5117

«Целуйте мне руку!» Иннокентий Смоктуновский мечтал о всемирной славе

№ 14 от 31 марта 2015 года 31/03/2015

Бежал из плена

- С Кешей мы познакомились на съёмках фильма «Неотправленное письмо», - рассказывает знаменитый актёр Василий Ливанов. - Иннокентий Смоктуновский, Евгений Урбанский, Татьяна Самойлова и я - замечательная была компания! Жили мы в тайге, в лагере, в строи­тельных вагончиках. 8 месяцев там провели. Вечерами Кешка рассказывал нам потрясающие по напряжённости, по риску, по опасностям истории о своей жизни во время войны...»

Иннокентий Смоктуновский, Евгений Урбанский, Василий Ливанов и Татьяна Самойлова в фильме «Неотправленное письмо», 1959 год

В 1943 г. Смоктуновский после окончания пехотного училища был отправлен на фронт. В составе 212-го гвардейского полка участвовал в боях на Курской дуге, в форсировании Днепра, в операции по освобождению Киева... Под огнём противника вброд через Днепр доставлял боевые донесения в штаб 75-й дивизии, за что был награждён медалью «За отвагу». Но награду эту Смоктуновский получит лишь через 49 лет, на сцене Художественного театра, после спектакля «Кабала святош»...

В декабре 1943 г. под Киевом будущий актёр попал в плен, месяц кочевал по лагерям для военнопленных в Житомире, Шепетовке, Бердичеве. Голод, унижения, издевательства... «Кормили баландой из кишок, иногда там плавал и кал животных...» - вспоминал он.

- Но Кеше удалось бежать, - продолжает Василий Ливанов. - Когда наших пленных перегоняли в другой лагерь, на них надели по две немецкие шинели, чтобы они таким образом перенесли обмундирование. Была зима. Колонну остановили на берегу реки и дали возможность напиться из полыньи. Сил идти дальше у Кеши не было... Он понимал: если упадёт - его пристрелят. И тогда он побежал по льду и спрятался за буй моста через реку. Когда выяснилось, что не хватает одного человека, на поиски пропавшего отправился немецкий офицер. Кеша его из-за угла буйка видел, а он Кешу - нет... К счастью, офицер дважды поскользнулся, упал и вернулся на берег. Это спасло Кешке жизнь... Потом он долго скитался по лесу. Набрёл на домик. Женщина, открыв ему дверь, отпрянула: немецкая шинель! Кеша успел только сказать, что он наш, и потерял сознание. Семья эта его выходила. А потом в избушку пришли наши партизаны, долго Кешу допрашивали, кто он, что он. После чего взяли в свой отряд. То, что Кешка оказался в партизанском отряде, спасло его после войны от подозрений в предательстве и  новых лагерей - уже советских.

Иннокентий Смоктуновский и женой Суламифью и дочерью Машей. Фото: www.russianlook.com

Кстати, на самом деле фамилия его была Смоктунович. Но когда война уже заканчивалась, прошёл слух: поляков, чехов, болгар, которые воевали в Красной Армии, демобилизуют первыми. И тогда Кеша переправил свою фамилию на польскую - Смоктуновский. Его отправили в Войско Польское. Он говорил: «Я ходил в форме польского офицера. Про меня думали, что я просто идиот, т. к. не понимал ни команд, ничего. С первой же волной демобилизации я смог вернуться домой».

Через много лет, в зените славы, Смоктуновский скажет: «Было в моей жизни много всякого: и плохого, и прекрасного. Одного только не было и, наверное, никогда не будет - лёгкости и беззаботности».

«Всё ездишь, засранец»

«У Смоктуновского не было специального актёрского образования, - продолжает Василий Ливанов. - Он самоучка. Редчайший случай в кино и театре! До войны был киномехаником, ездил с фильмами по сёлам, крутил картины. Он видел на экране хороших артистов, настоящих мастеров. Это и была его школа. У него было подлинное дарование, божий дар. Он учился на ходу... Это требовало и воли, и сосредоточенности, и веры в себя...»

Факт пребывания в немецком плену всё же аукнулся: в послевоенные годы Смоктуновский получил «минус 39» - запрет на проживание в 39 крупнейших городах СССР. Поэтому работал в театрах Красноярска, Норильска (в котором служили заключённые Норильлага, в их числе Георгий Жжёнов), Махачкалы.

«Работал Кеша истово. Мы снимались в картине «Неотправленное письмо» в пожарах, в ледяных речках, перед нами падали горящие деревья, - вспоминает Василий Ливанов. - Кеша себя не жалел. Помню, снимали сцену на Енисее: герой Смоктуновского плывёт на плоту. Плот длинным тросом привязали к катеру, а самого Кешку - к плоту. Сказали: «Если почувствуешь себя плохо, подними руку и съёмку остановят». Кешка довольно быстро поднял руку - из-под винта катера пошли очень сильные волны. Но Урусевский и Калатозов были фанатиками кинематографа. «Ещё минуты 2-3 поснимаем...» Когда Кешку сняли с плота, выяснилось, что у него сотрясение мозга. И Женька Урбанский нёс его на руках, как ребёнка...

Кеша очень мечтал о славе. Он говорил: «Целуйте мне руку! Я Смоктуновский».

Во время съёмок он уехал в Ленинград - была премьера «Идиота» в БДТ Товстоногова. После роли князя Мышкина на Смоктуновского свалилась невероятная слава. И больше уже он нам не предлагал ему ручку целовать.

Какой он был человек? Не могу сказать, что Кеша был такой дружбан для всех. Он умел держать людей на расстоянии и далеко не всем раскрывался».

В 1955 г. он познакомился с художницей по костюмам Суламифью Кушнир. Они поженились. Смоктуновский называл её Соломкой...

«Соломка знала все трудности, которые Кеше предстоят, и была для него отдушиной и настоящей поддержкой, - продолжает Ливанов. - Смоктуновский был очень трогательный семьянин. Сын у него родился до отъезда в Сибирь в киноэкспедицию... Когда Смоктуновский вернулся и позвонил в дверь, ему открыла Соломка с маленьким сыном, которому было уже, по-моему, года два. Кешка рассказывал: «Я протянул к нему руки и позвал: «Сыночек». А он посмотрел на меня и сказал: «Всё ездишь, засранец».

Кеша, конечно, переживал, что не видел взросления своих детей. Но он жить без профессии не мог. Это составляло отчасти смысл его жизни».

Оставить комментарий (0)

Также вам может быть интересно