит в огне». И что же?

Историки утверждают, что идеи единой Европы витали в воздухе со времён Римской империи. Но в реальности проектом единого европейского дома начали заниматься после Второй мировой войны. Публично идею проекта озвучил У. Черчилль в известной речи «Трагедия Европы», произнесённой в Цюрихе в сентябре 1946 г.

Европа тогда лежала в руинах. Страшная война заставила европейцев осознать необходимость соблюдения ряда принципов, которые позволили бы избежать подобной трагедии в будущем. Архитекторы новой Европы обозначили три базовых принципа: потребность в длительном мире; необходимость развития экономических связей в целях преодоления разрухи; формирование нового мирового центра силы, который со временем мог бы на равных позиционировать себя на фоне резко возросшего после войны влияния СССР и США.

БЕЗ РОССИИ

Но, несмотря на формально продолжавшиеся союзнические отношения с СССР, уже в апреле 1945 года У. Черчилль отдал секретное распоряжение о подготовке плана на случай новой войны - войны с Советским Союзом. Собственно, начало холодной войны датируется историками с речи У. Черчилля в Фултоне 5 марта 1946 г. «Железный занавес опустился над континентом», - заявил он тогда. Понятно, что этот занавес полностью исключил участие СССР в европейских делах. А ведь вплоть до революции 1917 г. страна считала себя влиятельной европейской державой и активно участвовала во всех крупных европейских делах. Дискуссия об участии в Соединённых Штатах Европы велась даже в кругах большевиков. Ярым сторонником участия в СШЕ был Л. Троцкий. В. Ленин был против, считая идею европейского объединения несвоевременной. В 1915 г. появилась его статья «О лозунге Соединённых Штатов Европы», где он говорил о том, что объединение Европы возможно лишь в условиях социализма. Интересно то, что ни Ленин, ни Троцкий не отвергали самой возможности европейской интеграции. Более того, оба вождя революции полагали, что в случае возникновения Соединённых Штатов Европы мы обязательно должны быть членом этого объединения.

Большевистская революция похоронила такую возможность. По-другому быть и не могло. Советская страна позиционировала себя как движущая сила «победного шествия коммунизма» и атеизма. Западная Европа боролась за сохранение своих буржуазных и христианских ценностей. В этой «старой» и, как говорили коммунисты, «загнивающей» Европе места для СССР, естественно, не было.

ДЯДЮШКИН СОН

Мечты о возвращении в Европу возникли с началом горбачёвской «гласности» и «перестройки». Они стали обретать форму проекта после падения в ноябре 1989 г. Берлинской стены - символа европейского размежевания.

После возвращения в лоно буржуазного мира и буржуазных ценностей возможности страны для европейского сотрудничества, казалось бы, расширились. Европейские мечты клубились и в окружении М. Горбачёва, и в окружении Б. Ельцина, и в дипломатических кругах МИДа. Мир - так казалось - относился к этим полётам фантазии вполне благожелательно. Знаменитая фраза Б. Ельцина из его речи в Конгрессе США в июне 1992 г. «Американская демократия защищается сегодня у нас» была встречена конгрессменами аплодисментами и облетела весь мир. А в 1994 г. (в этом году 20-летний юбилей) случилось событие, которое придало идее интеграции новый импульс: из Германии был выведен последний контингент советских войск.

А БЫЛ ЛИ МАЛЬЧИК?

С началом ХХI столетия в условиях нарастающей глобализации страна (с учётом её запасов нефти и газа) буквально на глазах становилась частью всемирного и прежде всего европейского рынка. Элита с энтузиазмом смаковала идею интеграции. Мечтали о длинных визах и даже о безвизовом режиме. Покупали недвижимость. Открывали счета. Отправляли на учёбу детей.

Но по мере расширения Европейского союза надежды на создание идеального европейского содружества стали меркнуть. В мае 2004 г. в ЕС была принята группа восточноевропейских стран, которые после войны побывали в «медвежьих объятиях» коммунизма. Воспоминания об этих объятиях были столь остры, что в Евросоюзе быстро сформировалось активное антироссийское лобби. Сложилась парадоксальная ситуация: в экономическом плане влияние новичков в ЕС было, по сути дела, ничтожно. Но при населении почти в 70 млн человек и особенно при шумливой активности восточноевропейской элиты антироссийские голоса в ЕС зазвучали и до сих пор звучат очень громко.

Против интересов страны сегодня играет и то, что по ходу интеграции из европейской политики постепенно вымывались гиганты масштаба де Голля или Аденауэра.  К тому же антироссийское лобби в ЕС получает мощную политическую и информационную поддержку США. Вашингтон умело использует новый фактор политики - «мягкую силу», созданные в Европе после войны многочисленные «независимые» общественно-политические и гуманитарные организации. Сильнейшее влияние США на Европу в полной мере проявилось и во время событий в Украине.

* * *

К сожалению, по ходу своего расширения Европа стала утрачивать представление о своих собственных интересах и собственном голосе. Всё реже слышны французские скрипки, итальянские альты, испанские гитары, немецкие литавры и греческие арфы. Не слышно оркестра, который играл бы осмысленную европейскую партитуру. В Европе  сегодня машут палочкой малоизвестные дирижёры. Их будущие контракты в значительной степени зависят от того, какую оценку им поставят вашингтонские критики. И неудивительно, что Европа больше прислушивается к американскому камертону, чем к голосу собственного бизнеса и общественности. А Вашингтону не хочется иметь дела с сильной Европой. Тем более если в неё вольётся мощная страна.

Сбудется ли когда-нибудь мечта интернационалиста Льва Давидовича Троцкого? Похоже, что очень нескоро.